Василий Панфилов - Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников Страница 32

– Егерям командуй! – сквозь зубы приказал Грифич адъютанту, не отрывая взора от турок. «Волк» быстро отдал приказ, и полки начали новое перестроение. Османы смотрели как заворожённые на выстраивающихся в боевой порядок европейцев, не пытаясь противостоять им.

– Б-бах! – прогремел залп егерей, и на землю повалились турецкие командиры. Русские полки пошли на сближение – идеально ровными шагами. Турки дрогнули… Раздались первые нестройные выстрелы, затем загрохотали залпы – рано, слишком рано… Русские подошли на расстояние выстрела, когда азебы торопливо и не слишком умело перезаряжали ружья – и сами сделали несколько залпов. И в штыки!

Воины султана подпустили метров на тридцать – и принялись удирать. В другой ситуации они могли бы стоять храбро, но когда на тебя идут «шайтаны», натворившие столько дел в тылу и с лёгкостью уничтожившие благородных сипахов… Сложно обвинять призванных под турецкие знамёна крестьян в трусости, особенно если учесть, что они не защищали родную землю, а пришли на чужую.

Сперва дрогнули стоявшие в первых рядах – рядом с ними падали убитые товарищи и земляки. А убитых было много – на таком расстоянии все пули попали в цель. С какими-то невнятными криками ополченцы кинулись назад, давя задние ряды, мешая им целиться и заряжать оружие.

С каким-то утробным нечленораздельным воем стоявшие в первых рядах развернулись и принялись пробиваться назад. Страшно! «Представление» Померанского сработало, и чисто психологически турки уже проиграли, воспринимая его войска как олицетворение Рока, как некий страшный механизм, готовый перемолоть правоверных…

– Аа! – В попытках уйти от приближающихся немцев и славян турки начали визжать, пробиваясь назад, в безопасность. Бежать, бежать! И ополченцы калечили и убивали своих товарищей – только бы спастись самому! Мерный рокот барабанов и идеальные ряды подходивших воинов Рюгена казались им чем-то необыкновенно страшным. И ведь многие турки успели повоевать, побывать в рукопашной… Они и сами думали, что не слишком боятся смерти в бою, ведь если погибнешь в схватке с неверными, неминуемо попадёшь в рай, как уверял мулла. Но сейчас… сейчас противники казались не людьми из плоти и крови, а пришедшими за душами правоверных детьми Иблиса. Бежать! В спины же им уже вонзались русские штыки…

Влажный хруст – и штык вонзается в спину убегающего османа. Вонзается с поразительной лёгкостью, но назад идёт неохотно – мешают позвонки.

– Шайзе, твою мать, – мешая слова, ругается молодой лужичанин, наступая на спину поверженному, всё ещё агонизирующему врагу, и с силой выдёргивая штык. Рывок – и оружие свободно, а тело врага дёргается на земле в последний раз.

Удар, ещё удар… Тела осман валятся под ноги и приходится идти по ним. Многие ещё живы, но ненадолго – после того, как по ним пройдёт несколько рядов марширующих славян, не забывающих добивать раненых врагов ударом штыка или сапога… Милосердие неуместно – слишком много случаев, когда уже умирающие перерезают сухожилия тем, кто не стал их добивать.

Вскоре толпа азебов начала редеть – кого-то убили, но в основном просто-напросто задние ряды успели набрать скорость.

– Разомкнуть ряды! – скомандовали офицеры, и славяне перестали держать строй очень уж строго, сейчас в этом не было необходимости – враги убегали, не помышляя о сопротивлении. Через какое-то время на бег пришлось перейти и воинам Грифича, но недолго, разрозненных беглецов перехватила кавалерия князя, успевшая уничтожить немногочисленных конников осман.

– Нна! – и усатая голова в чалме летит по воздуху, брызгая кровью.

– Хрусть! – и сапог казака-кавалериста врезается в позвоночник убегающего турка – на полном скаку. Казак же деловито рубит лёгкой кривой саблей следующего, чуть свешиваясь с седла.

Боя не было, как не было и попыток сопротивления. Это было настолько необычно, что даже закалённые ветераны русского полководца после боя молчали. Произошедшее казалось чем-то… сакральным, что нежелательно обсуждать.

Тогда из почти десятитысячного турецкого войска ушло не более двух тысяч.

Из Молдавии выходили в стороне от расположения турецких войск, уничтожение азебов оказалось последней битвой. К Хотину подошли с самым радужным настроением.

Глава 9

Одних только ружей, притащенных из рейда, оказалось больше трёх тысяч… Достаточно скромная цифра, если учесть, что турок вояки Померанского уничтожили больше пятнадцати тысяч. Но большая часть врагов была вооружена холодным оружием, ну или огнестрельным – но откровенным хламом.

– Иван, глянь-ка! – зычно подозвал молодой солдат своего приятеля-одногодку.

– Ну!

– Не нукай, а гляди!

С этими словами он сунул Ивану под нос дуло турецкого ружья. Тот отшатнулся и заругался.

– Да ты глянь!

Иван глянул…

– Сидор, – с удивлением произнёс он, – а зачем им вообще мушкеты-то выдают? Они жа ржавые наскрозь… Дали бы по дрыну какому с железякой прикрученной – и то пользы было бы больше. А тут жа почитая наскрозь ржа дуло проела. Браты, идите-ка – гляньте, чем турок их командиры вооружат!

Подошли остальные солдаты-новички, начав бурное обсуждение. Ветераны же насмешливо сплёвывали на землю – они такого уже насмотрелись, да и молодым не раз говаривали. Но где там! Пока с турками не столкнутся да такие ружья не увидят… Правда, если янычары какие, там не до смеху, оружие у них в порядке, да и сами ничего так бойцы…

Огнестрельное оружие и большую часть коней выкупила казна – такие правила были в Российской империи. Выкупили по откровенно грабительским расценкам, где-то за половину настоящей стоимости. Впрочем, грабительскими эти расценки считал только Рюген, имеющий возможность благодаря налаженным связям отвезти оружие на продажу хоть в Австрию, рядовые же солдаты и большая часть офицеров только радовались такой возможности. Кстати – выкупал добро сам Рюген, как генерал-квартирмейстер, выкупал честно, то есть сам себе платил по минимуму! И окружающие воспринимали такую вот странную ситуацию как нечто нормальное…

Кони же… Несколько жеребцов и кобыл из «самых-самых» пошли на государственные (в теории) племенные заводы, а остальные были предложены офицерам и, к чести командования, – тоже по сниженным ценам. Причём существовало негласное правило, что первыми коней выбирают небогатые кавалеристы – им они буквально жизненно необходимы.

Ну и, разумеется, – преимущества выбора были у офицеров, которые принимали непосредственное участие в боях. Львиная доля досталась Померанскому – вполне официально. Что в Европе, что в России, глава отряда получал около половины трофеев, затем их «располовинивали» остальные офицеры, а оставшееся шло солдатам.

Нечестно? Ну может быть… Вот только отказываться от такой привилегии Грифич и не думал – в своё время накопленные средства позволили выкупить солидный кусок земли из бывших родовых владений, так почему бы и не повторить это ещё раз? Самое же главное – пусть старшие командиры и имели такую привилегию, но имелось и кое-что другое – в случае острой нехватки средств они закупали провизию-амуницию-порох на свои же деньги…

Снова нечестно? Ну так никто же и не обязывает поступать как должно – не хочешь тратить «честно награбленные» средства, так следи, чтобы квартирмейстер работал как следует. В общем, стимул быть хорошим хозяйственником получался серьёзный.

– Золото, серебро, медь и деньги от командования разделим по справедливости, – вещал Рюген, – каждому полагается одна доля, ну а дальше – прибавки за чин и за личное участие. Плюс – особые доли раненым, покалеченным и семьям убитых. Деньги за белое оружие[54], броню, ковры, сёдла и прочее поступят не раньше, чем через два месяца – пока довезут до Европы, пока продадут…

– А почём продавать-то будут?! – вылез из толпы сильно нетрезвый пруссак.

– Дорого, не переживайте! – засмеялся аншеф. – Не маркитантам армейским за четверть, а то и десятую часть цены, а нормальным покупателям.

– Да знаем, княже, – раздались выкрики из славянской части войска, – не зря тебя император прозвал Калитой!

– Ампиратор уважат нашего князя – хозяйственный ён, – неторопливо объяснял пожилой солдат из «Суворовской» части молодым, – у этого и грошика не пропадёт, не зря Калитой назвали. Рубль там заработает, где мы всем полком мимо пройдём. А главное, – назидательно поднял ветеран мозолистый палец, – для обчества старается. Свой карман не забыват, вестимо, – но и не путает его с обчественным аль казённым. Князь!

Посмеялись выкрику и разошлись – принц был одним из тех вельмож, чью честность или компетентность никто не подвергал сомнению. И кстати – именно на этом и погорел Александр Воронцов, вздумавший обвинять Рюгена. Общественность (именно общественность, а не император!) возмутило это, и возмущение было столь сильным, что дошло до императора. Отсюда и начавшееся расследование со сломанным носом…