Игорь Адамович - Вождь Диких земель Страница 4

С копьем в каждой руке я медленно подходил к месту стычки, последний бандит, цепко вперившись в меня прищуренным взглядом, пошел по кругу, стараясь повернуться так, чтобы солнце светило мне в глаза. Он явно опытен, надо попытаться вывести его из равновесия. Выпучив глаза и разинув пасть, я издал хриплый рык и дернулся в его сторону.

– Орк! – ошарашенно вскрикнул он, в свою очередь выкатив глаза, и судорожно махнул дубиной.

Его дышло просвистело передо мной в нескольких сантиметрах, но расстояние между нами было слишком большим, не достал. Пока он был в неустойчивом положении, я метнул маленькое отравленное копье в упор, бандит пригнулся, пропуская его над головой, резко распрямился, но уже не успел отбить следующий удар. Мое самодельное оружие ударило в диафрагму и, прободав его насквозь, вышло чуть ниже правой лопатки. Продолжая движение, я повалил разбойника на землю, он начал корчиться, как перерезанный червь, орошая мох кровью из раны и горла.

Бугай с торчащими из паха вилами и крестьяне лежали неподвижно, остальные хрипло стонали. Бугай не жилец, хотя еще и не откинул копыта, оба мужика были живы, но в глубоком нокауте. Что сделает крестьянин при виде орка? Правильно – задаст стрекача. Потому, пропустив найденную в телеге веревку сквозь тележное колесо, привязал оба конца к ногам крестьян. В темпе обшарив бандитов, я был поражен скудостью добычи – два паршивеньких ножа, три дырявых мешка, моток веревки и все.

Начался допрос еще живых бандитов, которые были в сознании. Сперва они в основном матюгались, обосновывая отказ от сотрудничества его полной для них бесперспективностью: «Все равно убьешь». А я вспоминал неимоверное количество всяческой мрази, стремительно размножившейся в России в лихие девяностые и жившей по моральному кодексу этих самых робингудов: «Плохо лежит – возьми, не дают – отбери, мешают – убей». Подобные существа уже давно не воспринимались мной как люди, и оставлять их в живых или там миндальничать с ними я не собирался.

Подобранная с дороги палка, воткнутая в рану, быстро переменила намерения разбойников. Сначала была попытка соврать, но, связав и растащив их на такое расстояние, чтобы они не слышали друг друга, я просто устроил перекрестный допрос, за каждую ложь усиливая нажим и обороты палки. Так дело пошло веселее. Выяснилось, что вся банда состояла из них четверых, то есть все налицо. До логова разбойников всего километра три, вот по этой протоптанной тропе, стражи поблизости нет, и бандиты совершенно обнахалились. К концу допроса двое с пробитыми легкими и бугай, так и не вытащивший из себя вилы, окочурились, а крестьяне начали шевелиться и попытались сбежать.

Полюбовавшись некоторое время живой иллюстрацией к басне «Лебедь, рак и щука» и орочьим рыком остановив попытку отвязаться, приступил ко второй части допроса.

Крестьян звали Пахом и Прохор, и приходились они друг другу какой-то дальней родней, но поскольку великая сложность деревенских родовых связей (кум, сват, деверь, свояк и т. п.) всегда была для меня непостижима, углубляться в нее не стал. Бандиты крестьян обычно не трогали – что взять с землепашца в поле? А потому нападение для них совершенно необъяснимо. Схватиться за вилы заставило отчаяние – без лошади в хозяйстве не выжить, пошли бы по миру или умерли от голода.

Затем мы перешли к политике и экономике. Земли вокруг принадлежат его милости барону Сильвату, отношение к которому резко отрицательное (всю кровь выпил, оброк и барщина разогнуться не дают), само баронство входит в королевство Танния (хорошее, большое королевство, ажно два больших города есть).

Баронство Сильватия – пограничное с Дикими землями, где обитают мерзкие гоблины, огры-людоеды, кровожадные орки (обвиняющий взгляд в мою сторону), а свояк Пахома даже слышал рев дракона. Вообще, знание мира крестьянами ограничивалось преимущественно своей и соседними деревнями, ну и городом, как центром торговли. Все же, что дальше, было для них далекой абстракцией и интереса не вызывало.

Что удивительно, при разговоре со мной давить на жалость, как при общении с разбойниками, крестьяне не пытались, вероятно, сказывалась репутация местных орков. Видевшие допрос с пристрастием последнего бандита поселяне поневоле ожидали худшего. Дрожащий голос Прохора (ему на вид было около двадцати лет) прервал мои размышления:

– Ты бы нас не умучивал, на что мы тебе?

Я хмыкнул. Обижать их я конечно же не собирался, а вот есть хотелось зверски, о чем и было сообщено моим собеседникам. Слегка побледнев, Прохор поинтересовался, хватит ли мне на ужин четырех бандитов.

– Вы что, людей жрете?! – Я был поражен.

Крестьяне дружно возмутились:

– Мы ж энто, сами люди, как же-ж можно человечину-то есть, не по-божески это. И того, мы ж не про себя, а про тебя говорили, а орки они людей того, жр… кушают. Надысь вот в буром логу дядьку Саргула съели, так правда то гоблины были…

Меня стало слегка подташнивать. Заметив гримасу отвращения на моем лице и неправильно ее истолковав, Прохор стал уверять меня в своей невкусности вообще и в том, что они ничуть не лучше бандитов в гастрономическом плане в частности.

Более умный и наблюдательный Пахом (он был постарше, лет тридцать пять – сорок) велел Прохору замолкнуть и, проковыляв к телеге, вытащил буханку хлеба домашней выпечки, кусок подкопченной грудинки и хорошо завязанную крынку с молоком. Я мысленно чертыхнулся – ведь обшаривал телегу, а заначку под сеном не нашел, не гожусь пока что в грабители. Протянув мне всю эту снедь, Прохор поинтересовался своей дальнейшей судьбой. Заверив, что участь быть убитыми или стать рабами им не грозит, я задумался. Если дать им уйти, они распустят языки, а нахождение на территории баронства орка – повод для облавы, что мне не подходило. Остановился на следующем варианте – заставил поклясться в молчании с использованием нательных амулетов крестьян, похожих на христианские крестики.

Чтобы подкрепить надежность клятвы, предложил крестьянам отвезти трупы разбойников страже, за что, по словам Пахома, полагались наградные: «Аж по пять серебряных за голову». Выслушав благодарственную речь, в которой меня протитуловали «господином орком» и (что меня до крайности удивило) прозвучало предложение захаживать в гости, когда совсем темно будет, их, мол, дом в деревне крайний, такой, с рябинкой возле окон, так что можно подобраться незаметно.

Размышляя над средневековыми крайностями, где от «Не ешьте меня» до «Заходите в гости» – один шаг, я двинул в сторону логова бандитов.

По дороге я пытался проанализировать полученную информацию. Первое – это не Земля, или, во всяком случае, не Земля двадцать первого века – ночью на небе я не нашел ни одного знакомого созвездия. Второе – сейчас раннее Средневековье с поправкой на наличие нескольких разумных рас или даже видов разумных прямоходячих. Третье – путь назад заказан, пока я не разберусь в ситуации и не накоплю побольше знаний о здешнем мире. Мне временами приходилось слышать о необъяснимых исчезновениях людей в районе развалин старой церкви, но о необъяснимых появлениях я ничего не знал. Каков вывод? Для начала надо выжить, приспособиться к окружающей обстановке и искать знания, силы, средства.

В качестве бонуса – крепкое тело бугая и знания человека XXI века, минус – репутация кровожадного зверя-убийцы орка. При таком раскладе можно играть и найти свой путь, достойный путь, как говорят даосы.

Схрон лесных бандитов нашелся довольно быстро, в нем я обнаружил деньги (даже пятнадцать золотых), рулон ткани, серебряную посуду. В лагере разбойников совсем не было еды, вероятно, именно это обстоятельство и вызвало налет на крестьян с взятием в заложники лошади. Они, скорее всего, намеревались таким образом стрясти с деревенских продовольствие.

Я разбирался с запасами бандитов, а в голове теснились мысли: что делать дальше?

Если верить крестьянам, во владениях барона Сильвата мой первый выход в свет станет последним, то же и в Таннии, да и в любом королевстве людей. Единственная возможность жить здесь – неверный путь лесного бандита, но это тупиковый вариант моей эволюции. Что ж, мне остается одно – путь в Дикие земли к себе подобным.

Глава 3

Дикие земли

– Ма-ам, а у нас на сеновале голые.

– Это дикие люди, доченька.

– Да-а-а, тетенька-то дикая, а папка – наш.

Граница с Дикими землями была чисто условной: закончились поселения славного баронства – начались Дикие земли. Надо место под новый хутор, так Дикие земли не стенка – подвинутся. Коренные обитатели этих самых земель были явно против подобной экспансии, что следовало из третьего подряд пепелища, встреченного мною на местах былых поселений. Затем я наткнулся на старую стоянку гоблинов. Сначала чуть было не решил, что вернулся домой – кострище с подставками под шампуры, разбросанные повсюду объедки, кости, мусор, какие-то клочья, кучи «мин» в окрестных кустах и прочее свинство напоминали обычное место пикника «любителей природы» в России. Если бы не одно «но»… – кости были человеческие. Причем самые длинные переломаны и с закругленными концами – значит, побывали в котле. Помню, наш профессор археологии показывал такие же экспонаты как доказательство каннибализма. Последние сомнения отпали при виде валяющихся обгорелых черепов с выломанной затылочной костью и торчащими из дыр палочками, скорее всего служащими столовыми приборами для извлечения мозгов. Передернувшись от омерзения, пошел дальше. Кости стали попадаться чаще, а дно огромного оврага было прямо усеяно скелетами. Вероятно, тут была битва, а скорее, бойня.