Виктор Дубчек - Капитан. Наследник империи Страница 41

– А мы? – всё столь же тихо спросил Кави, следуя за сударем капитаном ко входу в шатёр.

– Сперва отобщаем магов, – уверенно ответил Немец. – Потом возьмём Нагару.

Глава 14. Берлиоз

– Нет уж, – сказал капитан, выплёвывая изжёванную травинку, – вот папу извещать совсем не надо.

– Но…

– Сам подумай: вот приходишь ты к Адинаму и говоришь – так мол и так, Нагара в руках мятежников, наследник – кровиночка! – при смерти, в гвардии, по всему, заговор.

– Полагаю…

– Правильно полагаешь. Или слегка по-другому – Нагара взята и ждёт возвращения законной власти, Его Высочество поранился при штурме, прибудет с докладом после оказания первой помощи. Как?

– Существенно лучше, – признал Кави.

– Вот. Нельзя же к командованию со сплошной недотыкомкой являться. Кровь из носу – а локальный успех обеспечь. Так что пусть товарищ Адинам спокойно выздоравливает. Не будем пока беспокоить товарища.

– О да, и осталась самая чуть: взять город. За всю историю Варты столица ни разу не была взята с боем. Ныне же речь идёт о противостоянии с собственным народом, ибо ежели горожане и восстали супротив законной императорской власти, то лишь в силу очевидной на момент восстания безысходности своего положения.

– С карантином и в самом деле следовало действовать мягче, – легко согласился капитан, который и вообще не любил спорить по таким пустяковым поводам. – Но раз уж так вышло – что теперь, порядка не наводить?

– Отнюдь нет, сударь капитан, – затянул свою шарманку эльф. – Я лишь указываю на то обстоятельство, что в выборе методов наведения порядка следует исходить из предпосылок, приведших к нарушению такового порядка, ибо вполне очевидно, что горожан подтолкнула к бунту угроза голода, а вовсе не природная склонность к таковому бунту, каковая склонность…

Капитан раздражённо прихлопнул ладонью по прикладу.

– Любой нормальный человек всегда склонен к бунту, – сказал он сердито. – От природы законопослушны только овощи. За эльфов, орков и прочих гнумов – не скажу. А человек – всегда бунтарь. Пока живой. А если настоящий человек – то и после.

Кави попытался было возразить, но куда там: наболело у капитана. Гвардейцы наличные расклады просекли сразу – и так же сразу признали, что быстрое и относительно малокровное взятие столицы искупит… многое искупит. Армейцы тем более: Сена пробасил своё «капитан говорит верно», остальные только покивали да и разошлись на позиции.

А этот… милая моя, чучело лесное.

– Слушай, – сказал капитан, – ты что, действительно не понимаешь? Там же, в городе, сейчас не шутки шутят. Там грабят мастеровых, купчих насилуют, людей режут, понимаешь? Эльфов, кстати, тоже. Эльфийки у вас красивые?

– О да.

– Потом познакомишь. Если, конечно, хоть одна выживет.

Капитан с мстительным удовольствием дождался, пока впечатлительный Кави отсодрогается, и снова зашёл с другой стороны – всегда полезно чередовать воздействие.

– Вот ты как думаешь, они из-за голода бунтуют?

– Полагаю…

– Нет. Нет там никакого голода. С начала карантина недели не прошло, в Нагаре ещё и лошадей резать не начали. Да хватит ушами дрыгать. Как будто средневековый город напугаешь небольшим перерывом в снабжении.

Он на мгновение задумался.

– Кстати, и чумой особо не напугаешь, если уж по-гамбургскому. Кстати. Морные рвы для чего, говоришь, отрыли?

Ага, подумал капитан, это удачно вспомнилось. Эпидемии-то в Варте – ситуация штатная. Как им и положено. И никакие зелёные айболиты тут принципиально не играют, потому что магия стоит денег, а денег у простого народа отродясь не бывало. Как ему и положено.

– Горожане Нагары не склонны к бессмысленному проявлению…

На этом месте Кави, привыкший, что его постоянно перебивают, выжидательно замолчал. Капитан посмотрел на бывшего будущего принца со снисходительной стариковской нежностью. Эльф поджал уши.

– Император далеко, – рассудительно сказал Немец, – остальная власть в полном составе сбежала. Голода-то нет – а предчувствие есть. Ну и побузить охота, конечно, потому что нормальному человеку всегда охота побузить. А открыть ворота теперь уже страшно, потому что отвечать-то придётся. Кто в итоге пострадает?

– Однако сии обстоятельства отнюдь не означают…

– Прежде всего они означают, что надо наводить порядок.

Воины империи в идеальном порядке застыли на отведённых им позициях. Тяжёлых латников выставили всего три десятки, из них половина с топорами. От гвардии – только лучники. Осадных орудий не было вовсе: сударь капитан намеревался войти в город наскоком, малой кровью, избегая полноценного штурма.

Немец как-то очень естественно перехватил главенство и над отрядом Лорда-Хранителя – Кави прозревал в этом, скорее, желание лейтенантов принца переложить груз ответственности на чужие плечи; эльф дивился не столь способности принять власть, сколь умению превратить эту власть из нарицательной в действительную.

Немца слушали и слушались.

Он собрал вокруг себя лейтенантов принца и сержантов своего отряда, истребовал карты и долго сидел над свитками. Морщился, требовал пояснений – читать вагну сударь капитан не умел, – ругал суров своего мира, бездарность ситуации, да и политику вообще.

Суждения воинов слушал с очевидным вниманием, по всей видимости, тщательно удостоверяясь в разумности собственных мыслей. Непривычность для себя боевой задачи Немец не скрывал, но ссылался на исторический опыт и некую особую смелость, каковая смелость, якобы, и сама по себе способна брать города.

В импровизированный военный совет сударь капитан ввёл и Кави, чем вызвал некоторое смутное неудовольствие лейтенантов. Однако ж задавал такого рода вопросы, на которые эльф оказался в состоянии дать ответы уверенные, точные и остроумные.

Кави заслуженно гордился собой, особенно теперь, когда воины застыли в ожидании – в расстановке сил была толика и его разумения.

Вдалеке проморосила тонкая барабанная дробь, сразу затем вторая, но уже о другую сторону ворот.

– Поехали, – негромко и сосредоточенно проговорил сударь капитан, припадая зеницей к зрительной трубе своего замечательно длинного «калаша».

Кави приподнялся над взгорком и подал знак взмахом руки. Брызги утренней росы зябко рассыпались в свежем воздухе.

Совсем молодой огненно-рыжий солдат верхом на светлой кобыле выехал на площадь перед Большими вратами – сударь капитан не мелочился и войти в мятежную столицу намеревался нарочито с парадного входа.

На высоких белокаменных стенах города замелькали бледные лица горожан. Выражений из такой дали рассмотреть было, разумеется, невозможно, однако разнообразное оружие в руках бунтовщиков Кави наблюдал более чем несомненно; ничего даже бы и отдалённо схожего с приветственными чашаками мадьи, увы, не наблюдалось.

Глашатай воздел правую руку, демонстрируя копьё с императорским вымпелом.

– Жители славной Нагары! – начал паренёк, надсаживаясь в доброжелательном вопле.

Жители славной Нагары ответили гнусным улюлюканьем, и Кави напряг уши, безошибочно предчувствуя обострение переговоров.

Так и вышло.

Прежде чем рыжий солдат сумел продолжить своё воззвание к бунтовщикам, последние приступили к боевым действиям. В глашатая полетело сразу несколько камней; разумеется, расстояние оказалось слишком велико для столь примитивных снарядов: запасы камня – а тако же и смолы, шшили, толчёных крми и прочая, прочая, прочая… – в привратных башнях предназначались для отражения лишь непосредственного приступа.

– Давай, давай… – пробормотал рядом голос Немца.

Кави оторвался от созерцания безобразной сцены у Больших врат. Сударь капитан быстро водил стволом «калаша», очевидно, пытаясь высмотреть на стенах нечто ведомое ему одному.

Глашатай на площади снова попытался воззвать к доброй воле бунтовщиков. На сей раз в него полетели стрелы.

Расстояние было рассчитано с таким запасом, чтобы юный солдат успел по меньшей мере разглядеть угрозу. Первые снаряды рассыпались безобидным недолётом. Более точную стрелу паренёк принял на молниеносно вскинутый щит. Оставаться под обстрелом и далее означало бы проявить самоубийственную глупость.

Рыжий воин ловко закинул щит за спину и дёрнул поводья. Пригибая голову и отчаянно пришпоривая лошадь, он поскакал прочь от столь негостеприимных врат.

– Ну!.. – глухо прогудел сударь капитан, по-прежнему не отрываясь от зрительной трубы.

Теперь Кави отчётливо мог видеть фигуры на стенах. Упоённые лёгким успехом, бунтовщики вставали в рост, нимало не таясь, потрясая луками и прочим оружием.

Чу! В просвете зубцов мелькнула… – стыдно молвить! – румяная и округлая человеческая сидальница. По крайней мере, так надеялся искренно потрясённый Кави – представить эльфа, столь бесстыдно выставляющего на всеобщее обозрение столь интимную часть тела… нет, это было б выше его скромных сил.