Княжья воля (СИ) - "Константин" Страница 41

Глава семнадцатая

Почему-то именно с этого дня я начинаю вести счет наиболее знаменательным событиям в моей неспокойной жизни в Древней Руси. Как будто само мое здесь появление, перевоплощение из рэкетирского бригадира в лесного разбойника, затем в княжеского дружинника и корчмаря — не в счет. Как показало дальнейшее развитие, действительно, все, что я успел пережить и испытать — только робкие цветочки в преддверии жирного урожая ягод.

Одна из таких вот воображаемых ягодок сорвалась с тяжелой ветки и упала в мое лукошко при встрече с Вованом и Юрком. История их не слишком оригинальна, но все же достаточно интересна для досужего слушателя.

Итак, жила-была в Киеве семья. Сам Вован с жинкой и трое деток, кроме старшенького Юрка еще две девки. Была четвертая да померла двух лет от роду. Глава семейства собственным батькой с юных лет был обучен скорняжить. Все же — ремесленник, ошибся я поначалу, поди их разбери, один в лохмотьях бродит, а руки золотые, такие вещи из лозы плетет — ахнешь, другой разоденется как боярин, спросишь — подмастерье красильщика тканей. Мог Вован смастерить любую обувку, пошить куртку или боевой кожух из нескольких слоев дубленой кожи, починял конские сбруи и бычьи упряжи, но особливо ладно получались у него воинские пояса и перевязи, типа той, что через Младу прислала мне Любослава. Мою он, кстати, оценил очень положительно.

Так вот и жили, мамка с дочками по хозяйству, папка кожи и меху сшивал, сына к ремеслу приучал. Ремеслишко не пыльное и не грязное. Вострый скорняжный ножик, набор шилец, заклепочный молоток, иголки, нитка посуровее, острый глаз да крепкие пальцы, вот и все, чем должен обладить мастер.

От нехватки заказов не страдали, народу в Киеве много, почитай каждый день кто-то да придет на поклон к искуснику. Не голодали и не бедствовали, обитали не в землянке сырой, а в рубленой хате с тесовыми полами и крышей. Даже когда к городу подступили жадные степняцкие стаи, Вован не прекратил работу. Чего не скажешь о Юрке. Сорванец целыми днями пропадал в объятом ужасом городе, по приказу княгини Ольги он вместе с такими же малолетними дружками толкался на крепостных стенах, дабы визуально увеличить число защитников. Печенегу ведь издалека не видно — пацанье это или настоящие вои в шлемах да с копьями. Обложили их тогда наглухо — птица не вылетит. Брать крепкие и высокие городские стены штурмом наивные степняки не умеют, а вот голодом заморить — это завсегда. Слишком кусок лакомый. И быть бы настоящей беде, кабы не тот же Юрок со своим корешками. Вернее, один из его друзей — смугловатый мальчонка печенежских кровей. Святослав привез его из похода еще совсем мелким да так и оставил при княжьем тереме. Поговаривали, что сын какого-то степного кагана да никто не проверял.

В общем, надумали пацаны печенежка этого за подмогой слать. Он переоделся погрязнее, взял в руки уздечку, выполз из осажденного Киева и пошел через вражеский стан, типа коня потерял, не видел ли кто? Коня не видели, а вот пинка дали, чтоб не канючил и не шлялся под стрелами, изредка летящими с высоких городских стен. За своего приняли, а как не принять, печенег же. Пацан у всех на виду дошел до Днепра, бултых в воду и на тот берег. Смекнули печенеги, что их обхитрили, сотню лучников согнали, и если б не плавал мальчуган как судак — пришлось бы Киеву очень худо. И ему тоже… А так, малец речку переплыл, подмогу привел, город спас. Святослав ему потом хотел орден вручить, да не придумали еще ни медалей, ни орденов. Перед дружиной князь снял с пояса нож и подарил смелому печенежку за заслуги перед отечеством. Юрку и остальным ничего не подарили — на словах посбасибкались.

С возвращением Святослава из Болгарии отбою от заказчиков не стало вовсе. Дружинному люду требовалась починка старой амуниции, переделка добытой в бою, изготовление новой и все это срочнее срочного. Завалился Вован работой по самые уши.

Однажды утром пришли два варяга. Важные такие, в одеждах добрых. Приволокли целый тюк ремней с мертвых печенегов снятых, во вторсырье, значит, а для себя просили широкие пояса сварганить с сумками, подробно рассказали какие хотят. Вован их честно предупредил — не быстро, дескать. Спорить не стали, сделаешь как сделаешь и ушли. Через шесть дней приперся наглого виду, шустрый холопчик и стал требовать готовые пояса своих хозяев. Вован ему вежливо объяснил: не закончил, мол, так тот начал угрожать. Тогда скорняк взял назойливого гостя за шкирку и вышвырнул с подворья. Вечером тот вернулся с двумя дружками, в руках — дубинки. Дубинки дубинками, так и Вован не из утиного дерьма слеплен — копьецо достал. Обращаться с копьем он умел, сказались трудное детство и лихая юность. Короче, пришпилил Вован у себя на дворе тех резвых ребят. Одного, так уж вышло — наглушняк, другому мясо попортил. А что же третий? Третьего завалил Юрок — топорик в шею вогнал. Не смотреть же молодому со стороны как родного отца трое метелят.

Потом был суд. Варяги те оказались уважаемыми людьми из старшей дружины боярина-воеводы Свенельда. Своего холопа один из них прислал всего лишь поинтересоваться как долго еще будет Вован тачать пояса. Видимо, важность хозяина передалась и рабу. Перегнул палку паршивец…

По причине чрезвычайной занятости Святослава, он как раз уехал договариваться с печенегами, суд правил тиун Великой княгини Ситень.

Холопу на свободного человека руку поднять, не говоря о дубине — до казни дойти может. Но, поскольку, зачинщик драки уже казнен ответчиком, то и взятки с него гладки. Чего не скажешь об убивце. Налицо превышение мер самообороны. Убил — плати. Холоп чужой, за него тоже плачено. Варяг еще тот знатный оскорбился, говорил, что сильно на тех рабов в свое время потратился, к тому же, третий, похоже, останется калекой. Врал, скорее всего, но Ситень ему поверил, слишком велик в Киеве авторитет воеводы Свенельда — присудил за троих виру серебром или эквивалентным товаром. Чтоб отдать сей штраф, Вовану придется трудиться не покладая рук около года, при этом не есть и не пить, что привело бы к неминуемой смерти всей его семьи. Дороговато обошлись скорняку чужие дурные холопы.

По окончании судилища пострадавший варяг предложил Вовану в счет уплаты виры забрать у него Юрка. Насовсем. Из мальчишки, топором укоротившего на голову взрослого мужика, пусть и холопа, будет толк. Вован отдавать, а попросту — продавать сына отказался наотрез. Варяг тот проживал в Изборске и собирался через неделю отъезжать в усадьбу. Предупредил Вована, что спустя шесть дней придет за долгом сам да не с дубиной, а с мечом. Ночью испуганный скорняк тайком отвел жену с дочерьми к дальней родственнице на другом конце Подола, а сам вместе с сыном тиканул из Киева…

Рассказчик из Вована неплохой, я аж заслушался и не заметил как осушил целый кувшин пива вприкуску с вареными раками. Собственно, притчу про мальчика с уздечкой, спасшего Киев, я знал с детства — то ли в книжке читал, то ли мультик смотрел, не помню. Вторая часть повествования меня заинтересовала больше и я спрашиваю нового знакомца — почему они прибежали в Полоцк. То, что парня нужно прятать — базара нету, но почему именно здесь?

— Сестра тут у меня. Была… — Вован с горечью встряхивает светлыми кудрями. — Сгорели вместе с домом два года тому. Не знал я.

Понятно теперь почему просит пацана пристроить. Деваться некуда… Что-то я не слышал про пожар в Полоцке. Хотя два года назад мной здесь еще не пахло.

Юрка спрашивает отца дозволения выйти на двор до параши. Ишь ты какой послушный… Ну иди, пописай, я пока батьку твоего еще поспрашаю…

— Сам в Киев вернешься?

— Бабье там у меня. Жаль, если сгинут. Пес с ним с домом, разорили уже, наверное, но девок жалко.

— А чего дом не продал?

— В счет виры-то? А жить где? Кабы мы втроем были…

— А Юрка ты спрашивал? Вдруг сын не прочь попасть к варягу?

— Да ты что! Если б он его в вои брал, я бы еще подумал, а в дворовый люд мой род не скатится. Свободные мы, понял?! Ему дело мое продолжать следует, а не в походы ходить.