Конторщица-2 (СИ) - Фонд А. Страница 3

Я попробовала поднять — вроде как не сильно тяжелые, должна донести нормально.

— Обратная сторона успеха, — хмыкнув, развел руками сосед. — Я довезу вас, не беспокойтесь, Лидия Степановна.

— Я беспокоюсь не о том, что не дотащу, — вздохнула я и заглянула в мешок. — Чтобы им всем ответить, нужно много времени. Очень много. Неделю, как минимум.

— За неделю еще новые письма придут, — улыбнулась девушка, как мне показалось, сочувственно.

— Вы изобретательны, Лидия Степановна, что-нибудь да придумаете, — решил успокоить меня сосед.

— Ну вот смотрите, — я вытащила наобум обклеенный марками мятый конверт, оттуда достала исписанные невнятным бисерным почерком два двойных листа из тетрадки в косую линию, — чтобы прочитать только это произведение, нужно минут двадцать, а, судя по вопросительным знакам, проблем у читательницы накопилось множество.

— Лидия Степановна, в ваших талантах я совершенно не сомневаюсь, — спрыгнул с неоднозначной темы Иван Тимофеевич. — В крайнем случае заготовьте шаблон и только вписывайте имена читателей.

— Но как же можно одинаково по шаблону ответить на вопрос о том, какие средства использовать от облысения и как, к примеру, бороться с излишней волосистостью?

Девушки захихикали. А Иван Тимофеевич так вообще расхохотался.

Пока мы спорили, кабинет постепенно заполнялся людьми. Они с интересом прислушивались, некоторые давали советы, комментарии.

— Мы по комсомольцам-передовикам из колхоза «Путь Ильича» статью в прошлом году писали, помнишь, Миша? — сказала высокая женщина в джинсах и вязанном крючком пончо.

Бородатый мужчина согласно кивнул.

— Тоже со всей страны письма потом были, — продолжила женщина, — так мы попросили комсомольцев из тракторного, они нам все ответы написать и помогли.

— У вас все равно значительно поменьше было, — ответила толстушка в очках низким прокуренным голосом. — Кстати, я — Джамиля Правдина. Это — Смена Стройотрядова, а — Миша у нас пишет под псевдонимом Виктор Степной.

— Это да, — согласилась Смена Стройотрядова, — тогда даже не знаю… здесь не одну организацию привлекать надо. И это ведь еще только начало…

— Ай, да о чем тут вообще разговор? — растягивая слова пренебрежительно вклинился в нашу беседу новый персонаж.

Был он по-своему даже эпатажен: лысина на башке, большие мясистые уши и нос, маленькие юркие глазки. С виду — продавец мороженного или воспитатель детского сада. Но при этом держался подчеркнуто мрачно.

— Все эти мыла-шмыла, лосьоны для лысых, капли для ушей и прочая чепуха — временное явление, — поджал губы мясистоухий. — Простой народ периодически тянется к какой-нибудь ерунде. Но бесконечно бытовые мещанские темы с бабским трепом быстро утомляют. Так что это ненадолго, поверьте моему опыту.

— Может быть и забудут, — ответила я, — но на эти полмешка писем все равно отвечать придется.

— Пройдет три дня, и все забудут, я последнюю заметку так даже не дочитал, на середине бросил, бабская скукота, — припечатал мясистоухий и демонстративно отвернулся к Ивану Тимофеевичу, не давая возможности ответить.

После непродолжительной планерки, где меня представили коллективу, Ивану Тимофеевичу пришлось еще задержаться — должен был прийти какой-то важный пакет. Я же долго ждать не могла, и так весь вечер почти угробила — нужно было хоть немного поготовиться к экзаменам. Сосед пообещал привезти мои полмешка писем сегодня прямо домой. Поэтому я со спокойной совестью убежала.

Выскочив на улицу, я уже хотела перейти через дорогу на другую сторону, машин в это время было еще не столь много, как сзади мне на плечо опустилась рука.

От неожиданности я чуть не заорала.

— Сколько вас можно ждать, Горшкова. Пройдемте, — сказал неизвестный мужчина и втолкнул меня в раскрытую дверь автомобиля.

Глава 2

Согласно легендарному древнекитайскому трактату о разного рода тактических уловках, если в непонятной ситуации не знаешь, что делать — притворись камнем. Кажись так там было написано. Ну, или примерно так. В общем, я сидела на заднем сидении машины, зажатая промеж двух угрюмых мужиков, и понимала, что данной ситуацией не владею, отнюдь. Поэтому не оставалось ничего иного, как «притвориться камнем».

Было ли мне страшно? Скорее нет, чем да. Бандитские времена лихих 90-х еще не наступили, время «черных воронков» давно прошло, так что, если меня куда и могли «похитить» посреди бела дня на улице под взглядами десятка прохожих — так только на какую-то архиважную беседу. Поэтому, когда первый испуг от неожиданности пропал, обуяла досада: сперва припомнилось требование Юрия Львовича поговорить, которое я проигнорировала чисто из бабской вредности, но, при дальнейших размышлениях, эту версию я откинула, так как масштаб фигуры Олечкиного «опиюса» явно мелковат, чтобы похищать людей вот так вот прямо на улице ради простого «поговорить».

Получается, что интерес к персоне Лиды Горшковой решили проявить безопасники. Самое страшное, что они могут мне инкриминировать, это то, что я попаданка. Но об этом не знает никто. Таким образом, Лидочка им нужна за какие-то ее прошлые грехи. А что могла натворить глуповатая конторская служащая депо? Ничего особенного. Если не считать странной выходки на свадьбе сестры и непонятной ситуации с психушкой, о которой как-то упоминала Элеонора Рудольфовна, то больше ни в чем Лида замешана вроде, как и не была. Посему выходит, это скорее всего делишки ее супруга Валерия Горшкова и «обожаемой» свекрови заинтересовали этих людей. Хотя посмотрим.

Чтобы не тратить время и нервы зря, я чуток поёрзала, устроилась поудобнее и даже слегка прикемарила, право за день измоталась конкретно. Снился мне какой-то хороший сон, потому что я вроде как даже смеялась. Очнулась от того, что машина остановилась.

— Выходите, — буркнул угрюмый мужик и открыл дверку.

Я послушно вышла.

Мы оказались где-то в пригороде или даже в деревне, во дворе частного двухэтажного дома за высоченным глухим забором: ветерок вяло шевелил ветви дубов и грабов, донося запахи прелого леса, птички пели со всей дури, где-то вдалеке лаяли собаки и слышалось мычание коровы.

Пасторальная благодать, в общем.

Мы проследовали в дом. Из-под приоткрытой двери комнаты слева тихо струилась шубертовская Ave Maria в исполнении Робертино Лоретти.

Тонко пахло свежемолотой арабикой и ванильной сдобой.

Мы вошли в другую дверь, и я оказалась в маленькой комнате. Из обстановки там был только низенький мягкий диванчик с кучей подушечек, думочек и валиков, круглый столик и высокая, неудобная даже с виду, табуретка на винтовой ножке.

— Садитесь, — мужчина махнул рукой, дверь хлопнула, и я осталась одна.

Чуть подумав, умостилась на табуретку. Через окно были видны только ветки граба, которые ветер периодически колыхал туда-сюда и кусочек неба в рваных облаках.

Смотреть на это мне быстро надоело, и я задумалась.

Не знаю, сколько я так просидела, уже и спина затекла, и коленки, но садиться на диванчик не хотелось. Интуитивно. Так и сидела с деревянной спиной и ноющими коленками.

Наконец, дверь скрипнула, и в комнату вошел ничем не примечательный мужчина в темно-сером костюме, не худой и не толстый, среднего роста, с бесстрастным лицом, на котором выделялись небольшие колючие глазки.

Не поздоровавшись, он скользнул по мне рентгеновским взглядом и аккуратно умостился на низком диванчике. Но как он ни старался, коленки оказались почти вровень с лицом. Уголок его рта при этом раздраженно дернулся. Заметив мой взгляд, серый мужчина вернул бесстрастную маску и с минуту молча рассматривал меня снизу вверх.

Я, в свою очередь, смотрела на него сверху вниз, и тоже молчала.

Когда играть в гляделки ему надоело, он, наконец, заговорил приятным мягким баритоном, причем скорее утвердительно, чем вопросительно: