Крест Марии - А. Фонд Страница 4

Да! Точно! Он! Он толкнул меня, чтобы забрать чемодан (вот он удивится, обнаружив там лишь мою поношенную одежду и больше ничего).

Ладно. Толкнул. Отобрал.

Но, чёрт возьми, как я оказалась здесь? В этом странном бункере.

Нет, что-то не складывается.

А зачем я тогда здесь? Меня похитили? Зачем? Будут требовать выкуп? Смешно. Никто за меня и ломаного гроша не даст. А может это какой-то эксперимент и меня будут изучать. Сделают лоботомию… Да нет! Нет!

Мысли заметались калейдоскопом, до тошноты. А нормального объяснения я так и не придумала.

Ладно. Придётся ждать, когда мои похитители появятся…

Лежать на бетонном полу было холодно. Тело болело все так, словно я – отбивная. Я пошевелила пальцами рук и ног и поняла, что всё ещё жива. Вроде бы. Из-за темноты на меня накатила паника. Панические атаки шли волнами, я зажала рот руками и еле-еле сдерживала крик. Было настолько страшно, что меня аж колотило. Там, в темноте, кто-то притаился. Мной овладел иррациональный ужас. Я вскочила. Сердце моё отчаянно колотилось, в ушах стоял шум. Казалось, он смотрит на меня оттуда и ждёт возможности броситься и уцепиться в глотку.

Если бы я верила во все эти духи-привидения, я бы сейчас орала. Но больше всего я боялась, что там, в темноте, может быть крыса. Много крыс. Мокрых, мерзких и пищащих. Крыс и мышей я боюсь до дрожи, до крика.

Я начала прислушиваться, если они там, в темноте, то рано или поздно они выдадут себя писком. Время шло, а я так и сидела, дрожа, напрягая слух, в непроглядной тьме, среди полной тишины. Прошло, очевидно, достаточно много времени, но оно не принесло никаких перемен. Меня окружала все та же тёмная гулкая пустота. Неоткуда было набираться внешних впечатлений. Я постепенно теряла чувство времени.

Начала кружиться голова.

Пока я приходила в себя и пыталась собрать мысли в кучу, задубела окончательно. На мне было лишь лёгкое платье, длиной чуть ниже колена, которое я надевала на похороны Бенджамина, бельё и открытые босоножки. И всё.

Сейчас мне казалось, что становится всё холоднее и холоднее. Когда меня уже заколотило по-крупному и зубы начали выплясывали чеканный ритм, я, наконец, решилась. Осторожно ступая, оступаясь и поминутно спотыкаясь на высоких каблуках, я побрела к светлеющему пятну впереди. Тихо-тихо, крадучись, я ощупала пространство. Рука наткнулась на липкую стену, покрытую плесенью, и я пошла дальше, придерживаясь её легкими касаниями. Каждый раз, касаясь этой липкой грязи, покрывавшей стену, я содрогалась от отвращения, но заставляла себя идти дальше.

Наконец, рука наткнулась на какой-то рычаг, и от неожиданности я замерла. Стараясь не потревожить его, я аккуратно ощупала. Это был металлический штырь, с толстым набалдашником. К моему удивлению, он приятно грел руку. Не отдавая себе отчет, я машинально потянула за рычаг вниз.

Штырь сперва не поддавался, а затем как-то слишком легко сдвинулся, с тихим щелчком. Моментально вспыхнул свет. Темнота, казалось, отслаивалась от него, распадаясь с шелестом на клочки, которые моментально таяли. От неожиданности я аж зажмурилась. Когда раскрыла глаза и торопливо осмотрелась – ахнула.

Я находилась в странном, похожем то ли на военный бункер, то ли на допотопный подвал помещении. Окон не было. То, что помещение закрытое, свидетельствовали мощные стены с древней кирпичной кладкой. Такая же кладка была у нас в Женеве, на базилике Пресвятой Девы Марии. Старинная и очень крепкая. Такую не прошибёшь ничем. Раньше ведь на века умели строить.

Осматриваясь, я вдруг поняла, что больше так не мёрзну. Более того, мне даже стало довольно тепло. Не так чтобы уж очень, но сносно. Возле рычага (это оказался не штырь, а рычаг), виднелся выход от трубы и оттуда потоками шел умеренно теплый воздух. Я подошла ближе погреться.

Пока грелась – смотрела. Странный бункер представлял собой длинное-длинное помещение, в одной стороне которого зиял вход куда-то, а другой – терялся во тьме. Рассмотреть, что там я не успела – внезапно свет погас и помещение погрузилась во тьму.

От возмущения я топнула ногой. Первый раз в жизни я не могла сдержаться. Поэтому выразилась крайне экспрессивно, чего раньше никогда себе не позволяла.

Мой голос прозвучал глухо, отскакивая от стен.

Ответом была звенящая тишина.

Никто не отозвался на мой голос. Мои тюремщики или не услышали меня, или проигнорировали.

Минуты проходили. Прождав немного, я поняла, что света так и не будет.

Тогда я попробовала опять дёрнуть рычаг. К моему удивлению, он снова легко поддался и всё повторилось опять: зажегся свет, пошло тепло. Буквально через пару минут все повторилось: что-то щёлкнуло и свет погас.

Обычно я редко матерюсь, а тут опять прямо от души приложила, не выбирая выражений.

Какая-то ерунда!

Если свет и тепло идёт только тогда, когда я дёргаю за рычаг, а дёргала я его примерно с интервалом в пять минут, то, если это продолжится, очень быстро я устану, возможно, потеряю сознание или даже усну от усталости и все станет опять ледяным и тёмным.

Такая перспектива сильно пугала.

Но, тем не менее, я продолжала дёргать и дёргать.

Нужно было бы сходить к тому выходу и глянуть, что там, но я боялась, что, если прекращу дёргать – станет темно и я заблужусь, и потом не смогу найти ни выход, ни рычаг. Опять же, там могут быть крысы…

Но просто сидеть и ждать, когда придёт время дёргать, было скучно, и я