XVII. Наваррец (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович Страница 34

Значит, мы придем и за ним. Обещаю!

Я оглядел таверну, мертвые тела и сказал д'Артаньяну:

— Сожгите здесь все!

Глава 15

Горело красиво, я даже засмотрелся на пару минут. Полыхнуло так, словно таверну облили бензином. Скорее всего, у хозяина были изрядные запасы крепкого спиртного в бочках, иначе я даже не представляю, отчего дом так быстро занялся.

— Вам не кажется, фон Ремер, что нам нужно объясниться?

Мы с тевтонцем отъехали шагов на тридцать от таверны и остановились. К счастью, наших лошадей не успели распрячь, вдобавок, сбежавшие бандиты оставили коней своих мертвых товарищей, которых мы успешно приватизировали. Кони были свежие, отдохнувшие — то что нужно в нашей ситуации.

— Я фам сказаль, дорог будет опасний! — тевтонец опять перешел на свой немецко-французский диалект, который приобретал, когда волновался. Странно, что во время нашей первой встречи, даже будучи раненным в руку, он говорил без акцента. В тот вечер он переживал существенно меньше, чем сейчас, хотя мог погибнуть. А сегодня мог провалить миссию, и это значило для него гораздо больше собственной смерти. Всего лишь смерть или бесчестие, выбор для благородного человека очевиден.

— Мы вполне принимаем любую опасность, но, согласитесь, было бы неплохо представлять себе ее масштабы! Если в каждом трактире по пути нас будет ждать подобная неласковая встреча, боюсь, мы не доберемся до Гавра.

— Вы правы! — Ремер успокоился и вновь вернул себе способность изъясняться понятно. — Об этом я не подумал…

К нам на полном скаку примчался д'Артаньян, до этого проверявший, не осталось ли случайных работников или посетителей в трактире, а заодно он проверил и карманы убитых — честная военная добыча. Он же и поджег заведение, пока мы возились с лошадьми на конюшне.

— К утру здесь останется лишь пепелище! Я и не думал прежде, что огонь — это так прекрасно! — сообщил гасконец, с гордостью поглядывая на пожар — дело рук своих. Потом немного подумал и добавил: — Вот только где мы теперь будем ночевать?

— Спустимся к Сене и переночуем на берегу, — предложил я, мысленно представив себе карту и прикинув наше текущее местоположение.

Вообще, потеряться было сложно, можно было просто следовать вдоль реки, с правой стороны которой и был построен Гавр, и мы бы добрались до места. Вот только это заняло бы гораздо больше времени. Река постоянно петляла на всем своем протяжении, да и отсутствие нормальных дорог сильно замедлило бы темп. Зато такой маршрут избавил бы нас от нежелательных встреч.

Понятно было, что за фон Ремером шла охота, и все очевидные места уже находились под контролем — их было не так уж и много. Поэтому и нашли нас легко. Главный вопрос: насколько масштабные силы нам противостоят, и хватит ли у них ресурсов блокировать все основные дороги и проверить каждую из придорожных таверн на всем протяжении пути?..

— В свите Фердинанда есть люди, которые не хотят этого союза. Они не остановятся ни перед чем! Вот только я не могу ничего доказать! Все, что у меня есть — это домыслы. Я даже не уверен точно, кто стоит за сегодняшним нападением. Господа, если вы откажетесь от дальнейшей поездки и вернетесь в Париж, я пойму.

Мы с д'Артаньяном переглянулись. Он кивнул.

— Unus pro omnibus, omnes pro uno! — сказал я.

— Вы не могли бы перевести? У меня с детства плохо с латынью, — попросил д'Артаньян.

— Один за всех, все за одного!

Все, как завещал нам старик Дюма, а так же федеративная политика Швейцарии, где этот девиз фигурирует в большом числе документов. Более того, в конституции КНДР есть принцип коллективной ответственности, который формулируется ровно так же. Потому что звучит красиво!

— Прекрасно, шевалье, просто прекрасно. Это мне подходит!

Я повернулся к фон Ремеру.

— Мы имеем честь сопровождать вас и далее.

Нас никто не провожал. Когда д'Артаньян поджег трактир, все, кто остался жив, разбежались кто куда. Интересно, сколько бедолагам добираться пешком до ближайшего городка, и что они скажут местным стражам правопорядка?

Пришлось попетлять, тем более, уже темнело, но все же через полчаса мы добрались до реки, выбрали место для ночлега, стреножили лошадей на ночь и развели костер.

Солнце еще не село, все же середина июля, но уже висело низко над горизонтом, освещая облака в лилово-пурпурные тона. Легкий ветерок обдувал наши разгоряченные лица, успокаивая нервы.

Костер ярко разгорелся, весело потрескивая углями.

Я сел на бревно на берегу и смотрел на реку, неспешно несущую свои воды день за днем, век за веком. Тишина и спокойствие, полное умиротворение, только комары, сука, достали! Безжалостные твари!

После Парижа воздух здесь казался особенно чистым и вкусным. Я дышал и никак не мог надышаться.

— А не выпить ли нам вина, господа? — предложил д'Артаньян, жестом фокусника доставая из седельной сумки две бутылки.

— И поесть бы не помешало, — слегка ворчливо заявил тевтонец, извлекая из холщевого мешка жареную баранью ногу, и, чуть смущенно, добавил: — Вот, прихватил по случаю в трактире. Все одно пропадать добру…

Н-да, мои товарищи по путешествию оказались ребятами хваткими. Сам я не внес в общую кассу ничего, просто не подумал об этом в нужный момент.

И это, черт подери, был самый вкусный ужин из всех, которые я ел в своей жизни!

Когда все насытились и более-менее приготовились к ночлегу, а костер еще горел, мы собрались вокруг огня, и я предложил, но таким тоном, что никто и не подумал отказаться:

— Будем нести ночной дозор по очереди! Каждые два часа меняемся. Сначала шевалье д'Артаньян, затем фон Ремер, последний я. Еще не хватало, чтобы нас взяли спящими.

Себе я оставил худшую смену — под утро, когда самый сон и глаза слипаются. Но ничего, организм молодой, выдержит.

— Эх, — мечтательно протянул д'Артаньян, — сейчас бы оказаться в объятьях моей вдовушки…

— У них там, поди, уже другие кавалеры на вечер, — вспомнил я веселый нрав девиц.

— А моя невеста ждет меня, — внезапно разоткровенничался фон Ремер. — Она самая прекрасная девушка на всем белом свете! Когда я вернусь домой, мы поженимся.

— Не боитесь оставлять красавицу одну и без присмотра? — спросил с любопытством гасконец, не желая, впрочем, оскорбить немца. — Мало ли кто обидит, а вы далеко.

— Крепкие стены замка ее отца и пятьдесят вооруженных человек не дадут ее в обиду, — улыбнулся Ремер. — Хотя, вы правы, времена нынче неспокойные. Но стены замка высоки, его за двести лет пытались брать штурмом пять раз, и каждый раз безуспешно. Даже малыми силами там можно держать оборону. Я опасаюсь иного. Война истощила все запасы, а когда солдатам не платят, они начинают бунтовать.

— Это плебеи, — пренебрежительно сплюнул на землю д'Артаньян. — Благородный человек служит не за деньги. Есть клятва своему сюзерену, и кто нарушит ее — навозный червь, не достойный жить!

— Полностью с вами согласен, шевалье!

Я негромко запел, переводя в уме с русского на французский, так, чтобы получилось более-менее складно:

— Зависит все, что в мире есть, от поднебесной выси,

Но наша честь, но наша честь от нас одних зависит*…

*Автор слов Леонид Дербенев, песня к кинофильму «Мушкетеры 20 лет спустя»

Оба моих товарища, честное слово, заслушались, хотя пел я так себе и переводил, наверное, скверно¸ без особой рифмы. Зато пел с душой, и попытался вспомнить все куплеты, хотя мог что-то и упустить. Давненько я не слышал эту песню, хотя когда-то она мне очень нравилась.

— Прекрасно! — мне показалось, или фон Ремер смахнул скупую мужскую слезу. — Это вы сочинили? У вас талант!

— Нет, просто слышал где-то и запомнил слова. Предлагаю ложиться спать, время позднее…

Воспользовавшись собственным советом, я лег на сложенные заранее друг на друга еловые ветки, подложив под голову седло и накрывшись плащом, и тут же заснул.