Генерал-адъютант его величества (СИ) - Михаил Леккор Страница 38

Макурин меж тем по-походному сервировал ужин, пригласил на трапезу Александра (прошу вас, ваше императорское высочество), офицеров (вы уже отказались, но, может быть, вы все-таки изволите откушать).

Во всяком случае, поужинали они не хуже, чем остальные. Тем более, на одном костре по какой-то причине мясо обгорело. Сидели, ели омлет с копченой грудинкой, пили разбавленную наливку, единственно, чтобы вода не была противной. Между делом болтали, веселились. Тут молодые гвардейцы были несравнимы, во всяком случае, Андрей Георгиевич услышал новые для XIX века анекдоты, в очередной раз посмеялся наивности наших предков.

Утром снова ехали, для текущего положения, конечно, только верхом. До Ставки командующего и его штабом было всего лишь 40 верст — ерунда по сравнению с пройденным расстоянием. Тем не менее, и этот дневной путь по бездорожью, по сплошной грязи был нелегок и мучителен.

В Ставке, между тем, с нетерпением ждали цесаревича Александра, поскольку не могли не ждать. И, между прочим, святого и действительного тайного советника (штатского фельдмаршала!). Князь П.Х. Витгенштейн тоже был фельдмаршалом, но в остальном он, конечно, был положением ниже, хоть и являлся князем и германским принцем. А уж решительность еще хуже. Поначалу армией формально командовал Николай I, а Витгенштейн находился как бы при нем. Но потом он сам стал Главнокомандующим, и тогда ему оказалось весьма плохо.

Как бы мы не относились к Николаю Iи его государственной политике, как не старались быть объективным, но надо признать, что в годы его правления вперед выходили, прежде всего, люди пассивные и бездеятельные, которые очень легко вписывались в политику императора «держать и не пущать». Вот и дражайший П.Х. Витгенштейн был хорошим поданным и блестящим придворным, но весьма посредственным самостоятельным Главнокомандующим.

В этих условиях он, как и следовало ожидать, решил перейти исключительно к обороне. Причины его были вполне объективны: несносная грязь, вездесущая холера, нехватка боеприпасов и продовольствия, армия была не только разделена на две части — европейскую и кавказскую, но и те в свою очередь разбросаны на гарнизоны игарнизончики. Только оборонятся и никак иначе!

Нет, Андрей Георгиевич не собирался быть блестящим генералом и везти в победоносный бой хотя бы одну дивизию. Он чиновник, хотя бы и высокого класса, и штатский. Но что делать, когда военные так низко пали и, по сути, не собираются никак воевать?

После официального обеда, французского с нижегородским, то есть блюда и рецепты были французские, а повара наши и знали они, похоже, только русскую кухню. Но ничего, в условиях войны и это было вполне едомо, но вот разговоры! После таких откровений надо было отводить армию если не Москве, то к Киеву, безусловно.

— Как обед? — спросил Александр — рецептура оригинальна, но вкус недурен, не так ли, ваше превосходительство?

— Обед-то не плох, хотя французским его можно было назвать условно, — ответил Макурин, — но я бы поговорил лучше об оборонческих настроениях местного главнокомандующего.

— Да вы что!? — несколько удивился Александр, — но ведь его сегодняшние объяснения серьезны и объективны! Я, во всяком случае, не нашел никакой ядовитой крамолы в его интерпретации.

— Ах, бросьте! — Макурин улыбнулся, но голос его был серьезен, — генералы не ученые, последнее дело требовать от них глубоких объяснений. Меня волнует другое. Ваш августейший отец, император Николай I, перед тем уехать отсюда, разработал блестящий план наступления в общем направлении на Дунай. Он и от нас перед отъездом рассказывал это и, безусловно, требовал наступать.

Между тем, вы, ваше императорское высочество, легко перешли на другую позиция, а именно оборонительную позицию Петра Христиановича. А ведь объяснять бледную деятельность фельдмаршала Витгенштейна перед монархом, очень даже вероятно, придется вам! Вы этого хотите, если честно, господин цесаревич?

— Хм! — неодобрительно буркнул Александр, потом надолго задумался. Подходить к их обеденному разговору именно так он и не думал. И ему это не понравилось, по крайней мере.

Наконец он заговорил, все еще защищая свою позицию:

— Слова Петра Христиановича мне показались убедительными. В конце концов, он боевой генерал, главнокомандующий Действующей Армией, ему и решать. Я же, честно говоря, хоть и не штатский ханурик, но и не боевой генерал точно.

— Совершенно верно, ваше императорское высочество, я тоже штатский деятель, ханурик, как вы сказали. Но проблема не в этом. Есть две существующих концепции военных действий — императора Николая I и фельдмаршала Витгенштейна. Сторонником которой вы являетесь?

Если подходить к проблеме именно таким образом…

— Конечно, моего отца, императора Николая! — твердо сказал Александр.

— Вот именно с таких доказательств вы и должны идти, — закончил разговор Макурин, — и не слушайте генералов, ораторы они слабые.

Разумеется, это было не так и генералы тоже имели право на слово, но Андрей Георгиевич должен был сбить цесаревича с его соглашательских позиций, которые очень нравились самому Александру и очень негативно шли России. Говорить же по иному, то есть доказывать правильность именно своей позиции перед сонмом генералов во главе цесаревичем, он считал крайне неправильным.

— Во-первых, один в поле не воин, генеральская масса его совокупно собьет, если захочет, или если он их позлит;

— Во-вторых, если он победит, то получается, что будет отвечать. Но как отнесутся к этому генералы и… император Николай? Он ведь тоже хотя бы из любопытства, поинтересуется — кто, где, и в какой части его наступательного плана изменили? Ведь армия-то как стояла на зимних квартирах, так и стоит, хотя императорский рескрипт был недвусмысленный — наступать!

— И, наконец, в-третьих, Макурин и сам до конца не был уверен в своей позиции и уж крайне не желал быть во главе армии. Во главе любого дела должны идти профессионалы, и лучше посредственный боевой генерал, чем Андрей Георгиевич непобедимый штатский любитель. Победить-то он победит, но какой ценой и будет ли это победа? Все же он обычный торговец, проще говоря, если уж говорить открыто, спекулянт, купи — продай, пусть и в ранге попаданца.

А так он всего лишь поддерживает концепцию императора Николая I. Ах, вы против, тогда обоснуйте! Или вы все-таки инсургенты, кровавая блямба среди честных лиц российского чиновничества!

Не каждый ведь осмелится после этого спорить с его высокопревосходительством, тем более, в ранге святого, которого все признали таковым и даже Самодержец! Макурин даже про себя подумал, что ведь на 100 %