История Ирэн. Отрицание (СИ) - Хайд Адель Страница 30

– Бабы его так назвали, говорят дюже ласковый, – хитро улыбаясь в усы, проговорил Иван Иванович.

Проша (Феррати) оказался симпатичным невысоким, но хорошо сложенным брюнетом. У него были яркие живые тёмные глаза, похожие на маслины, тёмные кудри обрамляли правильной формы лицо, и завершала образ соблазнительная улыбка. В которой и растянулись губы Проши, как только он увидел Ирину.

Проша был симпатичный, но у Ирины ничего даже «не дрогнуло», хотя она никак не могла перестать думать о характеристике, которую местные бабы дали Джузеппе Феррати.

К счастью, «дюже ласковый» Феррати оказался литейщиком, что называется, «от бога». Он быстро отвечал на все вопросы Ирины, не забывая при этом цокать языком, и восхищаться, и откуда леди всё это знает.

Леди знала и не такое, Ирина лишь чуть-чуть приоткрыла себя, и оказалось, что её знания гораздо, гораздо шире.

Но главное Феррати ей подтвердил. Он сможет прогреть печь до тысячи шестисот градусов, здесь есть алюминийсодержащая руда, кремний и графит. Значит, Ирина сможет предложить этому миру булатную сталь*. Ещё из института она помнила, что булат долгое время не могли получить в России, по информации от Феррати, Ирина поняла, и здесь его нет, а для холодного оружия не было лучше технологии и в её мире и по сей день.

(*Настоящие булаты имеют повышенные механические свойства по сравнению с обычными углеродистыми сталями с аналогичным количеством углерода. Булатная сталь закаливалась. В результате оружие приобретало выдающиеся прочностные характеристики. Правильно изготовленный булатный клинок спокойно надрубает (оставляет засечки) на закалённом, более твёрдом не булатном клинке, но при этом сам не страдает.)

Странно, но местные пока не поняли, что высвобождение углерода из графита во время плавки даёт совершенно иную структуру, стали, чем плавка руды с углём, которую они практиковали.

Помещик подозвал и «китайцев» с острова Шо, и Феррати и Ирина показала им картинку плуга и вкратце обрисовала, что примерно она хочет получить.

Когда «китайцы» подтвердили, что смогут сделать такой «крюк», так они назвали плуг, изображённый Ириной.

Ну нет у человека художественного таланта, зато геометрию всю посчитала, все размеры по трём измерениям.

Ирина сказала, что им надо будет внести изменения в рецепт, стали. «Китайцы» заинтересовались. Немного необычно было это наблюдать, потому как один из них, высокий седой человек, уже к середине беседы обращался исключительно к Ирине, отдавая ей «пальму» первенства в вопросах понимания процесса. И было видно, что ему хочется что-то спросить, но он себя, сдерживает.

Прежде чем передать список необходимого сырья, Ирина пошла договариваться Картузовым. Тот, как услышал, что ему помогут получить необычную, лучшую в мире сталь, готов был отдать всё, а Ирина ему предлагала долю.

Ирина думала над тем, чтобы просто заплатить, но в Стоглавой это так не работало. Ты можешь сходить к кузнецу, деревщику и заплатить ему, но предлагать выступить наёмным сотрудником аристократу, никому даже в голову не могло прийти. А ещё Ирина понимала, что одной не выйдет осилить всё, поэтому нужны надёжные партнёры. И если Картузов друг отца Ирэн, а отец Ирэн порядочный человек, значит, и Картузов не подведёт.

Согласовали семьдесят процентов на тридцать, бо́льшую долю получала Ирина, но на ней технология и продажа, Картузов же должен был обеспечить производство.

Договорились, что как только плуг будет готов, поедут в столицу, подавать на «привилегию»

– Ну и дочка у тебя выросла, – сказал, ухмыляясь в усы помещик Картузов, прощаясь с отцом Ирины.

Ирина уже забралась в карету, но их разговор слышала отлично.

– Непутёвая? – обречённо спросил отец Ирэн

– Самая что ни на есть путёвая! – Картузов даже говорить громче начал, – Умная, хваткая, знает много.

Отец ничего не ответил, Ирина отодвинула занавеску и увидела, как отец Ирэн крепко обнимает Картузова.

***

Приехали домой, а там фабрикант Голдеев дожидается собственной персоной.

– Ирэн Леонидовна, за вами приехал, надо ехать на фабрику, запускать производство спичек, – Голдеев нервно прохаживался по комнате, проигнорировав предложение сесть в кресло.

– Сегодня? – Ирэн удивилась

– Медлить нельзя, каждый день на счету, – серьёзным тоном сказал Михаил Григорьевич

Ирина не переставала удивляться менталитету людей в Стоглавой. Значит, думать можно долго, а как решили, надо бежать. Хотя неспроста и у неё в мире издавна говорили, «долго запрягает, да быстро делает», возможно, это и есть отражение нашего менталитета, в какой бы реальности мы ни находились.

– Ночевать будете у нас в доме, Марфа Матвеевна уже подготовила вам комнаты, – сказал Голдеев таким тоном, что стало понятно, без Ирины он отсюда не уедет.

По договору задача Ирины состояла в том, чтобы подобрать правильны пропорции для смешивания сырья. Ирина надеялась, что двух дней ей хватит.

Ирина с помощью горничных собралась, взяла с собой записи и уже вскоре ехала в карете Голдеева в Никольский.

Глава 21

Москов. Дом графа Балашова.

У Кирилла Николаевича Балашова болела голова. Граф вчера переборщил с вином. Ну а что? Днём обедал у невесты, обсуждали дату помолвки.

Невеста княжна Софья Павловна Обухова, несомненно, была красива, но какой-то сказочной эфемерной красотой. Вся такая тонкая, воздушная, почти прозрачная. Кирилл Николаевич не то, чтобы был разочарован, он был расстроен.

Расстроился Кирилл, после того как старший брат Софьи Павловны, Князь Николай Павлович Обухов, отвечающий за сестру после смерти родителей, отозвал графа в сторонку и глядя в глаза тихим голосом сообщил:

– Я наслышан про твою связь с женой Виленского, говорят и ребёнка ты признал. Запомни, граф, расстроишь сестру, покалечу, изменишь, убью, – и улыбнулся так, что граф Балашов сразу ему поверил, убьёт.

После обеда у невесты поехал в офицерский клуб. Жениться не хотелось, хотелось выпить. Там были все его сослуживцы, потом поехали к развлекательницам в салон мадам Франко.

– Ванька! Эй, ты где там? – голос у графа был хриплый, сильно хотелось пить.

Дверь открылась и в комнату вошёл личный слуга Балашова с подносом, на подносе стояла рюмка водки, солёный огурец и кувшин с рассолом

– Спаситель, – обрадованно проговорил граф, – ты, Ванька, святой человек

После рюмки водки и трёх глотков рассола графу полегчало, и он вспомнил, что вчера решил съездить к Ирэн и поговорить насчёт ребёнка.

– Матушка ваша приехала вчера, устала очень, но сегодня просила вас обязательно не уходить, поговорить с ней, – убирая разбросанную одежду сказал денщик

– Вот Ванька, только ведь я тебя похвалил, а ты тут же всё испортил, – не хотелось Кириллу Николаевичу с утра с маменькой видеться

– Так Елизавета Петровна в Никольский ездили, с Ирэн Леонидовной встречались, – денщик служил у Балашова давно и знал про барина почти всё.

– С Ирэн? – в голосе Балашова было неподдельное удивление, – иди, передай, матушке, я спущусь к завтраку, – сказал Балашов.

Елизавета Петровна, если бы не была графиней, могла быть звездой в театрах. Она любила всё обставить так, чтобы собеседник чувствовал то, что решила она. У неё только с Ирэн это не получилось. Проклятая девка разрушила ей всю игру. Она не плакала, не истерила, а сухо согласилась на предложенную сумму.

Вот интересно, если бы графиня предложила меньше, то она бы согласилась?

И сейчас графиня ждала сына, на ней было чёрное платье, которое подчёркивало бледность, она присела на стул, держа в руках белый кружевной платок, глаза у графини были красные как буто она долго плакала. Конечно плакала, специально на кухню ходила и над луком резаным дышала, чуть не ослепла.

Когда Кирилл зашёл в столовую, мать как раз промокала глаза платочком.