Александр Мазин - Викинг Страница 37

Но я не знал, с кем имею дело. Он тоже не знал, но это он глядел на меня сверху: могучий датчанин с плечами размера три икса — на шибздика ростом метр семьдесят три, легко помещавшегося в футболку с маркировкой «L».

— …Пошел прочь, пока я не рассердился!

— Ее ты должен помнить! — заявил я. — Ты убил ее вчера вечером!

Опять напряженная работа мысли. И вдруг морщины разгладились. Вспомнил!

— Ага! — Его явно обрадовало то, что память не подвела. — Это та маленькая рабыня! Так бы и говорил, что рабыня. А то ты сказал — женщина, вот я и удивился. Так я не понял, в чем дело? Я ведь заплатил ее хозяину цену. Хорошую цену! Хозяину! А тебе что надо?

— Тебя! — произнес я и врезал ему кулаком в горло.

Он не ожидал. Захрипел, схватился за шею. Я еще раз добавил. От души. По уху. Просто чтобы раззадорить.

Два раза — и всё пока. Я не собирался его избивать. Мне нужен был его труп.

Наконец он прокашлялся. И посмотрел на меня очень нехорошо. Готов поклясться, что все алкогольные пары выветрились из его башки.

Его дружки за это время успели повскакивать на ноги. Мои — тоже подоспели. Они-то наблюдали за сценой с самого начала. Вероятно, даже расслышали кое-что из нашего разговора.

Черт! Все шло совсем не так, как я планировал! При таком раскладе мне вряд ли удастся зарезать его в якобы случайной драке.

А Сторкад… Он стоял так, будто совсем не собирался драться.

Увы, он оказался не так туп, как я надеялся. Викинг потрогал ухо, поглядел на ладонь. На ладони была кровь. Я ему смачно приложил. Это больно. Но на боль ему было наплевать. Он увидел кровь и обрадовался. Вот дьявол! Чему он так рад?

Через мгновение я узнал.

— Хольмганг! — даже не сказал, а пропел Сторкад. — Хольмганг по законам островов! Завтра поутру! Ты, не знаю, как тебя зовут!

— Меня зовут Ульф Черноголовый!

Я тоже обрадовался. Не знаю, какие там у него на островах правила, но хольмганг, насколько я помню, это свободный поединок. То есть свободный от кровной мести и прочей лабуды[33]. Очень хорошо, здоровяк! Завтра я тебя и прирежу!

— Жаль тебя, — сказал мне Свартхёвди Медвежонок. — Ты — славный дренг, Ульф! И Хрёрек тоже огорчится, когда тебя убьют. Скажи мне кто, что ты повздоришь с Бородатой Секирой из-за мертвой рабыни, никогда бы не поверил. Ты редкостный дурень, Черноголовый! Поэтому я сам заплачу за наше пиво. А ты пей, дренг, пей! Запомни вкус, чтобы сравнить его завтра с тем, каким тебя будут потчевать в чертоге Одина!

…И вот, когда я узнал, что такое «хольмганг по-островному», тут я и понял, что попал по-настоящему. Это все равно что описанный Лермонтовым (если не ошибаюсь) печально закончившийся поединок купца Калашникова с молодым опричником Ивана Грозного. То есть ни уклоняться, ни даже финтить — не положено. Положено гордо и смело, не сходя с места, принять сокрушительный удар. Да, можно обороняться щитом. Все предсказуемо и неоригинально. Щитов выдается — 3 штуки. Когда щиты кончаются, то, как правило, заканчивается и жизнь одного из поединщиков.

При таком раскладе мои шансы на победу почти нулевые, поскольку моя сильная сторона — именно маневр и неожиданные ходы. «Почти» — это вмешательство высших сил, в котором я как-то не уверен.

Вдобавок к росту, весу и мощи мой противник еще и специализировался на подобных мероприятиях: перебил в таких состязаниях изрядное число народу. То-то он обрадовался, когда я дал ему повод (пролитая кровь) для полноценного вызова. Отличался же мой враг тем, что своей «бородатой» секирой, давшей убийце прозвище, разваливал щит противника уже с первого удара. Впрочем, специализация Сторкада Бородатой Секиры сейчас имела не такое уж большое значение. Я и без нее мог смело считать себя покойником.

Надо было что-то придумывать, и придумывать срочно. Если я погибну, то черноглазая девочка так и останется неотомщенной.

А Сторкад будет точно так же пить, жрать и гадить. И убивать.

Глава тридцать первая,

в которой герой впервые в своей жизни отказывается от честного поединка

Не прийти на поединок я не мог. Это опозорило бы не только меня, но и весь хирд. И не отменило бы поединка. Хирд — моя родня. А здесь родня по закону отвечает за своего блудного родственника. Кровью. Так что кому-то из друзей пришлось бы драться вместо меня. Возможно, у того же Стюрмира были бы лучшие шансы, но я не мог рискнуть и подставить другого в своем собственном кровном деле.

Так что на хольмганг я явиться должен. И геройски принять смерть.

Вечером Свартхёвди, который договаривался с противной стороной, сообщил, что моя безвременная кончина произойдет сразу после восхода на одном из песчаных островков, что появляются лишь во время отлива.

Я не возражал. Мне было все равно.

У меня была одна ночь, чтобы найти выход…

— Скверно выглядишь, — сказал Трувор, который тоже решил сопровождать меня на хольмганг. — Не спал ночью?

Я кивнул.

— Зря. Даже перед смертью стоит как следует выспаться! И никогда не теряй надежды, Волк! В хольмганге, бывает, побеждает и слабейший. Это уж как боги решат.

Я снова кивнул. Глаза слипались. У меня и впрямь была трудная ночь.

На место мы прибыли вовремя. Свартхёвди заранее договорился насчет лодки.

Отлив только начинался. Море было пустынно.

Мои друзья негромко переговаривались. Так, ни о чем. Никто не предложил выйти вместо меня. Тоже правильно. По здешнему закону я имею право выставить вместо себя другого бойца. Но должен сам ему об этом сказать. А он — согласиться.

Солнце понемногу поднималось. Сторкада не было. Мои спутники заговорили громче. Они удивлялись. Не может быть, чтобы Сторкад испугался. Нет, не явиться он мог только в одном случае. Если мертв или тяжело ранен. Или его схватила стража конунга. Но, случись такое, об этом стало бы известно.

— Может, ему было знамение? — предположил Руад.

Но Свартхёвди только головой мотнул. Знамение — у Бородатой Секиры? Скорее знамение будет у нашего Стюрмира.

Стюрмир обиделся. Почему это у него не может быть знамения? Мало что ли он вражеской крови пролил? Или богов не чтит?

Какое-то время скандинавы препирались. Но не забывали поглядывать в сторону берега.

Сторкада не было.

Мы ждали долго. До тех пор, пока песчаная отмель окончательно не спряталась под водой.

— Плывем назад, — сказал Трувор. — Он не придет.

Я тоже знал, что Сторкад не придет. Заранее знал. Потому что я сам об этом позаботился. Это был бесчестный поступок. По местным понятиям. Но на мой взгляд, убить молоденькую девушку просто так, без серьезной причины (да и по причине — тоже), поступок куда более бесчестный.

Что ж, у датчан одни понятия, а у меня — другие. И я не собираюсь их менять.

По поводу этого дела ни с кем из своих друзей я советоваться не стал. Если удержать Секиру от хольмганга может только смерть, значит, он умрет. Будь у меня яд, я бы просто отравил эту сволочь. Попытаться его зарубить без всякого хольмганга? Вряд ли получится. Вокруг — целая свора Сторкадовых дружков. Они не останутся в стороне. Так что и в этом случае меня тоже убьют. Или что похуже сделают. В чем в чем, а в умении помучить ближнего викинги всегда отличались добросовестностью и фантазией.

План возник совершенно случайно.

У меня порвалась шнуровка на сапоге. Будь мы в походе, я бы решил проблему сам, но здесь же город. И сапожники.

Один такой обитал неподалеку от усадьбы Хрёрека.

Пока сапожник подбирал шнурок, мой взгляд рассеянно блуждал по сторонам, пока не остановился на одной интересной штуке.

Это было шило. Не то, которое имелось у меня самого — короткий толстый штырь на грубом кругляше, а длинное и тонкое жало на ухватистой рукоятке.

В голове мгновенно сложилась картинка. Я вдруг вспомнил, что в прошлой жизни шило являлось одним из любимейших орудий уголовников. Крови почти нет. А если пырнуть грамотно, летальный исход гарантирован.

Я сунул сапожнику серебряную арабскую монету, и, пока он копался в коробке с медяками в поисках сдачи, потихоньку сунул его орудие производства в карман.

Теперь остались совсем пустяки. Незаметно подобраться к Сторкаду (незаметно и для него, и для кого бы то ни было), незаметно воткнуть ему шило в сердце или иной жизненно важный орган и так же незаметно смыться.

Ерунда, верно?

Я вернулся в усадьбу, а еще через часок вернулся Свартхёвди. С условиями завтрашнего поединка.

Я выслушал его внимательно. И невзначай выяснил, что Секира с сотрапезниками остался ночевать на том же постоялом дворе.

Когда стемнело, я покинул усадьбу. Собачки меня знали и не тронули.

Народу на улицах было немного. Время от времени впереди мелькали факелы стражников, но спрятаться от них не составляло труда.