Goblins - Стальное сердце. Часть 1 Страница 40

Старый жрец какого–то из светлых богов — бородатый дед в застиранной и штопанной–перештопанной хламиде, проповеди которого мы с Донни иногда слушали на улицах, говорил, что после смерти каждый человек предстанет перед вратами в загробный мир, и перед ними он встретит всех, кому помог и кого любил, и всех, кого когда–нибудь обидел. Я хочу верить, что это так, и я встречу жирного Сэмми, там, куда мы все когда–нибудь попадем.

И смогу убить его еще раз.

Волна дикой, какой–то нечеловеческой ярости всколыхнула уже начавшее проваливаться в беспамятство сознание, как здоровый булыжник, брошенный в застоявшуюся лужу.

Да, мне пора на тот свет…

Но ты, гнида, пойдешь со мной!!!

Время словно замедлилось.

Вот я делаю немеющими ногами шаг вперед — острие меча прокалывает тело насквозь, но боли пока нет. Небольшая овальная цуба меча упирается мне в живот — правой рукой перехватить врага за запястье, а левой… Левой рукой вбить ему нож, снизу вверх, под челюсть. Да, тот самый, отнятый у местной шпаны, старый, но острый — по рукоять.

Так мы и стояли — как дурацкая скульптура, созданная скорбным на голову зодчим, пока у меня не подогнулись ноги. Мое тело съехало с клинка, и позорно хлопнулось на задницу — шиноби, уже мертвый, повалился куда–то вбок.

Судя по звукам боя, доносящимся с поляны — в беспамятстве я пребывал недолго. В чувство меня привела нарастающая, какая–то дергающая боль. Да, сквозная дырка — не шутка, навидался подобного, что радует — поужинать я с этими прогулками так и не успел. Определенно, мне везет — с полными кишками и желудком, когда их содержимое попадает в полость живота — шанс выжить стремился бы к нулю, а так — может, и вытащат.

Если не дорежут нападавшие.

Судя по звукам боя — действующих лиц добавилось. АНБУ появилось, наконец? Или это подкрепление к врагам? Если второе — дело швах: я уже не боец. Даже убежать не смогу, разве что уползти. Недалеко.

В глазах туман, в брюхе дыра — да, неудачный денек выдался. Но надо вставать, если это враги — хоть зарежут не как свинью, а может и вжарить по ним получится напоследок — маны больше нет, но чакра из запасов тела тоже сгодится.

Тело подниматься никак не хотело, оно желало лежать, и не вставать. Ладони скользили по траве, мне удалось перекатиться на живот и встать, сначала на четыре кости, потом разогнуться. Так и стоял, как монашек на молитве — рясы только не хватает, и символа веры, передо мной чтобы был. Ну и грехов бы поменьше…

Сил больше не было.

Надо встать, надо! Сдохнуть, стоя на карачках, — да на том свете друзья и сослуживцы на меня плевать станут!

Бой не закончен, приказа к отступлению не было, поэтому — вставай.

Встать!!! Вставай, поганый кусок мяса, встать!!! Сдохнешь, когда я разрешу, егерь Штайнер, встааааааать!!!

Кое–как удалось подняться на ноги (порыв ветра посильнее — и свалюсь обратно) — все–таки помощь, не к врагам, а к нам.

Прямо на моих глазах высокорослый шиноби в черном плаще, с длиннющим хвостом золотистых волос, закончил складывать какую–то комбинацию печатей, и плохой парень в черном, уже было добравшийся до края поляны, схватился за голову, упал на землю и принялся по ней кататься. Судя по диким воплям, издаваемым им — приходилось ему несладко. Второго преследовали аж трое шиноби, в схожей экипировке — у всех серые жилеты, и какие–то дурацкие маски с гротескными звериными мордами.

Из меня будто вытащили стержень — ноги подкосились, а на земле так хорошо… Прохладно и мягко. Сознание снова стало уплывать в неведомые дали.

— Наруто!!! — кто–то очень знакомый трясет меня за плечо — Наруто! Открой глаза, пожалуйста! Наруто, что с тобой?!

(Умирааааааю, ты, дура…)

— Ино… Позови кого–нибудь — голос сел, еле хриплю — Мне бы в больницу…

— Как ты себя чувствуешь? — девочка подняла голову — Папа!!! Сюда!!! Не вздумай умирать, Наруто, слышишь? Не вздумай! Мы еще будем гулять с тобой, не молчи!

(***, *** *** ***!!!)

— Отстань от меня, — шепчу уже непослушными губами — Спать хочу…

— Наруто! Нарууу…

Глава 25

Хиаши Хьюга.

— И что говорят у вас в школе? Ты общалась с Ино Яманака, а, дочь? Или, может быть, с молодым Учихой? Ты же навещала его?

Мрачная Хината подняла на отца опухшие от слез глаза и тяжело вздохнула.

— Нет, папа. У нас с Яманака не очень хорошие отношения, да и в академии она появилась только сегодня. И к Саске я не ходила. Зачем мне это? Мы почти не общались. Я навещала сегодня Наруто — девочка всхлипнула — Но он все еще без сознания…

Невеселая Ханаби–младшая обняла сестру, и зарылась лицом в ее густые волосы, что–то успокоительно шепча ей на ушко.

— Хина, возьми, наконец, себя в руки — это мать обеих девочек неслышно подошла к ним, и, ласково провела мягкой ладонью по щеке старшей дочери — Успокойся. Тем, что ты себя изводишь, ты не сможешь помочь Узумаки. Лучшее, что ты сможешь сейчас сделать — это лучше учиться, чтобы помочь Наруто догнать свою группу, когда он, наконец, поправится.

— Как я могу думать об учебе, когда мой единственный друг умирает? — в серебристых глазах Хинаты, казавшихся огромными на фоне ее бледного лица, скопилось целое озеро слез, готовое уже пролиться — Какая учеба? Я должна была быть с ним рядом, и я бы…

— Что, ты бы? — голос матери построжел — Что ты бы смогла сделать? Чем ты смогла бы ему помочь?

— Мама… — девочка все–таки не выдержала, и снова расплакалась — Ну как же так…

— Пойдем, Хина, тебе надо умыться и успокоиться — женщина одной рукой обняла старшую дочь за плечи, положила вторую на спину младшей — и ненавязчиво подтолкнув ее к выходу, обернувшись к мужу попросила — Хиаши, дорогой, я ненадолго?

— Да, конечно — рассеяно ответил тот — Позови ко мне Неджи, будь так добра, и приходи сама, как успокоишь нашу дочь…

Спустя несколько минут в комнату вошел брат Хинаты.

— Вы звали меня, Хиаши — сама?

— Да. Садись. И расскажи–ка мне еще раз, что у вас там произошло с молодым Учихой и Узумаки на занятии по тайдзюцу. Может быть, еще что–то вспомнил?

— Нет, ничего нового, Хиаши–сама. Но я расскажу снова — парень поерзал, устраиваясь на татами поудобнее — Дело было так. Была обычная тренировка, но Майто–сенсей решил проверить наши боевые навыки. Я‑то думал, что он заставит Узумаки снова бежать, как на экзамене, на котором он провалился, но Майто его простил, и вернул в общую группу! — Неджи неодобрительно покачал головой, но, увидев жест рукой собеседника, призывающий продолжать, принялся рассказывать дальше.

— Так вот, пары распределил он сам. Я надеялся попасть в пару к Узумаки, но ему досталась эта бездарная заучка Харуно.

— Дальше.

— Узумаки не делал ничего, он только защищался, Харуно, эта неумеха, била его, как могла… Правда, могла она немного — парень улыбнулся краем губ — Узумаки еле двигался и почти не обращал на нее внимания, он выглядел уставшим, и ему, похоже, лень было что–то делать. Ну, совсем как Шикамару Нара, тот тоже спит все время.

— Уставшим? Ах, ну да…

— Да, он пересдал все экзамены, которые завалил, из–за своей лени.

— И, что дальше?

— Майто–сенсей выругал их обоих.

— Что именно он сказал, ты помнишь?

— Он заставил Узумаки отжиматься, а потом велел ему больше Харуно не жалеть, назвал его бревном, а Сакуре почти прямо сказал, что она слаба, и если она хочет чего–то добиться, то ей надо проявлять больше упорства. Я с ним согласен — на тайдзюцу она… Она просто бездарна!

— Дальше.

— Как вы и велели, Хиаши–сама, я попытался переговорить с Узумаки, как–то навести мост, познакомиться ближе. Он же тем временем, договаривался о занятиях с Харуно.

— Каких?

— Она просила его дать ей возможность заниматься с ним. А чем… Тайдзюцу, наверное. Узумаки… силен, он мне не нравится, но я должен быть объективным. Я должен это признать, Хиаши–сама, если бы он не возился с Харуно на экзамене, последней была бы она!

— И?

— Он вроде как согласился, а я вспомнил, что вы говорили, Хиаши–сама, что лучше бы Узумаки проводил больше времени с Хинатой. И я…

— И ты сделал все неправильно.

— Да, Хиаши–сама. Мне не следовало говорить так ему о Харуно, я усвоил урок, и впредь буду хитрее.

— Продолжай. Что там с Учихой?

— Я разозлился, Хиаши–сама, на Узумаки, он не должен был говорить обо мне так пренебрежительно…

В помещение вернулась Ханаби–старшая, и, примостившись на татами, рядышком с мужем, с интересом принялась прислушиваться к разговору.

… — А потом у Учихи глаза стали багровыми, и появился дополнительный зрачок.

— Ты применял приемы джуккена?

— Нет, я помню, что вы запретили нам это делать на занятиях со сверстниками.