Нужна ли пенсия коту? - Арсений Козак Страница 33

И вот тут-то искорки и побежали... Осветился чуток погреб. Бац — и передо мной сидит мохнатенький ушастый колобок, смахивающий то ли на крысу, то ли на хомяка.

— Отпусти. Я ж не мышь тебе, — ухмыльнулось существо. — Больно скор ты на расправу, как я погляжу. А меж тем я к тебе на помощь явился.

— А ты кто? — я чуток ослабил хватку.

Ну, если это даже и мышь, я теперь её жрать всё одно не намерен. Раз говорящая, значит, разумная. Нашего поля ягода. А я каннибализмом не промышляю.

— Увалень я, погребной.

— Это наподобие банника, домового?

— Ну да, так и есть. Особую я власть имею над неправедно нажитым добром. То есть ты — моя собственность, поскольку Лолла тебя силой и обманом сцапала. Она частенько таковым промышляет. У неё жа и имя говорящее, обозначенье имет «сорна трава, плевел». Погана бабёнка, одно слово... Прёт всё, что плохо ляжит, да сюды скидат.

— И что же ты теперь со своей собственностью, то есть, со мной, делать планируешь?

Мало мне забот — вот ещё одна. С увальнем сражаться... Я покрепче вцепился в сущь когтями.

— Да ты не промах, как я погляжу. Давай так: я тебе секрет один раскрою, а ты от меня за то лапы свои когтистые уберёшь. Отпустишь, короче.

— Секрет раскроешь? Это я люблю... Но! Зачем мне какие ни на то секреты, если я тут ими воспользоваться не смогу? — я подумал это. Или вслух произнёс?

— Мой секрет тебе уже здесь поможет, — увалень даже замер, боясь шевельнуться. Крепенько я его зажал, каюсь.

— Давай свой секрет, — согласился.

— Ты имеешь способность оборачиваться!

— Открыл Америку. Но я ж не сам оборачиваюсь, мне Баламутень нужен с его зельем, — остудил я пыл сущи.

— Нет. Ты можешь именно сам превращаться в любое другое существо, в какое только пожелаешь. И не обязательно в человека. Вот представь себе, что ты... например, волк...

— Ну уж нет! Волка бабы чокнутые коромыслами забьют на раз. Лучше уж... в синицу! Лолка крышку погреба откроет — я и выпорхну.

— Мудро. Давай в синицу. Сначала представляшь себе новый облик, потом оземь ударяшься — и всех делов-тоть, — увалень, выбравшись из моих когтей, уселся напротив, сложив лапки на груди. — Тока помни: чаще одного раза за сутки превращаться нельзя. Закон такой.

Я собрался с мыслями, вскарабкался по стене чуток выше пола, представил себе, что я — синичка, и со всей дури дерябнулся оземь, готовясь ощутить боль удара. Но нет! Тут же какая-то сила подняла меня наверх! Я ощутил себя уже в непосредственной близости от крышки погреба. Вот увалень, вот молодчага! Теперь я вспомнил, что и Малуша мне на что-то такое намекала... Про какие-то скрытые способности.

Вцепившись острыми коготками в выступ в стене, я замер. Теперь время работает на меня. Надо только переждать, когда вороватая бабёнка полезет сюда по какой-нибудь надобности.

Ждать пришлось долго. Но, ближе к утру, крышка осторожно приподнялась, образуя узенькую щель. Я мгновенно сориентировался и выпорхнул, задев лапкой с коготком аккурат по носу сунувшейся в щель бабёнки. Та взвизгнула, оттолкнула крышку в сторону, а сама, не удержав равновесия, сверзилась в погреб. Пока она приходила в себя, я, снова шваркнувшись оземь, обернулся парнем (шли же уже другие сутки после моего оборотничества в синицу, поэтому у меня получилось) и захлопнул затвор. Посиди теперь сама взаперти, сволочь паршивая! Понюхай лиха. Ещё сверху и каменюкой придавил, чтобы уж наверняка.

Но в образе парня, да ещё голого, в деревне показываться не резон... И лимит с превращениями я уже исчерпал. Проклятое желание отомстить! Летел бы себе подальше, так нет — зло должно быть наказано. Дурак полный, хоть и прожил на этом свете... А! Где наша не пропадала.

В избе Лолки я обнаружил сундук с нарядами. Выбрал себе кое-что посерее и поневзрачнее. Нда, не красавица получилась... Это я в самоваре углядел. Волосы ещё эти... Полубокс на голове девушки — не самое привлекательное зрелище. Да ещё, помнится, в давние времена стриженных девок считали опозоренными. Надо как-то скрыть этот казус.

Намотал платок на голову, до самых бровей спрятал лоб. Красоты не добавилось, но мне ведь и не на подиум. Лишь бы незамеченным к баннику Шишку добраться. До завтра отсидеться. А там можно и снова котом становиться. А то Настя, поди, меня обыскалась.

Утро только занималось. Бабы доили коров, те отвечали хозяйкам утробными мыками. Мне снова посчастливилось: я, вроде бы, проскочил незамеченным через деревню. Хотя на сто процентов не уверен — вдруг кто-то в окна рассматривал улицу.

Шишок обрадовался моему появлению. Настя, действительно, была сильно обеспокоена моим исчезновением. Даже в баню искать забегала. Но, списав отсутствие кота на его желание пообщаться с особью своего рода, но противоположного пола, успокоилась немного. Откуда бы ей знать, что котов и кошек пока ещё на Руси можно пересчитать по пальцам? Да и не стал бы я... с кошкой безмозглой... Или стал бы? Ну, гормоны ведь никто не отменял... Да и инстинкт тоже...

На ум пришли строчки из письма Татьяны к Онегину: «Другой??? Нет, никому на свете не отдала бы сердце я! То в Вышнем суждено совете! То — воля Бога!» Ага... Но недаром же эти слова принадлежат девушке. У них вообще всё иначе устроено. Сначала голова, потом всё остальное. А у мужиков... Тем более котов... Короче, хорошо, что кошек пока в изобилии нет здесь. Очень хорошо. Мне вот совсем неохота проверять действие этих инстинктов на себе. мне вполне хватает того, что я бросаюсь на каждый шорох, пытаясь изловить любую тварь, которая меньше меня размерами, да начинаю вылизываться, задрав заднюю лапу, в любой непонятной или неприятной ситуации.

Пока мы с Шишком чаи распивали, он поведал мне ещё одну занятную историю. Настя успела-таки ему пожаловаться, когда забегала. Рыдала, как оглашенная. Оказывается, её Никита-лось на свидании шкуру свою потерял. Не то, чтобы он сам её потерял — кто-то намеренно её спёр и в