Война без людей (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович Страница 30

Довлатова просто не могла быть вольной неогенкой с такими способностями. Не. Могла. Никак. Точка. Но играла так замечательно, что мы это съели. Все это съели. Если бы не этот слив, если бы не настоятельная потребность найти ответ, я бы не догадался. Просто бы не стал обдумывать легкомысленную и дурную панкушку, оставшуюся за тысячи километров. Однако…

Вот она. Проявляется из воздуха, стоя передо мной. Выглядит как обычно. Тощая, голая, лысая. Сиськи мелкие. Замерзла — к гадалке не ходи. Но судя по напряженному и сосредоточенному лицу — ей плевать на температуру.

— У меня приказ зачистить тех, кто меня вскроет, Симулянт, — хрипло проговорила девушка, глядя на меня исподлобья.

— Думаю, у тебя много приказов, — слабо улыбнулся я.

— Что дальше, Изотов? — она не меняла позы, не шевелила конечностями или там пальцами. Прямо робот, а не человек, — Зачем ты это сделал? Зачем вышел из комнаты?

— Там теплее было, да? — вспомнил я как ловко эта «панкушка» умеет перемещаться по потолку, — Ладно, не суть. Мне нечего тебе сказать.

— Что? — на лице суперагента (а как её еще назвать?) проступило удивление. Она даже крошечный шаг назад сделала.

— Ну разве что одну вещь, — вздохнул я, борясь с лютым желанием обнять дерево для собственной устойчивости, — Говорю так, в надежде, что определенный уровень принятия самостоятельных решений у тебя есть. В общем, не буду расплываться мыслью по древу. Не у тебя одной есть директивы. Libertad o Muerte. Свобода или смерть. В случае гибели кого-нибудь из нашей небольшой группы по интересам вступает в силу сговор, по которому остальные действуют самостоятельно, в меру собственного разумения. Следующий раунд переговоров, который начнется после того, как ты, к примеру, «зачистишь» меня, будет проходить с гарантиями взаимного уничтожения.

— А если зачистят всех? — быстро спросила девушка.

— «Товарищ, верь, взойдет она, звезда неистового знанья…», — гнусно ухмыляясь, продекламировал изнемогающий от слабости я, — «…и на обломках мирозданья напишут наши имена…».

— Врёшь…

— Ты должна была от корки до корки проштудировать моё досье, Лена, — плюнув на всё, я плюхнулся жопой на снег, — Похоже, что я вру? Блефую? Похоже… что я хочу жить дальше, если сижу перед тобой без сил посреди гребаного нигде? Или, может быть, вычислив тебя, я понял, что наша дорогая страна будет доить таких как ты и я, пока мы не сдохнем? Выцедит из нас каждую каплю пользы, показывая по телику устало улыбающихся «копух», забывших лица собственных детей? Знаешь, я как-то видел их вместе с семьями… Жуткое зрелище.

После этих моих слов оба замолчали, что я, что она. Два тощих лысых придурка, служащих одной системе. Я сидел жопой на снегу и был настроен слегка философски, потому что понятия не имел, что за человек передо мной. У Довлатовой есть свобода воли? А какой характер? Что ей движет? Насколько жесткие установки ей вдолбили в голову? Она вполне может оторвать мне сейчас тыкву, просто решив не заморачиваться высшими материями. До которых ей, этой лысой заразе, вполне может не быть дела. Она же, по сути, совсем чужой и неизвестный мне человек. Винтик системы.

Но это уже даже не игра ва-банк, смекаете? Карты раскрыты, слово сказано. Осталось понять, какая комбинация какую бьет.

— Мне нужно подумать, — заявила Ленка, скрещивая руки под своей чахлой грудью, — Возвращайся в комнату. Всё равно вы пока никуда не денетесь. Но! Хоть одно слово обо мне кому-либо, и…

— Понял, не дурак. Дурак бы не понял, — пробурчал я, начиная вставать с такого удобного и мягкого снега. Хорошо некоторым, вон как летают. С места и в зенит. Притаится, наверное, прямо в комнате и будет себе в тепле думать и сверлить взглядом моё величество…

На следующий день, когда Янлинь, Вероника и Вася вновь умотали на зимнюю рыбалку, а длинноногая Лариса решила «пробежаться по окрестностям» с картой, наш разговор продолжился. Уже, правда, в тепле и с чаем.

— Я, конечно, иду сейчас на измену, Изотов… но другого выхода не вижу, — говорила бывшая «панкушка» сидя со скрещенными ногами на матрасе и дуя на горячий чай, — О тебе мне известно всё, сколько уже рядом отираемся? Вот. Считай, работала твоим предохранителем… и обосралась. Не было вариантов сближения, ты бабами как подушками обложен. Так вот, что хочу сказать? Твои мотивы действительно чисты, ты ни от кого ничего не требовал сверх положеного. Опустим момент, когда это «положеное» только декларируется, мы с тобой не дети. Оба понимаем, что ты пошёл против системы. За дело, не по делу, всем насрать, мне тоже. Только…

Только вот мир вокруг меня и Довлатовой отнюдь не крутился. Я, простой советский старший лейтенант Изотов, кодовое имя Симулянт, был совершенно не в курсе того, что происходит в мире и даже в нашей стране. Моя собеседница была.

— Я начну с самого начала, чтобы ты хоть сколько-то понимал картину происходящего, — рассказывала Ленка, — «Стигма», её основание, было вынужденным шагом со стороны СССР. Мы не обладали достаточными ресурсами для освоения того, что свалилось на человечество, и, проще говоря, нам бы не дали подобным заниматься в одиночку. В те годы, в 50-ые, если ты помнишь, страна отстраивалась лихорадочными темпами, поэтому компромисс был найден паршивый и поспешный. «Стигма». Одной ей дело не ограничилось, нас пытались продавить дальше. На квоты артефактов, на передачу вообще всего, относящегося к неосапиантике, под эгиду всех участвующих в проекте стран, на много чего, не в этом дело. Геополитика, Витя. Наш Иосиф Виссарионович быстро понял, что если мы будем следовать в фарватере общих решений, то рискуем оказаться жертвой. Раскрыть полный хозяйственный потенциал неосапиантов в неограниченных количествах могли лишь страны с огромными территориями. Мы вышли из проекта, умудрившись изъять и своих ученых, на базисе теорий которых строились первоначальные проекты неосапиантики.

— А потом начались зверства, — догадался я, провоцируя рассказчицу на досадливую отмашку.

— Засунь мораль в жопу, Изотов, — устало посмотрела на меня Довлатова, — И слушай внимательно. Тогда, после того как мы ушли из проекта, ему был нанесен катастрофический ущерб, всё едва не рухнуло, так как другие страны начали немедленно рвать одеяло на себя. Мы несколько раз тайно были на грани войны, мир останавливало только понимание, что у СССР после Второй Мировой слишком много сил. Тогда сложилось очень хрупкое равновесие, и только потому, что «Стигму» банально выделили, дав ей автономию.

Начало тихого противостояния было трагикомичным — прикладное использование неосапиантов против организации вивисекторов, пытавшихся разобраться в самом явлении. Прикладники, то есть мы, Советский Союз, выгодно противопоставили себя «теоретикам», а затем, при первой же возможности, ударили по конкурентам, буквально уничтожив всё централизованное изучение феномена.

— Чистая политика, Витя, ничего лишнего. Понимаешь, Союз большой, спрятать можно что-угодно. Мы спрятали. Получили преимущество. Реализовали его полностью, да, но к глобальному конфликту готовы не были. Никто к нему не готов, даже сейчас. Но…

Когда мир напоминает разворошенный улей шершней, то укусы достаются даже слонам, проходящим мимо. Все аппараты Кремля сходили с ума, пытаясь решить тысячи навалившихся на страну задач. Беженцы, беженцы-неосапианты, шпионы, народные мстители, покушения на наших неогенов, поиск и уничтожение ячеек «Стигмы», шпионаж и контршпионаж. Все сходили с ума, разрываясь по сотням направлений. Телефонные аппараты натурально грелись, а люди падали с приступами прямо на рабочих местах. Теперь к этому еще прибавились «био-бомбы» Валиаччи. И я.

— Видишь ли, Витя, идёт война, — криво усмехнулась лысая девушка, кажущаяся особо мелкой в том засаленном пальто, которое она тут себе откопала, — Не такая, где бомбы падают, и дети без мамок орут, а тайная. Ты вылез со своим сюрпризом в самый ненужный момент. Да с каким сюрпризом, с сюрпризами, мать твою! Никто не ожидал, что ты окажешься соавтором двух научных проектов высочайшей важности. Никто.