Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович Страница 3

Вратарскую клюшку Корней позаимствовал у паренька по прозвищу «Пучков». Правда в его здоровенных руках она смотрелась как игрушка из «Детского мира».

— Разойдись пацаны! — Прикрикнул он на пионеров.

— Угол держи, дядя Юра! — Подсказал «вратарскую хитрость» Корнееву «Пучков».

Я посмотрел по сторонам, зрителей на нашей половине хоккейной коробки добавилось. К ребятишкам присоединились две влюблённые парочки и уже знакомые комсомолки спортсменки. Я поднял правую руку, давая понять Корнею, что будь готов. Юра тоже знаком мне ответил, всегда готов. И я покатил на ворота, перекатывая клюшкой шайбу с лева на право. В канадском хоккее такое "рандеву с вратарём" называют — хоккейный буллит.

Между прочим, слово буллит пришло в хоккейную терминологию из латышского bullītis, то есть «бычок», якобы вратарь-тореадор встречает на своём пути разъярённого быка. Ведь в канадский хоккей, как тогда называли хоккей с шайбой, первыми нас учили играть именно латыши, которые ещё успели поучаствовать на зимней Олимпиаде 1936 года. Правда на той Олимпиаде латышские стрелки проиграли все три матча с общим счётом 27:3, но правила кроме них никто в СССР до 1946 года не знал.

Итак, я медленно сблизился с Корнеем на воротах, затем резко показал, что пойду обыгрывать вправо, но ушёл влево. Юра на такой простой финт не поддался, сказалась наша баскетбольная закалка. Но всё равно я с двух метров крюком подбросил шайбу так, что она влетела под самую перекладину.

— Ого! — Выдохнули мальчишки.

— Епическая сила! — Высказался Корнеев.

Я резко затормозил, осыпав ледяной крошкой опешивших пионеров.

— Ну вот, а кто-то не хотел маску надевать, — улыбнулся я Корнею.

— Так даже в сборной СССР никто не может! — Пискнул парень по прозвищу «Альметов».

Паренёк на самом деле был прав, с теми клюшками, которыми играли и в Европе и в Северной Америке, подкинуть шайбу кистевым броском было практически не возможно. А вот щелчком направить верхом, примерно на уровне колена, резиновый диск удавалось часто. Но и клюшки от такого удара разваливались быстро. Но поднять шайбу вертикально вверх — это было пока немыслимо.

— Давай ещё, да помедленней! — Потребовал Юра.

Я откатился на синюю линию, зрителей опять прибавилось. Сказался синдром очередей, если народ где-то скопился, значит, продают что-то хорошее. И я вновь покатил на ворота, перекладывая шайбу с одной стороны крюка на другую. А когда до ворот оставалось четыре метра, я резко ушел вправо и подкинул шайбу уже с неудобной руки. Точно так же в притирочку с перекладиной. Корней хоть и уронил своё здоровенное тело на лёд, перекрывая мне весь низ, гол пропустил.

— Как видишь, даже нерабочей стороной крюка можно цеплять шайбу не хуже, — я показал крюк клюшки. — Главное грамотно подкрутить резиновый диск. И полетит как родненький.

— Давай ещё, — пробурчал Корнеев.

— Нужно ловушкой шайбу отбивать! — Выкрикнул «Пучков».

— Напиши письмо в «Пионерскую правду», — отмахнулся Юра, — в школу юных вратарей!

На третьем буллите я решил схитрить. До ворот я катил так же как и обычно, перекладывая шайбу слева направо. И когда оставалось три метра, я резко пошёл в левую сторону, махнув клюшкой мимо шайбы. Из-за чего Корнеев тоже двинулся на защиту левого угла ворот, и шайба незаметно проскользнула прямо в сетку. В моём времени так исполнял буллиты Никита Кучеров, так называемый гол без броска. И пока незадачливый вратарь искал резиновый диск своими глазами, народ по бокам дружно захохотал.

— Дядя Юра, — пищал «Альметов», — хоккей вам не баскетбол.

— Что Корней, ещё? — Спросил я партнёра по сборной.

— Хватит, посмеялись, — пробормотал динамовец, — завтра сделаешь мне такую же клюшку, вместе тренироваться начнём. Я может быть, тоже хочу против ЦСКА сыграть.

Мы освободили игровую площадку для хоккеистов пионеров и покатили в подтрибунное помещение, где находились раздевалки.

— Я смотрю, ты новым модным плащом обзавёлся? — Юра взял в руки мою обновку. — Что-то я не припомню, что в Риме ты что-то такое покупал.

— Это из «Мосторга», — улыбнулся я. — Правда, пришлось все распороть и перешить. Главное материал хороший.

— И почему у нас в стране не могут сразу сделать хорошо, без перешивания? — Корнеев вернул мне плащ.

— Потому что план выполнять надо, для перевыполнения на три процента, — хохотнул я.

— Чё сейчас по пиву? — усмехнулся Корней.

— Сейчас у меня репетиция, а потом…, - я задумался.

— А потом? — переспросил баскетболист.

— А потом я не пью, — я стал стягивать хоккейную броню и укладывать в баул щитки, наколенники с налокотниками, коньки, которые лично я бы переделал, нарастив высоту ботинка. Но пока не до того. Ведь не хотел влезать в это «хоккейное болото!» Но вот пришлось.

— Ты хоть расскажи, как влип в такой переплёт? — Юра взял мою клюшку и покрутил её в руках. — Даже с такой штуковиной тебе ЦСКА не одолеть. В лучшем случае ты им кровушки попьёшь, в худшем народ посмешишь.

— На какие только жертвы не пойдешь ради спортивного прогресса, — пробурчал я. — Поехали по дороге расскажу.

— Стой! — Корней ткнул пальцем в расписание работы катка. — Сегодня с восьми вечера до девяти здесь хоккей. Может, тоже сыграем с любителями?

— Подумать мы уже сами — профессионалы, — улыбнулся я.

В прошедший вторник, как и обещал Николаю Романову, я вновь появился в здании ВЦСПС на Ленинском проспекте, на заседании ведущих хоккейных специалистов страны. Официальное название организации было такое — Федерация хоккея с шайбой и хоккея с мячом. Если коротко — ФХ СССР. Председательствовал на заседании президиума Хомуськов Василий Кириллович, главный редактор журнала «Спортивная жизнь». Мужчина лет сорока интеллигентного вида, но с очень громким командным голосом.

Кроме незнакомых мне чиновников на заседании присутствовали и ведущие хоккейные тренеры. Это и Анатолий Владимирович Тарасов наставник сборной СССР и ЦСКА. Кстати, ещё год назад клуб назывался ЦСК МО, а ещё раньше ЦДСА, а первое название вообще — ЦДКА. Был так же Аркадий Чернышёв — тренер динамовцев Москвы. Тренер Воскресенского «Химика» Николай Эпштейн. Владимир Егоров, наставник «Крыльев Советов» и второй тренер сборной. И, пожалуй, знакомых лиц для меня больше здесь не было.

После пятнадцати минутного галдежа, в котором мужчины в пиджаках, переходя на личности, пытались обсудить новую формулу розыгрыша чемпионата СССР, слово взял председатель всех физкультурников Николай Романов:

— Все мы с вами знаем, что система розыгрыша прошлого чемпионата в классе «А» признана не удачной…

— Особенно «Спартаком», который занял семнадцатое место! — Выкрикнул с места и громко засмеялся Анатолий Тарасов.

— Да, чья бы корова мычала! — «Вспыхнул» по всей видимости, наставник спартаковцев. — Вы с Горьким должны были по регламенту играть две игры на выезде, так? А как первую игру им просрали, так сразу жаловаться побежали товарищу Гречко! И матч перенесли в Москву!

— У меня игроки только из сборной приехали! — Гаркнул, вскочив с места Тарасов.

— Ясное дело, — хохотнул Николай Эпштейн, щёлкнув себе пальцем по горлу, — расслабились!

И народ в кабинете дружно заржал.

— Прекратите товарищи! Прекратите! — потребовал тишины Василий Хомуськов, и постучал чайной ложечкой по графину с водой.

— Поэтому я продолжу, — продолжил Романов. — Есть пожелание партии и правительства следующий чемпионат провести вместе с командами других социалистических стран. В формате хоккейной Евролиги.

— А с кем там играть! — Крикнул с места самый горластый наставник ЦСКА.

— А хотя бы и с чехами! — Поддержал идею Эпштейн. — Мысль хорошая!

— Гавно идея! — крикнул кто-то с места.

И ещё пятнадцать минут хоккейные специалисты «поливали» друг друга сотней самых разных претензий.

— Нужно результат чемпионата прошлого сезона аннулировать! — Настаивал на своём спартаковец. — Да! Из-за нарушения регламента!