Чиновникъ Особых поручений (СИ) - Кулаков Алексей Иванович Страница 33

— Кхм! Непорядок, барышни.

Вблизи дело стало ясным: одна студентка плакала — вторая же уверенно-командным тоном ее успокаивала. Ну и еще пяток барышень сочувственно глядели на происходящее, и тихо перешептываясь меж собой.

— Послушайте, вы!.. Разве не видно, что ваше присутствие здесь и сейчас неуместно! Потрудитесь оставить нас в покое!..

Пока фельдфебель подбирал вежливые слова, стервозная девица повернулась обратно, и не понижая голоса, пообещала:

— Лидочка, мы составим прошение в канцелярию министра Внутренних дел, и объявим на всех курсах о сборе подписей! Все устроится самым лучшим образом, вот увидишь!..

Услышав насчет прошения к властям и своих подписей под ним, сразу две второкурсницы быстро переглянулись и потихонечку начали отступать, вспомнив о срочных делах. Следом за ними последовали и полицейские, но далеко уйти не успели: навстречу служителям закона из теплого фойе вышли сразу три припоздавшие студентки, при виде которых тощая стервозина радостно встрепенулась. А потом и вовсе потянула к ним свою подопечную — ну и поредевшую группу поддержки, вместе с которой их вновь стало аж семь девиц. Досадливо сплюнув на чисто выметенную брусчатку, остановился и фельдфебель с подчиненными: вот же докука!

— … ее брата арестовали только за то, что он проходил мимо студенческой демонстрации протеста!..

— Эм?.. Я сочувствую…

— Яночка, ты как-то упоминала, что у тебя дядя служит в министерстве. Возможно, он сможет оказать Лидочке помощь?

— Так не в полиции же, а в министерстве финансов…

— Ну, хотя бы справки наведет, или подскажет, к кому можно обратиться!

Пока активная девица (оказавшаяся ко всему еще и старостой) напористо убеждала соученицу оказать все возможное сочувствие и поддержку, та внимательно разглядывала смутно знакомую ей плаксу-однокурсницу, нервно теребящую в руках носовой платок. За спиной Яны стояла ее «свита» в виде двух девиц откровенно восточной наружности, но откликавшихся на вполне русские имена — Катя и Майя соответственно. С мадемуазелью Волчковой сия парочка была буквально неразлучна: вместе поступили на первый курс, перешли на второй, готовились к переходным экзаменам на третий — и даже апартаменты, и те, по слухам, снимали совместно. Меж тем, пауза немного затянулась…

— Кхм. Барышни, вам бы разойтись? Больше пяти собираться никак нельзя. Строжайше воспрещено!

Пока староста пыталась прожечь взглядом помощника околоточного надзирателя (затея, заранее обреченная на провал), племянница чиновника Минфина согласно кивнула:

— И в самом деле: пойдемте в «Чайную Розу», закажем кремовых пирожных, и Лидочка нам все спокойно расскажет…

Упомянутое рыжеволоской кафе находилось всего в квартале от Санкт-Петербургского Женского мединститута, и пользовалось среди студенток большой, и вполне заслуженной популярностью — ибо владельцы сего заведения питали большую слабость к умненьким девицам. Продавали им с большой скидкой (по предъявлению ученических книжек, разумеется) вкусные завтраки, обеды и ужины «на вынос», позволяли лакомиться свежайшей выпечкой, баловали различными шедеврами кулинарии. Ну и конечно, в кафе можно было насладиться ароматным чаем — аж тремя дюжинами сортов и разновидностей, на любой самый взыскательный и утонченный вкус! В общем, это было место отдохновения души и желудка будущих жриц Асклепия — поэтому совсем неудивительно, что стоило несколько уменьшившейся в числе стайке девиц занять в кафе большой угловой столик, как Лидия начала потихоньку приходить в себя. Когда же на большом подносе принесли сразу несколько чайничков, и большое блюдо со свежайшими профитролями — то она уже вовсю изливала душу рыжеволосой однокурснице, искательно заглядывая в ее спокойные серые глаза.

— … место репетитора в одной состоятельной семье: там чудесные мальчики-близнецы, в этот год им как раз поступать в гимназию. Мы уговорились с Петей, что когда он освободится от занятий, то мы встретимся и пойдем на Фонтанку, смотреть презентацию.

Пригубив чая с бергамотом и покосившись на уменьшившуюся, но все еще солидную горку «успокоина» с нежнейшим белковым кремом, девушка пояснила:

— Там в строении нумер пятьдесят два «Русско-французская компания взаимных инвестиций» открыла для публичного просмотра красочные стенды, с проектными макетами большой гидроэлектростанции на Волге возле Самарской Луки. Брат учится в Политехническом институте, ему это очень интересно…

В который уже раз искательно заглянув Яне в глаза, первокурсница продолжила:

— Когда мы проходили мимо собирающихся на демонстрацию протеста студентов, я захотела посмотреть… Ну, на протестующих. Хотя Петя настаивал, чтобы мы не задерживались! Внезапно появились казаки и полиция, все стали кричать и разбегаться, я очень растерялась… Брат сразу потянул за собой, и мы уже почти совсем ушли, когда меня сильно толкнули в спину!..

За неимением платка, оставшегося в кармане пальто, нервные девичьи пальчики подхватили со стола накрахмаленную салфетку и начали ее успокаивающе мять.

— Когда я поднялась с мостовой и поправила шляпку, то увидела, что Петечку прямо с седла ухватил за одежду казак, и грубо потащил к полицейским. Он крикнул, чтобы я немедля уходила…

— Кто крикнул, казак⁈

— Нет, Петя…

Некрасиво шмыгнув вновь покрасневшим носиком, мадемуазель Пестова оставила в покое салфетку и торопливо отгородилась от девичьих взглядов большой чашкой ароматного чая.

— Я два дня не находила себе места, а на третий не выдержала и после занятий отправилась в полицейскую часть: там мне сказали, что всех арестованных демонстрантов определили в тюрьму на Арсенальной набережной. Я пыталась, но в «Крестах» свиданий не дают… Ничего не дают…

Откровенно всхлипнув, Лидочка кое-как взяла себя в руки.

— Вчера на наш адрес доставили повестку к следователю, а вскоре зашел домовладелец — гадкий, низкий человек! Объявил мне, что со следующего месяца плата за комнату увеличивается сразу на пятнадцать рублей, но он мог бы войти в мое положение, если я…

— Подлец!

Коротко глянув на старосту, чьи щеки полыхали гневным румянцем, рыжеволосая девушка тихо вздохнула и со скрытой надеждой поинтересовалась:

— Лидочка, а вы за свой счет обучаетесь, или?

— Нет, я… По целевому образовательному займу от благотворительного фонда Савватея и Марии Вожиных. А что?

— Вы не пробовали обратиться за помощью к вашему куратору от фонда?

Опустив голову, студентка Пестова совершенно некультурно зашмыгала носом.

— Он меня строго отчитал, и поставил на вид, что мое дело прилежно учиться, а не принимать участие в противоправительственных выступлениях. И что если из полиции в институт придет отношение на мое имя, он немедля направит документы на отчисление, и…

Не выдержав, Лидия все же сорвалась в тихий плач, не мешая однокурсницам обмениваться взглядами. Первой не выдержала староста, еще с первого года обучения проявившая себя изрядной общественницей-активисткой, умеренной суфражисткой[1]и ярой поборницей справедливости — мадемуазель Юлия Данукалова. Недовольным тоном она поведала соученицам:

— Я тоже имела с неприятный разговор с господином куратором. Этот… Ограниченный человек отказался принять письмо на имя госпожи Ульяны Вожиной!

Троица девиц, сидевшая напротив правдоискательницы, неподдельно удивилась: и пока две молчаливые девицы с непонятным недовольством взирали на Юлию, их негласная предводительница осторожно осведомилась:

— Эм… А причем здесь она?

— Ну как же? Брат Лидочки учится в Политехническом институте по именной стипендии Вожинского благотворительного фонда. А бесчувственные чурбаны из правления фонда не желают спасать Петю из застенков полиции! Я уверена, что стоит только госпоже Вожиной узнать все обстоятельства дела… Она сама сирота, так что непременно примет участие в судьбе Лиды и ее брата!.. Ей это вовсе ничего не будет стоить — да и к тому же, ее опекун вообще сам князь Агренев!

Оглянувшись на «свитских» девиц, сероглазка в явном замешательстве потерла кончиками пальцев виски, и тихо вздохнула: