Южный поход (СИ) - Тыналин Алим Страница 3

— Короче! — я поднял руку. — Квантовые скачки меня не пугают, можешь не беспокоиться. Давай, запускай эту свою бандурину. Вечер на дворе, надо домой уже ехать.

— Ну, тогда приступим, — обрадовано сказал Кеша. Он напоминал ребенка, которому не терпится поиграть с новой игрушкой. — Для начала небольшой пробный заплыв. Потом расскажешь о своих ощущениях.

Он направил прибор в мою сторону и нажал на экран. Вокруг меня мгновенно образовалось полупрозрачная голубая сфера. По стенкам, треща, пробегали электрические разряды.

Я слегка встревожился и поднял руку, намереваясь коснуться стенки сферы. Кеша торопливо нажал на экране другую кнопку и все вокруг провалилось в темноту.

Глава 2. Витя не в стране чудес

Как бы то ни было, но верное кресло отправилось в путешествие вместе со мной. Я вдруг обнаружил, что парю в черном ничто, продолжая разваливаться на своем скрипучем сиденье. При этом, несмотря на то, что вокруг ничего не было, я ощущал, что быстро лечу в пространстве, будто еду в скоростном поезде.

Оглядевшись по сторонам и так ничего и не обнаружив, я уселся на кресле поудобнее. Что же, видимо, я угодил в очень качественно сработанную галлюцинацию. Мое бренное тело на самом деле, надо полагать, так и продолжает без сознания лежать в квартире Кеши, окруженное Э-куполом. А вот мысленно я лечу в черном, как смола, вакууме. Это, видимо, один из тех скачков, о которых толковал мой приятель.

Поэтому я не особо беспокоился об окружающей среде. Больше меня тревожила мысль о том, что я вот-вот могу вынырнуть в сознании Ириши. Я молил квантовую вселенную о том, чтобы так и произошло. Уж тогда я постараюсь разобраться в ее истинных чувствах ко мне!

Хотя, если призадуматься, разве можно точно распознать настоящие мысли и эмоции женщины? В большинстве случаев они сами не могут разобраться в своих чувствах.

Кресло затряслось, словно я на всех парах мчался на машине по проселочной дороге. Это отвлекло меня от переживаний. Я вцепился в ручки, боясь вывалиться из транспортного средства.

Мой мысленный перевозчик рванулся вверх, потом также резко нырнул вниз, сохраняя, однако, сидячее положение в пространстве. Сердце ухнуло в пятки, под ложечкой засосало. Мысли об Ирише улетучились из головы.

Последующие минуты или часы, уж не знаю сколько, кресло то взлетало, то падало вниз, как на заправских американских горках. Ощущения, прямо скажем, не из приятных. Я опасался, что мой желудок не выдержит и меня вывернет наизнанку. Хорошо только, что это происходило в темноте. Если бы дело было на настоящих горках, я бы уже давно отключился.

А потом вокруг меня снова появилась та самая голубоватая сфера с электрическими разрядами. Наверное, утомительная поездка наконец-то должна закончиться.

Не успел я порадоваться этой мысли, как снова очутился в квартире Кеши. Сфера никуда не пропала, а все вокруг оставалось зыбким и дрожащим, как мираж в пустыне.

Кешу я не видел, а сама комната стала совсем другой, заполненной большим столом, стульями, сервантом и шкафами. Пару раз я видел людей, в которых с удивлением узнал умерших родителей Кеши. Кресло продолжало немилосердно трястись, а родители виднелись нечетко, будто я глядел на них через мутную линзу фотокамеры.

Свет вокруг моргнул и пропал, а потом я обнаружил, что дом исчез, а я сижу посреди призрачной улицы. По дорогам бесшумно ехали старые машины советского производства, настоящий раритет. Впереди я видел набережную Крюкова канала. Так-с, понятно, что квантовые скачки занесли меня в двадцатый век, в самую его середину.

Затем снова резкая смена кадра и я очутился среди зимнего Ленинграда. Всюду лежал снег. Вдали на путях застыл обледенелый трамвай. Прохожие, согнувшись, медленно тащили санки. У дома справа неподвижно лежали люди. Я насчитал пять человек.

Картина тоже задрожала, поблекла и сменилась еще более старинным городом, Петроградом. Стоял вечер, в фонарях трепетали тусклые огни. Мимо меня, не замечая, прошла толпа. Как историка, меня заворожили эти зарисовки. Многомудрый Э-купол, несомненно, извлекал их из глубин моего сознания.

Путешествие в глубь веков продолжалось и вскоре я увидел зыбкий сановный Санкт-Петербург времен империи. Машин не было и в помине, люди передвигались верхом на конях и пешком. По улицам катились кареты.

А потом вдруг с легким хлопком наваждение рассеялось и кресло вместе с моей скромной персоной свалилось на мостовую. Дрожание прекратилось, потрескивающая сфера исчезла, окружающая обстановка виднелась четко и ясно, как и полагается в обыденной жизни. Вот только это совсем не входило в мои планы!

Потому что очутился я в самом что ни на есть феодальном прошлом. Мужчины на улицах ходили в нарядных камзолах и париках, а дамы шествовали в пышных платьях с корсетами. Я сразу распознал слуги, они ходили с узлами и корзинами, в одеждах попроще.

Дома в большинстве своем стояли небольшие, двух и трехэтажные. На углу улицы — окрашенная в черно-белые полосы будка. Всюду скакали на лошадях и катались на каретах, отчего с улицы сразу пахнуло навозом, как в деревне. На меня как раз со страшным грохотом мчалась четверка лошадей, запряженных в черную карету.

Я ничего не успел сделать и лишь рефлекторно вжался в кресло, стараясь избежать опасности. Это меня вряд ли спасло, вот только бородатый кучер вовремя заметил странное препятствие на дороге и направил лошадей в сторону по обочине дороги. Подпрыгивая на камнях, карета объехала меня, в окошке мелькнуло любопытное женское личико.

— Чего расселся на путях, проваливай! — забранился кучер, махая кнутом и возвращая лошадей на середину улицы. Тогда я этого не заметил, но говорил он странно, на незнакомом диалекте, выворачивая буквы на конце.

Чтобы избежать нового дорожно-транспортного инцидента я вскочил и оттащил кресло к краю улицы. Прохожие с улыбкой смотрели на меня и шептались между собой. Они наверняка приняли меня за безумца.

Вот уж действительно оригинальная получилась галлюцинация! Видимо, прибор Кеши и в самом деле вытащил из моего мозга все знания об истории отечества и сунул меня в созданную таким образом виртуальную реальность. Я, конечно же, тем временем сижу сейчас в кресле в квартире Тернова с безвольно опущенной на грудь головой. Может, еще и струйка слюны свисает изо рта, как у идиота. Таким образом, как подумал я тогда, получается, что прибор моего друга не читает мысли других людей, а вытаскивает из твоего подсознания собственные и окунает в них с головой. О том, что это и в самом деле другое время, я тогда и помыслить не мог. Слишком уж фантастическими казались мне всегда байки о хроно путешествиях.

Так что я тогда не особо беспокоился и быстро пришел в себя. Раз уж я нахожусь в проекции моего подсознания, то почему бы не исследовать ее самым тщательным образом? Когда еще представится такая возможность?

Я по-прежнему находился в Санкт-Петербурге, поскольку видел впереди Крюков канал. Погода вот только стояла другая, не осенняя и хмурая, а теплая и весенняя. Солнце выглянуло из-за туч и осветило улицу, хотя пронизывающий ветер заставил поежиться. На мостовой, высунув язык, лежала коричневая дворняжка и доброжелательно посматривала на меня.

Что делать дальше, у меня не было ни малейшего понятия. Я совершенно не подготовился к такому повороту событий. Впрочем, поразмыслив, я чуток приободрился. В конце концов, я попал в высококачественную проекцию моего сознания. Все вокруг оказалось реальным, как в настоящей жизни. Мне, как историку и учителю, грех упускать такую замечательную возможность изучить прошлую эпоху, хоть и искаженную моим восприятием. Для начала надо выяснить, в какое время меня занесло.

Я поклонился важному господину, с любопытством глядевшему на меня и спросил:

— Не скажете, какой сегодня за день и год, уважаемый?

Господин презрительно скривился, пробормотал не совсем понятно: «Простой люд злонравен и скудоумен» и пошел дальше. Наверное, надо было величать его «милостью» или «сиятельством».