Ревизор: возвращение в СССР 20 (СИ) - Винтеркей Серж Страница 31

— Линолеум этот белый здесь на кухне поменяем. Я кабинет здесь хочу себе сделать.

— У нас есть импортный линолеум с имитацией паркета, — тут же предложил прораб, — из ГДР.

— Отлично. Пойдёмте, вообще, посмотрим, что у вас есть, — предложил я и мы вернулись к себе.

Листая каталоги с материалами, удивился, что нет большой плитки, ни на пол, ни на стены. Но выбор обычной квадратной плитки и кабанчика был большой. Напольная квадратная плитка была максимум двадцать на двадцать сантиметров.

— Паркет в прихожей не выдержит долго влажности с обуви зимой. Давайте, полы на кухне и в прихожей выложим плиткой. Половая плитка практичнее, чем паркет, и долговечнее, чем линолеум, — сказал прорабу. Тот отнесся с пониманием, и тут же стал предлагать варианты.

Выбрал два похожих варианта итальянской плитки, имитирующей булыжную мостовую.

— Посмотри, дорогая, вот эти два варианта будут очень практичны на полу из-за неоднородности цвета. И цветовая гамма с паркетом перекликается, не так в глаза будет бросаться переход с паркета на плитку.

На стены выбрали неброские бледных оттенков моющиеся обои. Чешские.

— Пока дети не вырастут, риск, что они доберутся до обоев с фломастерами, красками или пластилином стопроцентный, — заметил я.

— Ну, да. В вашем случае, только моющиеся обои, — кивнул понимающе прораб.

— Но я бы ещё метра на полтора вагонкой стены обил понизу и в сочетающийся с обоями цвет выкрасил, только на тон темнее, — предложил я. — А поверху пустить молдинг белый горизонтальный. Представляете, да, о чём я говорю? — посмотрел я на Галию и Загита. — Как считаете?

— Красиво будет, — уверенно заявила Галия. — Я в Паланге такое видела.

— Ну да, — поддержал её Загит с некоторым сомнением.

— Светлые стены будут? — с сомнением посмотрел на меня и прораб.

— Ничего, у нас четыре месяца в году зимой солнца нет. Самое то, — ответил я.

— Так никто не делает, — взглянул на меня прораб. — Наоборот, яркие цвета все выбирают.

— У меня жена на художницу учится. Нам стены свободные нужны. Яркости достаточно будет на картинах.

— А, ну тогда, да, понятно, — кивнул прораб.

Потом мы перешли к плитке на фартук на кухне и в ванную, долго разглядывая имеющиеся предложения.

— Наша плитка интереснее. Да, дорогая? — взглянул я на жену, разглядывающую каталоги вместе со мной.

— Я тоже об этом подумала, — кивнула она.

— Так. Значит, плитка на стены кухни и в ванную на стены будет наша, — посмотрел я на Ждановича.

Он удивлённо пожал плечами, но ничего не сказал и подал нам каталог с сантехникой. У Галии разбежались глаза, она долго и медленно листала его туда и обратно и, в конце концов, показала нам варианты, которые ей понравились.

Переглянулись с Загитом, губа у девки не дура. Унитаз выбрала голубой чешский, раковину в ванную с пьедесталом.

Тут проснулись парни и ей пришлось нас оставить.

— Что у вас за плитка-то? Можно взглянуть? — спросил прораб.

— В гараж надо идти, — ответил я. — Даже не знаю… Мне на учёбу надо в университет, хоть на последней паре показаться. Может, оставим до понедельника?

— Как скажете, — тут же согласился он. Сделал себе какие-то пометки с документов на перепланировку, записал наш телефон и попрощался.

Понравился он мне. Прямо как из будущего строитель из серьезной фирмы с хорошей репутацией.

Москва. МГУ. Кабинет проректора МГУ по учёбе.

Костенко не стал юлить, а рассказал проректору, как всё было. Что репутация дочери подорвана, а Самедов всё валит на, якобы, придумавших всё студентов.

— Геннадий Фёдорович, я бы ещё понял, если бы за Светланой был какой прокол серьёзный, да даже и не серьёзный, — бил себя пяткой в грудь Костенко, — Но сам Самедов это отрицает. И дочь не помнит за собой ничего такого.

— Николай Иванович, этот вопрос лежит вне моих полномочий, — убеждал посетителя Кошевец. — Я не имею к этому никакого отношения. Комсомол — это комсомол, а образование — это образование.

— Ну, позвольте, Геннадий Фёдорович. Мы сейчас не про комсомол говорим, и не про образование. Речь идёт о репутации моей дочери. Всё, что с ней произошло, случилось в стенах МГУ. Как же вы не имеете к этому отношения?

— Хорошо, — с сожалением был вынужден согласиться проректор. — Я переговорю с Самедовым и перезвоню вам.

Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.

Бортко и Захаров назначили деловую встречу в привычном месте.

— Приветствую, Виктор Павлович, — подсел Бортко за столик к Захарову. — Вот мои кандидаты в службу безопасности, — достал он из портфеля папку.

— Отлично. А вот мои, — положил Захаров перед ним такую же папку на завязках.

Подошёл официант, Бортко сделал заказ и углубился в чтение кратких досье.

У Захарова на примете было четыре человека. И Бортко представил ему своих троих, которые так блестяще выполнили задание по сбору компромата на Захарова и его людей. Но об этом Бортко, естественно, умолчал.

Увидев в списке Захарова фамилию начальника Пролетарского райотдела милиции Мещерякова, Бортко мысленно крякнул. О чём тут, вообще, можно говорить, когда начальник УВД твоего собственного района работает против тебя. Как хорошо, что удалось с Захаровым объединиться, — думал Бортко, — по лезвию ножа всё это время, оказывается, ходили.

— А Мещеряков же служит ещё, — заметил он. — Разве он сможет совмещать?

— Он на пенсию может выйти в любой момент, — объяснил Захаров, — под ним руководство уже стул качает, намекая, что засиделся ты, товарищ.

— Своего посадить кого-то на его место хотят? — предположил Бортко.

— Однозначно. Предложили ему написать рапорт по собственному, намекнув, мол, лучше так, пока не устроили какую-нибудь провокацию. А то и без погон останется, и без пенсии. Так бы я за него поборолся, и хватило бы ресурсов на год-два ему еще задержаться. Но зачем, когда он нам самим сейчас пригодится? Так что я сразу предложу ему возглавить нашу новую структуру. Опыта и связей у него будь здоров… А в Пролетарском райотделе я его замов поддержу, и они не хуже его будут на нас работать. Кого бы не посадили вместо Мещярякова, замов я ему снять не дам. И они будут знать, за счет кого держатся на своих местах. Новый начальник и шагу не ступит без нашего ведома.

— Хорошо все продумано! По Мещярякову согласен. Я его тоже неплохо знаю, — ответил Бортко.

Во всяком случае, мне так казалось, — подумал он.

Москва. МГУ. Кабинет Самедова.

Получив известие, что его вызывает к себе проректор Кошевец, Самедов занервничал. Или по поводу празднования очередной годовщины Октября вызов? Или по поводу Зайцевой? Но уже столько времени прошло… Когда между ними скандал случился? В мае? Нет, это точно не по поводу Зайцевой. Маловероятно, что она столько времени ждала, а тут вдруг решила заявить, что к ней секретарь ВЛКСМ МГУ приставал…

Ладно, что гадать? Надо идти, — решил Самедов.

За обедом пытался переписать свой доклад про безработицу в формате, подходящем для статьи в газете. А наши парни что-то обсуждали рядом очень эмоционально.

— Начальники и в посёлке и в районе отстранились от народа, — читал вслух Витя Макаров. — В магазинах на полках пусто, а они жируют! Сталина на них нет! Он бы давно разогнал всех этих отступников от дела коммунизма! При Сталине цены в магазинах каждый год снижались. А сейчас что творится? Партия совсем о простых людях думать перестала!

— Подожди, Вить, — прислушался я. — Это что ты зачитываешь?

И сразу осмотрелся — не слушает ли кто? Слава богу, мы в углу сели, никого поблизости не оказалось. Но все равно не понял, что это тут за антисоветская агитация озвучивается сыном замминистра?

— Письмо в Комитет по миру пришло.

— Это я и сам догадался. Ты его выкрал, что ли? И зачем вслух читаешь — хочешь капитальных неприятностей, если кто услышит и не так поймет?