Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 40

Мужчина помялся:

– Моим родителям нужны очки, слабы глазами стали.

– Так в чем загвоздка? Привозите, пусть остановятся на постоялом дворе. Если постараться, за десять дней попробую уложиться.

– Отец слишком известен, и в Венеции у него много врагов.

Матвей задумался, потом предложил:

– Если позволяют средства, наймите корабль – испанский, португальский, да любой страны, с которой у Венеции не было вражды. Пусть встанет в порту. Где меня найти, ты знаешь. Я поднимусь на корабль, обследую родителей, и через десять дней получите очки.

– Да, наверное, это лучший выход.

– Конечно! Особенно, если поставить владельцу корабля условие – никому из команды не сходить на берег.

– Почему? О, догадался! Чтобы не разболтали венецианцам о пассажире.

– Именно так.

– Договорились.

И мужчина протянул руку. Устный договор скрепили рукопожатием. Если известность Матвея перешагнула границы Венеции, это несомненный успех. Кстати, успех не тогда, когда не упал ни разу, а тогда, когда девять раз упал, а на десятый смог подняться и продолжить. Падений не было, да и то потому, что Матвей не был первопроходцем, он видел разные образцы очков, лорнетов и знал, как они выглядят. Заминка была в линзах, но и то опытным путем научились делать, хотя первоначально половина в брак шла, на переплавку.

Мужчина в знак серьезности намерений даже оставил задаток – десять серебряных монет, каких раньше Матвей не видел. Но ему все равно, торговцы берут монеты любых стран, оценивая их по весу на специальных весах. Торговые корабли бывают в разных странах и деньги привозят экзотические, но от этого золото и серебро не теряют в цене.

Серебряные рудники находились в Испании, Армении, на Кипре и Сардинии, в Анталии, Лаврийские рудники – в Греции. Но самые большие по добыче – в германских землях, где в горах Гарца в 10-м веке обнаружено серебряное месторождение. Позже, с открытием Америки Колумбом, в Южной Америке были найдены богатейшие месторождения серебра, даже одну из стран назвали Аргентиной, в честь этого химического элемента (argentum – с лат. «серебро»).

Полученные монеты Матвей обменял у ювелира, который делал оправы, на золото. Ювелиру все равно серебро покупать, а Матвей исходил из того, что одна золотая монета занимает места меньше, чем десяток серебряных. Все же он планировал возвращение домой, и не с пустыми карманами, а с заработанным золотом. Но вот получится ли? Его доля уже занимала три полновесных мешочка. Такие бы деньги да в Петербург! Другая жизнь началась бы, спокойная, сытная.

Потянулись рабочие дни с обязательным выходным по воскресеньям. Народ набожный, по воскресеньям в храмы ходил. И Матвей ходил. Ничего, что церковь католическая. Христос-то един! Правда, креститься старался так, чтобы никто не видел, иначе сочтут еретиком. А снова попасть к инквизиторам не хотелось, у них приговор один – уничтожить ересь очищающим огнем!

После церкви Матвей бродил по городу. Когда бы еще ему довелось побывать в Венеции! Поражался некоторым нелепостям, в частности нумерации домов. Они шли не по порядку на улице, а по мере постройки домов. К примеру, номер 278 был на одной улице, а 279 – на другой. Такая особенность нумерации встречалась только в этом городе.

Не спеша Матвей осматривал памятники, храмы, дома интересной постройки, глазел на гондольеров. В городе гондолы были практически единственным средством передвижения, и добраться на них можно было до любого места города. Правда, стоимость поездки не из дешевых: за четверть часа – серебряный денарий. Это рыбацкая лодка – средство утилитарное, без украшений, где все подчинено удобству и добыче рыбы. Гондолы же украшены резьбой, фигурками, лакированы, гондольеры одеты в униформу. Это особая каста и стать гондольером непросто. С каналов город смотрелся по-иному, к тому же, в отличие от лодок, не в любое место можно было добраться пешком.

Интересный город, но Матвею жить здесь постоянно не хотелось бы. Зимы нет, а в другие сезоны жарит солнце, влажность высокая, одежда часто мокрая от пота. Да еще постоянные приливы и отливы, размывающие старинную кладку.

За работой пролетели две недели, а то и больше. И снова у дверей возник генуэзец. Поприветствовал Матвея как старого знакомого и сказал:

– Корабль с родителями стоит недалеко от берега на якоре. Это чтобы команда на берег не сходила, как ты сказал. Перевозка лодкой, гребцы – мои слуги, язык за зубами умеют держать.

– Хорошо. Сейчас я возьму инструменты и едем.

Матвею сделали деревянный сундучок, в котором были отделения для каждой линзы, причем обитые бархатом, чтобы предохранить от ударов. Очень удобно, раньше в мешочках попарно носил. А еще вместо палочки придумали некое подобие линейки из медной полосы с делениями. Этот инструмент производит более солидное впечатление, в отличие от палочки.

Большая лодка, рассчитанная на четверых гребцов и четверых пассажиров, ожидала у причала. Через четверть часа пристали к борту большого корабля, с которого был опущен деревянный трап. Такой трап использовался для высокопоставленных пассажиров либо владельцев судов. В повседневной службе использовали трап веревочный. Матросам по нему лазать было привычно, а другие запросто могли сорваться и упасть в воду. Учитывая, что плавать умели немногие, такой трап – путь к самоубийству.

В каюте на корме судна находились родители Теодоро, как звали генуэзца. Матвей поприветствовал родителей, сняв шляпу и помахав ею у палубы, как было принято у людей благородных. Он хоть и не кабальеро, не дворянского звания, но одеждой и обходительными манерами им не уступал.

Опросил сначала отца Теодоро, потом матушку, затем подобрал линзы, сделал замеры.

– Постараюсь сделать как можно быстрее, но работа займет не меньше десяти дней. Стекло для линз надо выплавить, дать ему медленно остыть, отшлифовать, изготовить оправу, закрепить линзы.

– О, как сложно!

– Каждое действие должно быть четко выполнено. Плохо отполируем – очки будут плохие, неважная оправа – будет двоиться в глазах.

Отец с сыном переглянулись. Видимо, не думали, что тонкостей так много. Ну да, со стороны посмотреть, так в руках мастера все легко и просто, получается само собой. А возьмешься повторить – не тут-то было! Навык нужен, хороший глазомер, как у кузнеца, который по оттенку цвета на железной заготовке определяет готовность закалки.

Матвея на лодке доставили к пустынному причалу. Обернулся назад – лодку уже не видно, а на корабле поднимают паруса. И в самом деле, чего им стоять десять дней в виду Венеции, соперника и противника Генуи?

Выплавку заготовок для линз начали уже с утра. Все процессы отлажены, даже ювелир делал оправы одну за другой, в день по штуке. Но теперь все оправы изготавливали со складывающимися дужками. Поскольку линзы одинакового размера, оправы можно было делать загодя. Ювелир полностью перешел на изготовление оправ. Выходило в день по оправе, потом оставалось только линзы закрепить. А в свободное время, уже больше для души, чтобы ремесло не забыть, он делал перстни, шейные цепочки, броши.

Добраться до Генуи и вернуться в Венецию за десять дней на корабле невозможно. Венеция – на восточном побережье «итальянского сапога», на Адриатике, а Генуя – на западном побережье, на Лигурийском море. Если по дороге ехать, то получается 250 миль. На конной повозке в одну сторону поездка займет десять дней.

Впрочем, где и как будут проводить время генуэзцы, Матвея не интересовало, своих забот полно. Недавно Лоренцо навестил Людовико. Очками тот был очень доволен, но все больше говорил о племяннице, которой исполнилось шестнадцать. По венецианским порядкам она уже вошла в возраст невест. Людовико расхваливал родственницу: грамотна, что среди женщин редкость, умна, благовоспитанна, а уж красавица – глаз не отвести. Да все на Матвея поглядывал. Похоже, намекал на возможное знакомство, а в перспективе – женитьбу. Такой шаг в планы Матвея не входил, он сделал вид, что не понял. Когда Людовико ушел, Лоренцо спросил: