Алексей Кулаков - Великий князь Страница 33

  "Тьфу ты!".

  Через полтора часа, отхлестанный березовыми вениками до полного благодушия и легкой истомы, царевич отправился обратно. Покачиваясь в седле, он с толикой меланхолии раздумывал - не превратит ли селянин данные ему в награду за гостеприимство копийки в родовой талисман? Или все же обменяет монетки на какую-нибудь четвероногую живность?

  "Скорее второе, чем первое. Охо-хо, а все же я славно сегодня потрудился в лазарете. С полсотни порубежников от могилы точно спас. И втрое больше рук и ног от ампутации!.. А вечером получил нежданный подарок и пищу для размышлений... Хм. Что это у меня ближники с такими хитрыми мордами переглядываются?".

  И не только переглядываются: большая часть явно о чем-то сожалела, от Мстиславского шло легкое злорадство, а княжич Горбатый-Шуйский аж фонтанировал удовольствием и скрытыми надеждами.

  "И что все это значит?".

  Все выяснилось рядом с его шатром, стража которого самочинно пропустила в его походное жилище постороннего. Вернее, постороннюю, потому что Узор определенно был женским.

  - Доброй ночки, Димитрий Иванович.

  Не удостоив ближников ответом и излив толику неудовольствия на подобравшуюся охрану, царевич прошел внутрь - а навстречу ему с уже расстеленного ложа поднялась...

  - Хорошава?..

  Пока юноша собирался с мыслями, заодно прогоняя прочь большинство из них, и подбирал слова, должные успокоить нервничающую девицу, та сама подошла ближе.

  - Не бойся.

  Если бы не способность чувствовать других, он бы легко усмирил кое-какие излишне своевольные части своего тела - но когда фигуристая девица с хорошеньким личиком аж полыхает эмоциями от горячего желания!..

  - Я и не боюсь...

  Это было правдой. Впрочем, такой же, как и ожидание красивой жизни - и прочих благ, что только мог принести ей статус наложницы государя-наследника. Еще была твердая решимость всего этого добиться - благо, что царевич был очень красив собой, и переламывать себя Леониле не приходилось. Даже, хе-хе, наоборот - ее энтузиазм прямо таки бил через край.

  "Этакая постельная карьеристка! Черт, что за чушь лезет мне в голову".

  Еще не приняв окончательного решения, царевич все же начал приглушать собственную энергетику, поневоле радуясь массивным тратам силы на диагностику и лечение раненых порубежников - в ином случае он бы попросту не смог "усыпить" средоточие в должной мере. Впрочем, даже так была совсем не маленькая вероятность случайным выплеском попросту сжечь слабенький источник рыжеволосой Хорошавы... Вздохнув и еще раз прислушавшись к эмоциям девицы, юноша отстраненно констатировал:

  "Все, хорошей лекарки из нее уже не получится".

  Тонкая понева словно сама собой поползла вниз, и Дмитрий почувствовал, что тело берет на разумом верх. Сдавленное ойканье, когда рыжеволоска "запнулась" о собственную одежку и буквально рухнула на него. Касание ее груди, податливая сладость неопытных губ и собственная рука, мягко сдавившая гладко-упругую ягодицу...

  "Да пошло оно все!".

  В полдень первого июньского дня, года семь тысяч семьдесят пятого от Сотворения мира, над большим воинским станом, раскинувшимся неподалеку от невеликой деревушки Судьбище, поднялся в небесную высь и резко оборвался крик мучительной боли - но не стали бить тревогу караульные, не встревожились отцы-командиры порубежных полков. Потому что на тонкую, крепкую и отменно смазанную бараньим жиром палю уселся всего лишь один из пленных людоловов. Конечно, это был не простой ногай, коих полным-полно в Диком поле - нет, казни удостоили племянника Табан-мурзы, пятнадцатилетнего Багаутдина. Оборвав тем самым последнюю ниточку, связывающую степного князя с его покойным старшим братом...

  - Какой звонкий голосок у мурзенка прорезался! А, братие?!

  И вызвав некоторое оживление среди всех, кто наблюдал это неоднозначное зрелище. Одни спорили, сколько казнимый протянет; другие втихомолку обсуждали ту легкость, с которой будущий великий государь определил чужого пленника на кол; третьи вспоминали иные забавы его грозного отца; ну а четвертых более всего интересовал не сам царевич, а его новая личная ученица...

  - Долгие лета государю-наследнику!

  Белгородский помещик Афанасий Ноготков чувствовал себя не очень хорошо. Для начала, это именно его полоняник сейчас корчился от раздирающего внутренности огня - а он ведь, грешным делом, уже успел помечтать о размерах выкупа, который получит за степного княжича.

  - И тебе того же, добрый христианин.

  А второй причиной неуверенности было то, что ему так и не сказали, зачем его призвал к себе наследник трона. Впрочем, причина оказалась на диво приятной: выразительно покосившись на пронзенное деревом тело, юный властитель стянул с десницы невзрачное колечко темного янтаря с выгравированной по ободку молитвой - а с шуйцы золотой перстень с некрупным изумрудом.

  - Благодарствую за милость явленную!..

  - Не стоит, добрый христианин. Прадедами заповедано: что с бою взято, то свято.

  Уронив кольца в подставленную ладонь, царевич слегка "повинился":

  - Я же эту старину нарушил. Принимаешь ли ты мой откуп?..

  Сжав нежданно обретенные сокровища в мозолистом кулаке, Афанасий едва не коснулся в поклоне земли - он бы и десять знатных ногаев обменял на одно лишь хрупкое темное кольцо, почитая такую мену для себя наивыгоднейшей!

  - Вот и славно. Ступай себе с богом, добрый христианин.

  Правильно поняв замешательство порубежника, сереброволосый отрок довольно небрежно его благословил - после чего друзья-сотоварищи воина нешуточно обеспокоились за друга. Уж так Ноготков сиял от радости, так широко улыбался... Как бы харя не треснула!

  Тем временем царевич, успешно разрешивший довольно важный в глазах воинской общественности вопрос, задумчиво поглядел на Багаутдина Табанова, полной мерой ощутившего на себе русское гостеприимство. С каким-то непонятным сомнением поморщился, еще немного подумал и отвернулся - а за его спиной в тот же миг раздосадовано чертыхнулся один из помещиков-зевак:

  - Иэх, кончился мурзенок!..

  - Уже?!? Хлипковат ногай пошел.

  - Поди, требуху ему порвали, дурни неумелые!

  - Вот сам в следующий раз и покажешь, как надо на кол сажать. Умник выискался!..

  - Надо было его на четыре стороны конями разметать...

  Оставив позади ценителей кровавых зрелищ и завязавшуюся меж ними обстоятельную беседу на тему того, как лучше всего развлекать гостей незваных, наследник царства Московского направился к своему шатру. Рядом с которым его и перехватил запыхавшийся родственник Федька - старший сын большого любителя пухлых детских щечек, думного боярина и окольничего Никиты Романовича Захарьина-Юрьева. Дядю царевич откровенно недолюбливал... Но к его отпрыску все еще присматривался - поэтому не только отметил появление легким наклонением головы, но и пригласил в свой шатер, показав тем самым двоюродному брату свое немалое расположение.

  - Садись.

  - Благодарствую, Димитрий Иванович!

  Будущий (может быть) деятель Русской православной церкви и первый в династии Романовых, в свои одиннадцать лет совсем не помышлял о подвигах на духовной стезе. Наоборот, демонстрировал все задатки светского человека, увлечено чревоугодничая, щеголевато одеваясь, предаваясь разного рода забавам - и заметно выигрывая у других родовитых Большой свиты в их негласном стремлении почаще попадаться на глаза наследнику трона. Благо, хитроумный батюшка приложил все свои силы и влияние для того, чтобы сыночка причислили к свите именно старшего из царевичей, а не среднего.

  - Боярич Курбский у воев, что стойбища ногайские ходили зорить, полонянку красивую раздобыл. Хочет тебе этой девкой поклониться. Чтобы значит, как княжич Горбатый-Шуйский.

  "Да уж, выбрал пример для подражания. Девицу с пути лекарского сбил, мозги ей своими посулами-наставлениями капитально засрал - и ходит теперь гордый донельзя. Как же, ко мне в постель своего агента влияния пристроил! Прямо гений интриги, не меньше".

  - Остальные ему завидуют, Димитрий Иванович. Ну, что поперед него не сообразили.

  Зато у молодых княжичей да бояричей вполне хватило ума на то, чтобы организовать уже себе приятный ночной досуг. Раз их господин подобным образом развлекается, значит и им стало можно... Не таиться от него, как ранее. Разумеется, никакого насилия или принуждения не было - первенец великого князя Иоанна Васильевича в этом отношении четко всех предупредил. Но зачем принуждать силой, если хорош собой, а в калитах полно серебра? Как правило, недавние полонянки довольно охотно соглашались согреть ложе в обмен на некоторую уверенность в будущем. Одним хватало десятка копиек, другим пары недорогих подарков, третьи становились дворовыми челядинками родовитых порубежников - в основном это были те из девиц, у кого не осталось ни дома, ни родных. Впрочем, хватало и таких, коим их честь девичья была дороже серебра и сколь угодно сладких посулов...