Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 38

— Гарем? — напряглась Серафима. — Нет-нет. Зачем гарем?

— Ну как зачем? Чтобы под твоим присмотром там находились мои наложницы.

— Какие наложницы? — ошалела жена, которой делить мужа ни с кем не хотелось.

— Как зачем? Ты маленькая и не знаешь, для чего заводят наложниц?

— Но…

— Что смотришь? Я иной раз сожалею, что у нас не ислам. Это ведь так удобно. Забылась жена или наложница. Увлеклась. Стала над тобой измываться. Отправить ее в гарем, подумать над своим поведением. А сам тем временем пригласил оттуда другую. Которая уже понимает — что можно делать, а что нельзя. Если же понимание еще не пришло, то третью. Да и, в конце концов, можно и на рынке невольниц себе новую купить наложницу. Красота… не так ли? Да. Хорошо быть влиятельным мужчиной в исламе… — произнес Алексей и постарался изобразить мечтательность на лице.

— А мне казалось, что это ты добивался моей руки! — вскинулась Серафима.

— А мне кажется, что ты добиваешься моего отказа от нее!

Серафима поджала губы, но промолчала.

Лишь глазами сверкнула.

Алексей же, оставив, ее пошел к двери.

— Ты куда!

Но он не удосужился ей ответить.

Вышел из комнаты, где они ругались. И направился к экипажу, который его поджидал. У него действительно были дела и карету стали готовить к выезду еще до очередного витка скандала. Просто удачно совпало…

Продолжались работы над доводкой технологии новой переделочной винтовки. И у него была запланировано очередное совещание по этим вопросам, которые нередко превращались в мозговые штурмы. Нередко крайне полезные.

Например, отливка затворного блока.

Первые образцы то сделали фрезеровкой на опытном производстве у Демидова. А дальше стали думать. Вот на таких совещаниях. И, в результате, пришли к достаточно забавному и неожиданному решению.

Это все еще была разъемная чугунная форма, задуманная изначально. Только с некоторым дополнением — приемником для металла и рычагом ручного пресса.

Форму прогревали.

В приемник наливали металл.

Ну и рычагом его проталкивали вглубь формы. Из-за чего выходило что-то в духе литья под давлением. Такой эрзац версии. Однако учитывая размер заготовки, рычаг и массу работника, получалось очень неплохо. Бронза заполняла форму качественно и быстро.

Рычаг фиксировался.

Форму передавали дальше. Давали ей немного остыть, благо, что из-за размеров это происходило довольно быстро. Открывали. Заготовку передавали на следующий этап — первичную механическую обработку, а форму — на новый цикл.

На первый взгляд усложнение.

Но из-за размеров детали не удавалось разумным образом решить этот вопрос с помощью вибрации или долгого остывания. Так получалось существенно быстрее и дешевле. Брак почти что ушел. Качество поднялось до такой степени, что за счет усложнения формы удалось заложить в заготовке все необходимые отверстия. Принципиально снизив время механической обработки. А это время… а это человеко-часы и станко-часы, которых имелся острейший дефицит…

С затворной «плитой» тоже хорошо поработали. В итоге ее технология производства сводилась к прокату, высечке и штамповке почти полностью. От изначального объема механических работ остались слезы и в итоге на эту деталь тратили времени даже меньше, чем на литой блок затвора.

И так во всем.

Работа над оптимизацией технологии шла полным ходом. А Демидов готовил площади под производство. Он и так строил новые цеха под организацию серийного производства затворов а ля Фергюсон. Так что требовалось внести небольшие коррективы в саму стройку и вдумчиво переделать технологические линии, и, как следствие, заказы станочной мануфактуре…

Сегодняшнее совещание было в целом посвящено штыку.

В который раз.

Так-то игольчатый штык т-образного сечения отлично себя зарекомендовал. Но у мушкетеров на вооружении также стоял и тесак. Однако боевая практика последних двух войн показала — тесак в бою не использовался вовсе. За редкими исключениями. Для солдат он выступал в роли этакого хозяйственно-бытового ножа. Весил же он почти пять фунтов[3].

Прилично. И даже очень.

Тут-то в голову Бориса Шереметьева и пришла мысль — а давайте объединим? Раз уж переделываем оружие, то почему бы и тут не отработать «живую практику»?

Царевичу эта идея не понравилась.

Сильно.

Он-то хотел в будущем выводить ситуацию к принятию на вооружение складного, облегченного игольчатого штыка. Чтобы нельзя было потерять. Однако его сумели убедить и дело дошло до опытов. Все ж таки снизить маршевую и боевую нагрузку солдата на несколько фунтов дорогого стоило. Хотя бы ради того, чтобы занять ее запасом провианта или расширить носимый боезапас.

Начали обсуждать.

Потыкали разным образцами.

Обобщили сведения по ряду таблиц.

Даже сделали замеры усилий, которые требовались тому или иному образцу для вхождения в разнообразные цели.

Подумали.

Снова потыкали.

И пришли к и без того хорошо известному Алексею выводу. По проникающей способности штык-нож, без всякого сомнения уступал игольчатому любой формы. Но если бить в мундир, то противнику в общем-то без разницы, чем. Любой штык надежно наносил глубокую колотую рану. А если бить в кирасу — то также, без разницы — ее было не пробить.

Особняком стояли такие доспехи как кольчуга и всякие вариации на тему ламеллярных полотен или кольчато-пластинчатых. Там да — игольчатый штык имел некоторое преимущество, пусть и не каждый. С толстой стеганной одеждой — аналогично. Но… три-четыре фунта, которые можно было выиграть в массе снаряжении убедили Алексея и остальных пренебречь этим преимуществом, посчитав его незначительным. И начать разработку нового штыка для переделочных винтовок.

Сам царевич пошел на поводу у мнения комиссии нехотя. Его вполне устроил бы и вариант сохранения старого штыка. Да и «чудо технической мысли», которое выдавали в качестве штык-ножа к АК-74, у него еще по прошлой жизни вызывало определенный ужас. Так что планку новой разработки он задал высокую. И каково же было его удивление, когда, придя на это совещание он увидел… штык-ножа от Маузера. Ну, почти. Очень похожий образец. Даже крепление схожее с кнопкой на плоской пружине, укрытой под деревом рукоятки…

Именно эту поделку перед ним и выложил глава дома Вайерсберг. Того самого, который держал в Москве крупный завод по фабричному выпуску холодного оружия. Самый крупный уже в Европе и, возможно, мире. Переехав перед тем по приглашению царевича из Золингена и переманив вслед за собой добрую треть мастеров оттуда…

— Это что? — настороженно спросил его Алексей.

— Штык-нож, — ответил оружейник.

— Я понимаю… но…

— Мы выполнили его сообразно требованиям комиссии. Творчески их переработав и придумав свое крепление. Эскизы нам не понравились. Все же их составляли люди малознакомые с производством клинкового оружия. Пришлось подправить.

Царевич взял эту поделку и покрутил в руке.

Поймал себя на мысли, что невольно искал какое-нибудь характерное клеймо. Усмехнулся. Стал рассматривать внимательнее. Изредка косясь на Вайерсберга. Вдруг тот тоже гость из будущего? Ну а что? Мало ли? Он то сам как-то сюда попал. Почему бы еще кого не забросило?

В тот день погибло много людей. Часть уж точно — подневольные ребята, которые деваться было некуда. Мало ли какой у них кругозор? Так что, немного помедлив, Алексей спросил у оружейника, внимательно глядя ему в глаза:

— У вас продается славянский шкаф?

Вайерсберг моргнул.

Несколько удивленно выгнул бровь. И совершенно невозмутимо ответил, хоть и с некоторой заминкой:

— Мы не занимаемся изготовлением мебели. Ни шкафов, ни кроватей не делаем.

Алексей напрягся.

Мутный ответ.

Странный ответ.

Почему он вспомнил кровать?

Постояли. Посмотрели друг другу в глаза. Оружейник выдержал взгляд царевича вполне спокойно. Впрочем, это ни о чем не говорило…