Гость из будущего. Том 1 - Владислав Викторович Порошин Страница 38

— Кстати, меня зовут Мила, — низким грудным голосом представилась она.

— Очень мило, — хмыкнул я и только теперь стал медленно соображать, что надо быстрее сделать ноги.

— А ты известный писатель или начинающий? — шепнула она прямо в ухо и как бы ненароком коснулась его губами.

— Да, я известный начинающий писатель. Работаю в Больших и Малых драматических театрах.

— Да обними меня как следует, я не кусаюсь, ха-ха, — Мила прижалась ещё сильнее. — А давай сбежим? Ну их к лешему, с их скучными разговорами. Можем взять бутылочку вина и поехать ко мне. Ведь завтра выходной.

— Не-не, меня дома жена с детьми ждёт, — помотал я головой и добавил, — благодарю за вальс. Это было не забываемо.

И только я сделал шаг на выход из кафе, как настырная подруга Сан Саныча и Эдуарда Палыча упрямо потянула меня обратно к столику. «Ладно, попрощаюсь и домой, ­– подумал я, — мне тут делать нечего. Не грели бы мой карман сейчас эти 300 целковых, то эта мадам на меня бы и не взглянула. Бежать, срочно бежать».

— Спасибо за компанию, — пролепетал я, когда Мила чуть ли не силой безуспешно попыталась усадить меня за столик, который уже был полностью заставлен выпивкой и закуской.

— А граммульку на посошок? ­– улыбнулся Сан Саныч, протянув мне рюмку с коньком. — За удачу на поприще спортивного прогнозирования.

— Играйте люди в спортлото, за это не осудит вас никто, — улыбнулся я. — До свиданья. Спасибо я не пью, — я отринул коньяк.

— Выпей хоть сок за компанию, — протянул мне фужер с томатным соком Эдуард Палыч. — Кстати, я твой сценарий могу показать кое-кому из деятелей культуры. Между прочим, имею полезные и хорошие связи.

— Ладно, за полезные связи, — пробурчал я и сделал большой глоток сока.

«Мать твою», — выругался я про себя, так как в фужере кроме жидкости, изготовленной из томатов, оказался ещё и коньяк, а возможно ещё что-то химическое. В голове моментально зашумело и праздник жизни, который только-только разгорался в этом увеселительном заведении, перед глазами стал медленно раскачиваться, словно гулянка шла на корабле.

— Янчик, тебе нехорошо? — потянула меня за руку Мила.

«Если сейчас сяду, то мне каюк, проснусь в чужой кровати без копейки денег, ещё и должен останусь за что-нибудь, как пить дать», — пронеслось в моей голове и я, криво усмехнувшись, махнул рукой и нагло заявил:

— Сейчас спою.

После чего быстро посеменил к эстраде, вспомнив похожий эпизод из «Бриллиантовой руки». Как-то же за счёт песни Семён Горбунков выскользнул из рук бандитов, чем я хуже? Кстати, музыканты закончили очередной фокстрот, поэтому я в возникшей паузе успел попросить:

— Мужики, можно песню про зайцев? Слова народные, музыка тоже родом из народа.

— Спеть, что ли хочешь? — хохотнул руководитель ансамбля и, подмигнув своим товарищам, сказал, — давай смелее, парень. Между прочим, можем и подыграть за отдельную плату.

— Годится, — согласился я и, еле-еле дойдя до микрофона, обратил внимание, что грудастая и губастая Мила и её гад-дружок Эдуард Палыч тут как тут, ждут моего фиаско, как и все собравшиеся на танцполе люди.

«Что, захотелось над пьяным дураком покуражиться? Окей, сейчас я вам покажу настоящий твист!» — подумал я и взял в руки гитару, затем помотал головой, чтобы успокоить, раскачивающийся перед глазами пол, но сделал только хуже. К тому же слова песни про зайцев напрочь вылетели из памяти. «Значит, петь буду на автомате», — решил я и, ударив по струнам, буквально захрипел одну любимую с детства вещицу, которую мог исполнять в любом состоянии тела и рассудка:

Я бегу по выжженной земле,

Гермошлем, захлопнув на ходу,

Мой фантом стрелою белой на распластанном крыле,

С ревом набирает высоту.

Я эту песню впервые услышал в середине 70-х годов. У нас тогда почти весь двор учился играть на гитаре именно «Фантом». Уже значительно позже сочинение неизвестного автора, который, наверное, повоевал во Вьетнаме, стал петь с экрана телевизора «Чиж». А сейчас эта с бешенным темпом вещь вызвала настоящую оторопь у зрителей, слушателей и музыкантов.

— Давай, родимые! — заорал я. — Барабаны, контрабас, давай, давай не спим! Ееее!

Вижу в небе белую черту,

Мой фантом теряет высоту.

Катапульта — вот спасенье, и на стропах натяженья,

Сердце в пятки — в штопор я иду!

Наконец, народ в зале расшевелился и энергично задёргался, а местный оркестрик очень ловко подхватил простоватую мелодию «Фантома» и я рубанул в микрофон во всю силу своих лёгких:

Вновь иду по проклятой земле!

Гермошлема нет на голове!

Сзади, дула автоматов в спину тычут мне солдаты,

Жизнь моя висит на волоске.

И вдруг пол, который раскачивался перед глазами, стал качаться и под ногами. Поэтому допев куплет, гитару я быстро вернул музыканту из оркестра и решил, что реветь слова песни буду до тех пор, пока не лягу плашмя. Кстати, на звук ураганной мелодии среди танцующих показался наряд милиции, и мои отравители заметно приуныли. Однако это ещё был вопрос — где мне лучше оказаться, в отделении за решёткой, на жёсткой лавке или в мягкой кровати отравительницы Милы? Ведь что в милиции, что у этих жуликов денег своих я больше не увижу.

Кто же тот пилот, что меня сбил? —

Одного вьетнамца я спросил.

Отвечал мне тот раскосый, что командовал допросом:

Сбил тебя наш летчик Ли Си Цын!

— Еееее! — выкрикнул я в последний раз и, практически теряя сознание, еле-еле захрипел в микрофон:

Это вы, вьетнамцы, врете зря,

В шлемофоне четко