+Трудно быть замполитом - Бебель Страница 4

Дело не в моих страхах или слабости, а в Коллет, которую не оставили в покое даже после смерти. В момент, когда они начали друг за другом «пользовать» остывающую плоть, побег стал невозможным.

Ни для меня, ни для бандитов.

Ковыряясь ложкой в вонючем вареве и отгоняя от себя воспоминания о позеленевшем лице и обагренных кровью бедрах, я вернулся к настоящему. К той жопе, в которой оказался на этот раз.

Не считая женщины возле стены, лагерь бандитов вмещал восемь пленников, ровно по одному на каждого пленителя. Выкупы бандитов не волнуют, иначе Коллет была бы жива. Крепость им тоже неинтересна, ибо здесь нет ни одного каменщика. Только караванщики с крестьянами, которых угнали на дороге и уже с пару недель заставляют катать камни и колотить строительные леса.

Долгая служба в армии научила отличать работу от ее имитации. Вся эта починка крепости не более чем кантик на сугробе или покраска травы. С чем бы не пленники не трахались, лишь бы затрахались и не задавали правильных вопросов.

А вопрос простой: Зачем? Зачем бандитам все это, зачем им работяги? «На мясо», как заявляет этот парнишка? Сомнительно. По словам мужиков, за полмесяца «отпустили» ровно одного. Тому кипятком с чана досталось, когда клей с сосны вываривали. Кожу обожгло и его по ранению «освободили», снарядив в дорогу и позволив попрощаться с остальными.

Понятное дело, просто прирезали по тихому, но все же… Маловато «мяса», за полмесяца-то.

Перестав таращиться на остывшую миску, я поднял взгляд на стену. Рябой нес караул, баюкая на коленях новенький арбалет. На меня смотрит? Кажется, да.

Ладно, гадать можно сколько угодно, но разведка боем куда быстрее. Чего мне терять-то…

Когда надзиратель опять оказался у нашего валуна, я впервые за два дня взялся за еду, но вовсе не из-за голода.

— Ах тыж… — хватаясь за глаз, безухий только сильнее размазал комок из гнилой рыбы и пшена.

Мужики мигом побелели, даже соседние «столики» перестали чавкать, с ужасом глядя, как я снова заряжаю ложку и стреляю едой в «самого страшного надзирателя». Годы практики в детдоме не прошли даром, и новый комок угодил аккурат в сыпящий проклятиями рот, заставляя безухого рассвирепеть еще больше.

Провокация сработала, «пахан» ринулся ко мне, сходу хватая и макая лицом в миску:

— Смелый да, смелый?!

Отвратительное варево забиралось в ноздри и насиловало вкусовые рецепторы, однако я не сопротивлялся. Только сучил руками да жалобно хрипел, демонстрируя как же мне больно. Как вот-вот захлебнусь, как…

В камень ударило нечто железное и с истеричным звоном отскочило, погружая двор в могильную тишину. Безухий отпустил мои волосы, позволяя выплюнуть шмат потрохов.

— Ты чего затеял, высерок?! В кого метишь?!

— Своего мордуй, а моего не тронь! — орал со стены рябой, заряжая арбалет. — Самого видного себе прибрал, еще и чужих поганишь?!

— Закрой пасть!!!

Поставленный голос «пахана» выдавал его гвардейское прошлое. Эхом катясь по двору, команда заставляла пленных утыкаться в миски, караул у башни вытягиваться по струнке, а рябого стрелка обиженно дуть щеки. Бормоча под нос проклятия, он отвернулся, понуро укладывая арбалет на колени, будто ребенок любимую игрушку.

— А вы… В дерьме утоплю, коли одна мразь рожу с миски поднимет! Жрать, шлюшье семя, жрать и за работу!!!

Командир окинул взглядом двор и уже почти убедил себя, что никто ничего не понял, но наткнулся на меня. Мимолетная игра в гляделки и я почти слышу, как в его голове скрежещет перо, подписывая приговор излишне башковитому лейтенанту. Он понял, что это была провокация, понял, что я догадался, зачем они нас держат.

Чтож, разведка проведена успешно, осталась самая малость, постараться не сдохнуть.

Остаток дня безухий не отходил от меня. Со стороны могло показаться, будто он мстил, гоняя дерзкого пленника по самым грязным поручениям, но все обстояло куда веселее. Строительные леса проваливались, тягловый вол норовил лягнуть, а подход к колодцу превратился в ледовый каток, из-за лампового жира, политого на щебень.

Я даже почти удивлен, что из-за угла не вырулил Камаз, а на голову не упал кирпич. «Пункт назначения», блин! Даже на войнушке, в том, «нормальном» мире, было как-то безопаснее.

Серия несчастных случаев прервалась, только когда я сумел привлечь внимание рябого. В сотый раз услышав грохот и мои вопли, идиот таки сложил два плюс два и сообразил, что командир пытается избавиться от «его» пленника. Ублюдок был невероятно туп, а потому списал все на элементарную месть за унижение во время обеда.

Благодаря «крыше» арбалетчика, я сумел дотянуть до заката.

На ночь пленников спускали в подвал башни, что когда-то служил кладовой для гарнизона крепости. Я брел к лестнице вслед за остальными задолбанными за день мужиками, когда сильная рука рванула мое плечо.

— Здесь твое место! Чтоб под присмотром! — рябой вытащил меня из очереди, и поволок, будто мешок картошки, в сторону огороженного закутка.

По понятным и довольно мерзким причинам, единственную в лагере женщину содержали отдельно как от мужиков, так и от бандитов, сколотив для нее деревянную клеть в углу первого этажа, рядом с печью караула. Запихнув меня к девице, арбалетчик взялся за деревянный молоток и несколько раз ударил по чопику, запирая дверцу клетки. Замков и цепей в брошенной крепости не водилось, бандиты крутились как могли.

Загнав пленников в подвал и подняв лестницу, уголовники рассосались кто куда. Кто отдыхать верхние этажи, кто в дозор на останки стены. У импровизированной камеры остался один рябой, да и тот ближе к полуночи заклевал носом.

— Я знаю, что ты задумал.

Зеленые глаза брюнетки враждебно блестели из-под давно не стриженной челки. Я затряс головой, стараясь сбросить наваждение — на какой-то миг эта девица показалась очень похожей на Коллет.

— Ты задумал побег.

Мда, настолько мимо, насколько возможно.

— Охренеть наблюдательность… К твоему сведенью, из такой помойной ямы каждый захочет сбежать. Даже охранники. Ты вон, вообще уже полмесяца подкоп роешь.

Она аж поперхнулась:

— Как… Ты… Что?!

Смотрела, будто я кролика из шляпы достал. Так, как при первой встрече смотрела Коллет… А, черт! Соберись лейтенант, давай, нечего сопли пускать!

Совладав с дрожью в груди, я нехотя пояснил:

— Работать