Волхв пятого разряда (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович Страница 4

– А с нами не поедешь?

– Бал молодежный, – усмехнулся адмирал, – там старикам не место.

В гостиной они расположились в креслах, дед начал разговор.

– Екатерина Алексеевна не просто внучка, а наследница царя.

– Почему не кто-то из детей? – удивился Николай.

– У императора две дочки. Так получилось, что к избранию его царем обе вышли замуж и не желали сесть на трон. К тому ж их не растили, как наследниц. Никто не знал, что их отец однажды станет императором – Рюриковичей много. Мы, кстати, тоже род ведем от Рюрика, – дед усмехнулся. – Одна из дочерей царя – искусствовед, другая – химик. Екатерина – старшая из внучек, у царя их трое, и вот ее уже воспитывали как будущую императрицу. Обучали всему, что может пригодиться в будущем правлении. Девица необычная. Любит рукопашный бой, стреляет, управляет танком, что нравится ей больше, чем танцы и наряды.

– Красивая? – спросила Марина.

– Ну… – дед почесал в затылке. – Похожа на мальчишку. Высокая и крепкая. Коротко стрижется, резкая в манерах. Увидите, короче. На днях исполнилось ей восемнадцать. Совершеннолетие наследницы означает, что ей придется потихоньку обучаться управлению страной – не на словах, практически. Поручат ей какой-нибудь участок. Этот бал не просто праздник по случаю совершеннолетия, но одновременно способ помочь Екатерине присмотреться к молодежи, найти сподвижников. Поэтому попасть туда – особый знак доверия.

– Подарок нужен? – поинтересовался Николай.

– Желателен, – ответил дед.

– Что ей преподнести? Украшения, произведение искусства?

– Не выйдет, – дед пожал плечами. – Указом Александра Третьего члену императорской семьи запрещено преподносить подарки ценою больше, чем в пятьсот ефимков. А за такие деньги ты украшение не купишь, если не считать бижутерию. Картина тоже не годится. Дешевую мазню дарить ей стыдно, а работы признанных художников, как понимаешь, стоят дорого.

– И что же дарят?

– Выкручиваются, кто на что горазд. Духи, к примеру. Хорошие, французские, примерно столько стоят. Набор косметики из-за границы. Восточную бижутерию в серебре, она не дорогая, но красивая – китайцы возят. Есть пройдохи, которые обходят императорский запрет, – дед усмехнулся. – К примеру, известный мастер напишет на заказ картину, пройдоха выведет на ней свою фамилию и уверяет всех, что сам ее писал. Или мастерица свяжет шелковую шаль, а дарительница уверяет, что сама трудилась. Но эта вещь опасная: узнают – более не позовут. Думай! Нужно что-то оригинальное, чтобы великая княжна запомнила, а после отличила вас от остальных.

– А если песню?

– Песню? – удивился адмирал. Задумался. – Хм, действительно оригинально. Не помню, чтобы кому-то из княжон на день рождения дарили песню. О чем споешь?

– Конечно про любовь.

– Только попробуй! – Марина погрозила пальцем. – У тебя есть кого любить.

– Так я же понарошку.

– Пускай споет, – вмешался дед. – Конечно, не такую, как пел тебе на Рождество, но что-нибудь лирическое. Она ведь все же женщина.

Николай сходил, принес гитару – ту самую, укулеле, с которой выступал в Царицыно. Сел в кресло, тронул струны.

Мне тебя сравнить бы надо с песней соловьиною,

С майским утром, с тихим садом, с гибкою рябиною,

С вишнею, черемухой,

Даль мою туманную –

Самую далекую, самую желанную.

Как это все случилось, в какие вечера?

Три года ты мне снилась, а встретилась вчера.

Не знаю больше сна я, мечту свою храню.

Тебя, моя родная, ни с кем я не сравню…[1]

– Так! – сказала невеста, когда он смолк. – Ни с кем ты ее сравнивать не будешь. Нечего!

Дед засмеялся.

– Права Марина, – сказал, закончив. – Слишком откровенно. «Родная» для цесаревны слишком смело.

Николай задумался. Репертуар, который его душа перенесла из прошлой жизни, был не богат. Какие-то песни он помнил полностью, другие лишь отчасти.

– Могу серьезную, – сказал. – И даже философскую.

– А ну-ка! – заинтересовался дед.

Николай исполнил.

– Необычно, – заключил Несвицкий-старший. – Как будто бы молитва. Сам сочинил?

– Слышал от других. Слова запомнил.

– Не верьте! – хмыкнула Марина. – Всегда так говорит. Сам сочиняет.

– Пожалуй, что сгодится, – адмирал кивнул. – Серьезный человек с серьезной песней – таким тебя запомнят. Есть что-нибудь еще?

Николай им спел. В итоге выбрали еще лирическую, решив, что окончательно определятся по обстоятельствам. Дальше были разговоры. Дед принес альбомы с фотографиями и стал показывать им снимки предков. Явилась Муся и забралась Марине на колени. Та стала Мусю гладить, и кошка замурчала.

– Выбрала себе хозяйку, – заметил дед. – Любит тебя кошка…

Так просидели до темна. Поужинали и разошлись по спальням.

– Замечательный у тебя дед, – заметила Марина в постели, примостив головку на плече у жениха. – Милый, добрый. Я, признаться, опасалась, что отнесется ко мне холодно. Простолюдинка, внука много старше. А он со мною, как с родной. Представил императору, ввел в свой дом. Вот и на бал нас пригласили.

– Ага, – ответил Николай.

– Как думаешь, наследница такая же?

– Увидим – разберемся, – он чмокнул ее в носик. – Да хоть какая! Нам с ней не жить.

– Ты постарайся ей понравиться. Ведь можешь. Спой от души!

– Постараюсь, – ответил Николай.

Он и предположить не мог, чем кончится его концерт перед наследницей…

[1] Стихи А. Фатьянова.

Глава 2

2.

Наследница скучала. Поток гостей тек в бальный зал дворца в Архангельском. Церемониймейстер объявлял очередную пару, гости подходили, поздравляли Екатерину с совершеннолетием и преподносили дар. Духи, косметика, бижутерия, вазы, статуэтки из фарфора… Приняв дар, Екатерина выражала восхищение и благодарила гостя или гостью, но мысленно сердилась. Зачем ей эти безделушки? Косметикой она почти не пользуется, а украшения носить не будет. К тому ж наследница не выносила торжественных приемов, наряды и прочее из арсенала прошлого царей. К чему все это в двадцать первом веке? Фальшивые слова придворных, лесть и пустые разговоры? Но дед сказал: «Терпи!», наследница терпела. Потому что «ноблес оближ» – положение обязывает.

Поток гостей иссяк, и великая княжна вздохнула с облегчением. Сейчас даст знак церемониймейстеру, и тот объявит бал. Танцы Екатерина не то, чтоб обожала, но относилась к ним нормально. Вальс, кадриль, мазурка… А после можно отойти к столу, присесть, глотнуть водички или вина. Она совершеннолетняя, ей можно…

Внезапно церемониймейстер объявил:

– Князь Николай Михайлович Несвицкий, майор Нововарягии, с невестой Мариной Авенировной Мережко.

По залу, полному гостями, прошелестел довольно громкий ропот. Слух о внезапно объявившемся у адмирала внуке облетел Москву, верней, ее бомонд. О юном князе много чего говорили. Что, дескать, обнаружился в Царицыно, где воевал за ополченцев. Офицеры из корпуса варягов обратили внимание на имя и фамилию бастарда и сообщили адмиралу. Тот приехал, увидел юношу и опознал потомка сына, сгинувшего на войне. Говорили, что Несвицкий-младший тоже волхв, причем, не рядовой. Судачили о том, что он отважно воевал, был ранен. Другие утверждали: что никакой он не военный, а волхв, чарующий раствор здоровья. Короче, толком не понять. Екатерину не волновали эти слухи. В полку князей одним вдруг стало больше – и что с того?

В зал вошли два офицера, и один из них внезапно оказался женщиной! На ней был однобортный темно-бирюзовый китель с отложным воротничком и юбка до колен. На голове – берет с кокардой, на ладонях – белые перчатки. Мундир мужчины отличался только брюками, имевшими выпушку по внешним швам из алой ткани. Головной убор князь, видимо, оставил в гардеробе. Густые волосы светло-каштанового цвета, остриженные коротко с боков и на затылке, на темени виднелись плотной шапкой, а вьющаяся челка спадала юноше на лоб. То, что князь Несвицкий очень молод, в глаза бросалось сразу. Стройный, худощавый, он шел легко, как будто плыл неторопливым, плавным шагом. Его невеста стучала каблучками по паркету бойко и уверенно. Гости буквально замерли, разглядывая эту пару. Во-первых, женщина в мундире! Нет, в армии империи служили женщины, но их имелось мало, и на балы они являлись в платьях. А тут так необычно… (Не знали гости, каких хлопот Марине с Николаем стоило пошить в Царицыно парадные мундиры. В республике их просто не носили – война, хотя для армии их учредили. Едва достали ткань, с трудом нашли портных… Дед захотел, чтобы они приехали в империю в парадном облачении.) Во-вторых, Несвицкий-младшей нес за плечом подвешенную на ремне гитару – к тому же маленькую – укулеле. Для чего она?