Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – штатгалтер Страница 32

Он смотрел и смотрел, выражение лица не изменилось, но в глазах мелькнуло нечто, смутно напоминающее тоску по старым добрым временам, когда был у финикийцев верховным богом.

– Хорошо живешь, – сказал я. – И слуги у тебя вышколенные. За сколько уступишь своего дворецкого?

– Только за душу, – проворчал он могучим и глухим голосом, напоминающим грохот каменной лавины. – Хотя твоя и так, считай, уже наша.

– Что у тебя с лицом? – спросил я с сочувствием. – И рога кто-то сбил. Какие у вас тут грубые все!

Он отмахнулся могучей лапой, я подумал, что, если заденет такой, снесет хоть столетний дуб, хоть скалу.

– Да так…

– Инсургенты?

– Диспут, – буркнул он нехотя, – с инициативной группой, требовали пересмотра системы наказаний. А рога у меня только на выход. Так принято.

– Понимаю, – сказал я с сочувствием. – У нас тоже есть не шибко умные. Представляешь, вообще жаждут отказаться от смертной казни!.. И других призывают.

– Шутишь? – спросил он с недоверием. – Да как можно?

– И я им то же самое говорю, – сказал я с жаром. – Придурки.

– Придурки, – согласился он с презрением. – Ну так что, сам явился сдаваться?.. Котел со смолой можешь выбрать сам, разрешаю! Я добрый, хотя обо мне говорят всякое.

Я сказал поспешно:

– Нет-нет, я вовсе не за ответной услугой.

– Серьезно?

– Просто мимо шел, – сообщил я, – думаю, дай загляну. Тем более есть выгодное для тебя предложение.

– Тогда сядем, – сказал он, – послушаем твои хитрости.

– Почему хитрости? – спросил я. – Как раз не хитрости!

– Все равно хитрости, – сказал он угрюмо. – Порода у вас такая. Самого Сатану обманете! Думаю, и Творца как-то обмануть сумели, так бы просто он всю землю не отдал…

У левой стены шикарный трон на помосте, к которому ведут две ступеньки и роскошный красный ковер, толстый и пушистый. Вельзевул грузно поднялся к трону, развернулся и сел, возложив руки на широкие подлокотники.

– Красивый трон, – похвалил я.

Он посмотрел с подозрением.

– Ну-ну, продолжай. Ты изменился. Где украл корону?

– Ты будешь смеяться, – ответил я, – но в самом деле украл.

Он скептически хмыкнул, я впервые подумал, что хотя корону я в самом деле украл, даже спер, но система идентификации древних вещей: признают только своего владельца. На других либо не реагируют, либо не позволяют себя взять. Одни отбиваются, другие просто каким-то образом увеличивают гравитационную составляющую, так что их не поднять, даже не сдвинуть. Есть и такие, которые незримы для всех, кроме владельца. Так что если эта корона позволила себя взять, то ее прошлый хозяин точно заложил такой странный доступ… Как-нибудь на досуге подумаю, зачем он так сделал.

Я поискал взглядом на что бы сесть, придвинул ногой неприлично роскошную софу, сел в свободной позе, закинув обе руки за спинку, а Вельзевул продолжал всматриваться в меня пытливо и настороженно.

– Не хочешь сказать, – проговорил он, – и не надо. Это твои тайны. Но изменился ты очень сильно.

– Уйма времени прошла, – согласился я.

– Да? – переспросил он. – А мне казалось, вчера был одним, сегодня уже другой.

Я спросил с удовольствием, всем нам нравится, когда говорят о нас:

– Какой?

– Уверенный, – определил он мрачно. – В прошлый раз тебя всего трясло, когда меня увидел, хоть ты и старался не показать. А сейчас вон даже сел без спроса. Если и страшно, то уже умеешь не показывать вида. А вообще-то тебе уже и не так страшно.

Я прямо встретил его испытующий взгляд.

– Ты мудр, Вельзевул.

– Ну, спасибо… Это ты себе котел попросторнее выговариваешь?

– Ты много видел, – сказал я, – много понял. И даже меня в какой-то мере. Я сам только недавно заметил. И даже чуточку удивился.

– Да ну? – спросил он с сарказмом.

– Самую малость, – уточнил я. – Просто за последнее время столько всякого… что, если не повзрослеть рывком, так и сгинешь в песочнице. А взрослый может и спастись. Заодно и мир спасти, хотя кому он такой нужен?

Он спросил мощно:

– А что повзрослевший увидел?

– Что все не так, – ответил я, – как думалось в детстве.

– Ого!

– И даже, – сказал я, – ужасающий мир Светлых и Темных ангелов не совсем такой, каким представлялся. Как только начал это понимать… сразу перестал бояться.

Он сказал с неудовольствием:

– Ну-ну, продолжай.

– Что продолжать? – спросил я. – Я только сказал, что красивый трон. Могу уточнить, что очень красивый.

Он смотрел исподлобья зло и недоверчиво.

– А почему промолчал, что мы, могучие ангелы, и это у вас сперли? Что у нас ничего не было, все у вас заимствуем?

Я заверил торопливо:

– И в мыслях говорить такое не было!.. Чего я стал бы такое говорить?.. И так всем все понятно, зачем еще в глаза булавкой тыкать? Мы люди открытые, насчет соблюдения авторских прав еще не додумались. Воруйте идеи, пользуйтесь на здоровье! Нам не жалко. Завтра еще круче придумаем.

Он хмыкнул, лицо злое и расстроенное, уж и не знаю, из-за неудачного диспута или потому, что только теперь начинает проясняться, хоть и очень смутно, великий замысел Творца.

– Ладно, – сказал он, – что у тебя там за предложение?

– Коммерческое, – ответил я. – Для тебя крайне выгодное.

Он скептически хмыкнул.

– Ну да, так бы ты и сказал, что невыгодное. А тут еще и коммерческое, надо же! Это наверняка отдать тебе здесь все, а самому повеситься?

– Да бросьте, – сказал я, – ваше адское величество! Вы как-то обмолвились, что не хотели бы гибели человечества, так как почти все, как невинно убиенные, прямиком отправятся в рай, а на самом деле заслуживают сидеть здесь на самой горячей сковородке.

– Примерно так, – согласился он.

– Наши желания совпадают, – сказал я. – Так что могли бы посодействовать его спасению. Это, конечно, пустяки, но приятные пустяки.

– Тебе тоже, – сказал он с иронией, – хотелось бы спасти это племя?

– Да, – подтвердил я. – Человечество должно жить, так как человечество – это я, а остальные двуногие все это… ну, приятная декорация. Все предпочитаем приятное, не так ли? Вот здесь в аду весьма приятно, хожу и радуюсь, прям курорт! Я бы здесь такое устроил…

Он покрутил головой.

– Спасибо, не надо. Люди слишком… изобретательны. Так что у тебя за предложение? Да еще выгодное?

Он откинулся на спинку трона, глаза стали выпуклее, чем у жабы, что не портит облика, есть существа, что чем уродливее, тем привлекательнее.

– Коммерческое, – повторил я значительно.

Он вскинул брови.

– Коммерческое? Точно?

– В некоторой степени, – сказал я деловито.

– И выгодное? Для меня?

– Точно! – заверил я.

– А для тебя?

– Самую малость, – сказал я скромно. – Для тебя важнее, твое царство побольше, чем у меня.

Он спросил с подозрением:

– А чего ты вдруг решил сделать мне еще одну услугу? Да еще задаром?

– Из человеколюбия, – заверил я. – Люди любят человеков, а также окружающую природу. Ты как раз из нее, само олицетворение, а это звучит и возвышает. Люди сейчас даже пингвинов спасают, а ты еще тот пингвин!.. У меня сердце кровью обливается, если и это культурное наследие исчезнет под неумолимым натиском демократии и научного прогресса.

Он поморщился.

– Не темни. Говори, зачем явился. И помни, войти сюда легче, чем выйти.

– Я о Багровой Звезде, – сказал я.

Он поморщился.

– Что-то о ней новое?

– Представь себе, – сказал я.

– Рассказывай, – велел он.

– Может, – предложил я, – сперва глотки промочим? А то у тебя тут почему-то жарко. Никогда бы не подумал, судя по тому, как все в ад стремятся.

Он отмахнулся.

– Чувствуй себя как дома.

Я торопливо сотворил глиняный кувшин с холодным виноградным соком, а Вельзевулу на подлокотник поставил огромный фужер с чистым спиртом.

Он осторожно взял тонкостенный фужер в огромную лапищу – я задержал дыхание, – но не раздавил, выпил с явным удовольствием, я тут же торопливо наполнил до краев жидким воздухом. Вообще-то трусил, никогда такое создавать не пытался и даже не думал о такой возможности, но, с другой стороны, жидкий воздух сотворить проще, чем кусок ветчины: всего лишь понизить температуру того, чем дышим, а так ничего сложного.

Вельзевул с интересом взглянул на прозрачный напиток бледно-синего цвета, вина с таким оттенком еще не видел, но я смотрю спокойно и жадно хлебаю виноградный сок. Он с той же осторожностью взял фужер, принюхался, брови приподнялись в озадаченном выражении.

Я ждал, он сделал глоток, задумался, глаза полезли на лоб, но хлебнул еще, потом еще, я в изумлении смотрел, как выхлебал до конца, с удовлетворением вытер губы толстой ладонью.

– Освежает, – сообщил он. – В самом деле просто дивно освежает!

– Р-рад, – сказал я с облегчением, – и вот еще попробуй…

На этот раз, сосредоточившись, вспомнил формулу жидкого гелия и наполнил фужер, ориентируясь по наитию: у гелия настолько крохотный коэффициент преломления, что его вообще не увидеть простым глазом.