Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Величко Андрей Феликсович Страница 4

Значит, пора рисовать проект. Килограмм – вес телекамеры с пятиваттным передатчиком и аккумуляторами на сорок минут работы: в пределах прямой видимости это обеспечит прием на расстояние до восьми, а то и десяти километров. Триста граммов – приемник аппаратуры радиоуправления с питанием и сервоприводами. Сорок минут полета – это как минимум пол-литра топлива, возьмем с небольшим запасом. Итого полезная нагрузка моей модели должна составлять два кило. Учитывая, что у меня нет времени создавать шедевр аэродинамики, примем весовую отдачу за тридцать процентов. Значит, взлетный вес будет килограммов шесть-семь. Чтобы модель нормально взлетела после короткого разбега, ибо долго разгоняться там просто негде, тяга винта должна составлять не меньше трети веса, а лучше так и вовсе половину. Три кило тяги – это, грубо говоря, одна лошадиная сила мощности. И, значит, надо выбрать самый легкий мотор из развивающих ее – раз и доступных к немедленному приобретению – два.

Мотор нашелся практически сразу. «СуперТигр 40», мощность чуть больше одной кобылы, вес полкило с глушителем, цена…

Вот она меня несколько смутила. Ну не может хорошая вещь стоить всего две тысячи рублей! Или все-таки может? Ведь почему я начал именно с этой марки – отец очень хорошо отзывался об этих моторах, но двадцать лет назад мы просто не смогли их достать. Ладно, может, я зря волнуюсь? В общем, можно составлять заказ. А потом в темпе строить самолетик, потому что мне очень хотелось узнать – остров или полуостров открылся за переходом? И что там есть, кроме песка и кустов, которые я видел вокруг места своего десантирования.

Так как на работе в это время было затишье, то изготовление самолетика заняло три дня. Еще день ушел на испытания и обновление навыков управления этой игрушкой, после чего потребовался ремонт шасси. Как раз когда я его закончил, подоспело время первого включения аппаратуры по ту сторону перехода, и вскоре я вновь оказался на берегу океана, с самолетом в руках и вторым рюкзаком за спиной – первый оставался в палатке. Кроме того, со мной был еще один кристалл в небольшом тубусе из нержавейки.

Дело в том, что на месте прибытия меня ждала ночь. И если бы я там дождался утра, то за это время в двадцать первом веке прошло бы почти полгода! Вот мне и пришлось тащить в новый мир второй кристалл, чтобы разница в протекании времени поменяла знак.

До утра я просидел перед палаткой: заваливаться спать в неизвестном мире как-то не хотелось. Ожидание рассвета было скрашено разглядыванием карты мира, специально на этот случай загруженной в ноутбук. Мои недавние измерения, учитывая их весьма относительную точность, позволяли сделать вывод, что место попадания находится где-то между двадцатым и тридцатым градусами южной широты, вот я и решил глянуть, что тут может находиться. Оказалось, довольно много чего.

Не считая Африки, Южной Америки и Австралии, в указанном коридоре оказался Мадагаскар с несколькими мелкими островками, часть Французской Полинезии, остров Пасхи, еще какая-то мелочь ближе к американскому континенту. Правда, в Атлантике указанный сектор пустовал, так что меня скорее всего занесло либо в Индийский, либо в Тихий океан.

Но наконец наступил рассвет. Я присоединил к самолету крылья, потому как в собранном виде он не пролез бы через переход, взял его, пульт управления и рулон полиэтиленовой пленки, после чего спустился на пляж. Там раскатал пленку, придавив ее углы камнями, – получился неплохой аэродром: ведь просто с песка самолет не взлетел бы. Завел движок, дал ему прогреться, затем отпустил хвост модели и до предела двинул рычажок газа на пульте.

Самолетик взлетел. Развернув его носом к югу и поставив в режим набора высоты, я полез наверх, к палатке и ноутбуку.

Камера уже давала изображение, все расширявшееся по мере набора высоты, и минут через пять стало ясно, что меня выкинуло на остров. Палатка находилась в его северо-западной части, здесь от края до края было километра три с половиной. Северо-восточная оконечность представляла собой узкий мыс, за которым берег круто поворачивал на юг. В самом широком месте остров имел километров шесть, а с севера на юг простирался примерно на десять.

И был он на редкость однообразным. Везде ровно, никаких холмов или скал, везде сплошные кусты, и только у самого берега кое-где попадаются маленькие рощи низкорослых пальм. Никаких ручьев – да и откуда им взяться на этакой плеши. Более того, песчаные пляжи имелись только на севере острова, и два небольших участка – на северо-востоке. В остальных же местах берег обрывался отвесным уступом высотой от пятнадцати до двадцати метров.

Посадив модель на пляже, я опять уткнулся в карту. Теперь зона поиска была сильно сужена – требовалось найти остров довольно характерных очертаний. Поиск, пожалуй, лучше начать от западного побережья Южной Америки. Так, клочок земли имени Робинзона Крузо не подходит, двигаемся на запад. Тут – остров Пасхи, он больше и не такой формы. Дальше – архипелаг Питкэрн. А вот и мой остров, прямо один в один! На карте он называется Хендерсон. М-да, названьице так себе, но, с другой стороны, окажись остров каким-нибудь Хердельсоном, было бы еще хуже. В общем, в ближайшее же время переименую, решил я. Может, даже прямо сейчас.

Но прямо сейчас не получилось. Глянув в сторону северо-восточного мыса, я увидел какие-то движущиеся по пляжу точки, а взяв бинокль, разглядел, что это люди. Человек десять, загорелые и полуголые.

Поначалу я хотел подождать их у палатки, но потом решил вернуться в свою квартиру, оставив на острове только один кристалл. Тогда у меня будет почти месяц, пока они доберутся до лагеря, а за это время можно попробовать узнать, что за аборигены и в какие времена жили на этом острове.

Поиск в интернете был недолгим, и два вечера подряд я читал книгу Джареда Даймонда «Коллапс» – единственную, где описывалось, кто и когда жил на острове Хендерсон. Как говорится, нет повести печальнее на свете…

Итак, примерно в шестистах километрах западнее Хендерсона находится остров Мангарева. Собственно говоря, это целый архипелаг, находящийся внутри коралловой лагуны. Где-то веке в десятом там появились полинезийцы. Так как острова были вулканическими, там имелся материал для изготовления каменных орудий. Правда, не первосортный, но все-таки. Острова имели горы, а значит, и пресную воду. И были покрыты лесами, где попадались достаточно большие деревья, чтобы из их стволов строить каноэ.

В лагуне водилась рыба, которую было не очень трудно поймать. Там же обитали моллюски в ракушках, из коих европейцы потом добывали черный жемчуг, а полинезийцы их просто ели, а из раковин делали рыболовные крючки – до полутора десятков из одной. В общем, жизнь потихоньку налаживалась, но вскоре переселенцы начали ощущать недостаток двух вещей. Первая – приличный камень: острова Мангаревы состояли из рыхлых базальтов. Кроме того, там потихоньку появилась своя элита, аппетиты которой росли по мере роста благосостояния. В общем, как у нас. И точно так же эту элиту все чаще посещали мысли: да с какого же хрена мы будем давиться теми же моллюсками и той же убогой рыбкой, что быдло? И украшать наши сияющие персоны перьями все того же серого голубя, ибо других птиц на Мангареве нет, да и голубей становится все меньше и меньше. Что же это за народ, который не может обеспечить достойный уровень жизни своих лучших представителей?

И вот начали строиться большие каноэ, а затем в океан отправились экспедиции. Выяснилось, что не так далеко, примерно в пяти днях пути, есть два острова. Один – Питкэрн, вулканический, заросшая лесом гора посреди океана. На нем нашлось всего одно место, куда можно пристать, да и то с трудом и в хорошую погоду, но в ущельях залегает кремень и, что самое главное, обсидиан. Зато места для земледелия почти нет, а ловить рыбу очень трудно – берега отвесно обрываются в океан, и сразу начинаются большие глубины.