Болотник. Книга 4 - Андрей Алексеевич Панченко Страница 41

Проскочив вдоль плетня, на который показал мне мой спаситель, я вышел к реке, не к основному руслу, а к протоке, на которой и стояло селение. Скоро рассвет и времени у меня очень мало.

Пологий участок берега, к которому причаливали лодки староверов я нашёл сразу, чего его там искать то, пошёл вдоль протоки и сразу же на них и вышел. Лодок тут много, от огромны, рассчитанных на несколько человек дощанок, до маленьких плоскодонок, тут даже долблёнки были, в которые едва один подросток влезть сможет.

Охраны нет, собак по близости тоже не наблюдается, а это очень хорошо, всё же не пуганные тут местные жители и судя по всему воровство у них не процветает. Я быстро пошёл вдоль вытащенных на берег плавсредств, выискивая подходящий для себя вариант. Мой выбор остановился на маленькой и узкой долблёнке. Лодка явно новая, сделанная совсем не давно. Такие и в моё время сибиряки делают. Самый для меня лучший вариант, только вот приноровится к ней надо, тут навык нужен, которого у меня нет, и осваивать это судёнышко мне придётся в процессе плавания.

Для изготовления таких долблёнок используют кедр или осину. Срубленный ствол очищают от коры и сучьев, придавая ему форму цилиндра. Сначала топором обрабатывают концы бревна, придавая им форму носа и кормы, затем, строго перпендикулярно их линии, делают по всей длине бревна плоскость, срубая примерно половину. Для определения толщины в заготовку вставляют заранее высушенные палочки из кедра — деревянные гвоздики («маячки»). Такие гвозди вбивают по всей поверхности заготовки, используя лучковое сверло. В воде кедровые «маячки» разбухают и не пропускают влагу.

Размеченную заготовку ставят на два-три бревна и начинают вытёсывать изнутри, используя разные по размеру тёсла. Для центральной части — большое тесло, для кормовой и носовой — маленькое. Вытёсывают до появления «маячков», затем поверхность зачищают скобелем, вбивают распорки и начинают разводить борта.

Заготовку на некоторое время кладут в воду. Чем больше расходятся борта, тем длиннее ставят распорки. После завершения разведения бортов, лодку оставляют сушиться. Осина не выделяет смолу, как хвойные породы, поэтому для окончательного завершения работ над лодкой её просмаливают смолой вываренной из серы сосны.

Лодочка маленькая, чуть больше двух метров. Одному с ней будет справится гораздо легче, чем с лежащими рядом на песке тяжёлыми дощянками. Управлять ей надо стоя на коленях, используя одно весло. Такое весло как раз и лежало в долблёнке.

Я сразу разулся, закинув свой мешок и сапоги на дно лодки. Забираться на неё надо уже в воде и если я останусь в обуви, то полные сапоги воды мне обеспечены, потом их тяжело будет просушить, а сидеть в мокрых портянках и сапогах весь день то ещё удовольствие.

Как я и предполагал, вытащить судёнышко на воду мне не составило трудностей, а вот залезть в неё, что бы не перевернуть и не искупаться в реке получилось с трудом. Но всё же я справился и меня так никто и не побеспокоил. Уже перед самым рассветом я отправился в путь.

На коленях я долго не продержался, не моё это, не приспособлен я для того, чтобы много часов на одном или двух коленях стоять. Да и весло сделано для кого-то, кто гораздо меньшего роста чем я, от чего постоянно приходится наклонятся и напрягать поясницу, этак я очень скоро разогнуться не смогу. Выход я нашёл быстро, мешок с едой под задницу, и вперёд, сидя оказалось грести намного удобнее.

Плыву вдоль берега, готовый в любой момент к нему пристать и двинуть пешком, да и незаметнее так. Мне часто приходится оплывать стволы топляка и заросли речной растительности, но возможность иметь пути отхода гораздо важнее комфорта. Шея уже болит от того, что я без перерыва верчу головой как летчик истребитель, проверяя свой «хвост», то что скоро за мной будет погоня, сомнений не вызывает, и мою пропажу и пропажу лодки обнаружат едва только забрезжит рассвет.

Уже рассвело, когда за своей спиной я увидел поднимающийся к небу столб дыма. Я уже довольно далеко отплыл, а это значит, что горит что-то очень сильно, на дым из печных труб это не похоже, пожар в селении что ли? Когда я ломал голову, пытаясь понять, что же происходит, меня посетила мысль, что скорее всего горит как раз тот сарай, в котором я ночевал. Они что же, не заглянули внутрь, когда его сжечь начали? Если так, то это просто отлично! Пока сарай прогорит, пока они поймут, что там меня не было, я как раз смогу, особо не опасаясь погони, уйти довольно далеко. Главное, чтобы пропажу лодки со мной не связали.

Только далеко после полудня, я позволил себе немного передохнуть. Плечи руки и супину уже ломит так, что весло из рук выпадать начинает. Да и жрать хочется, я за двое суток всего один раз только ел, уже чувствую, как с меня штаны спадать начинают, так и до анорексии не далеко. Найдя густые заросли камыша, я направил лодку в них. Поем прямо в лодке, выходить на берег тут ещё не безопасно. Вытащил из-под задницы мешок и в первый раз в него заглянул, интересно, что же мне старик такого в дорогу с собой дал.

Да, сидеть на мешке с провизией была не самая лучшая идея. Когда-то там была краюха хлеба, немного сушеных ягод и грибов, небольшой шмат сала и сушенная рыба, а теперь это всё превратилось в какую-то непонятную смесь, только сало ещё имеет более-менее приличный вид, да и пару рыбин можно опознать по запаху и останкам. Я горестно вздохнул и принялся отскабливать ножом от сало прилипшие крошки и размочаленные в труху остатки другой провизии. А с хлебушком сало сейчас бы хорошо пошло, но есть серую хлебную массу, вперемежку с сушенной чешуёй и непонятного происхождения грибами я не буду, хотя и выкидывать пока не стану, может быть на большом привале и получится из этого хоть что-то сделать. Хорошо хоть с водой проблем нет, хоть и речная, но проточная вода вокруг меня — пей сколько влезет.

До самой ночи я греб, преодолевая боль в натруженных мышцах. Ладони уже сплошь покрыты лопнувшими мозолями и перемотаны всем тем, что осталось от тельняшки. Пальцы приняв несколько часов назад форму обуха деревянного весла не хотят добровольно разжиматься. Одно хорошо, с выбором лодки я