Поступь Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 41

Хань выстроились между двух заросших лесом и кустарником холмов, уперев в них свои фланги. Собрав здесь до пятидесяти тысяч пехоты. Причем частью с разного рода огнестрелом, преимущественно архаичным. Однако налетать на такую толпу кавалерией выглядело бы сущим безумием. Они же, в отличие от европейцев, построились довольно глубоко. И имели массу всякого неприятного вооружения для ближнего контакта.

Дальше — за холмами, располагались другие неприятности сложного рельефа, так что дорогу на Лоян они перекрыли вполне надежно.

Джунгары атаковать в лоб не стали.

Выкатили русские 6-фунтовые пушки и начали стрелять.

Залп.

Второй.

Третий.

Ядрами. Где-то с тысячи шагов.

Ханьцы хоть и волновались, но стояли.

Где-то через полчаса этой пальбы Цэван-Рабдан устал ждать и приказал выкатить пушки на триста шагов с тем, чтобы задействовать картечь. Ему щедро ее отсыпали в Москве. Вот и хотелось попробовать. Дальнюю не дали, а вот средней и ближней хватало.

Сказано — сделано.

Прекратить огонь джунгары постарались охладить пушки, разогревшиеся от частой стрельбы. После чего выдвинули их ближе. Подтянув, заодно и кавалерию, что широким фронтом стояла за ними.

Медленно.

Осторожно.

Опасаясь прорыва цинской кавалерии, которой, впрочем, нигде не было видно. Из чего Цэван-Рабдан и его окружение пришли к выводу, что она или не успела, или завязла в боях с русскими. Те, по их сведениям, уже взяли Гирин и, возможно, Мукден. А потому угрожали самому Запретному городу. Точно, понятное дело, они не знали. Просто предполагали, исходя из своих тактических и стратегических приемов. Их ведь точно логистика на участке Гирин — Мукден не остановила бы.

Вновь ударили пушки.

Цинские.

Их сюда тоже доставили немало. Но старые и не способные часто стрелять. Так как по старинке отмеряли порох совочком каждый раз заряжая.

Неприятно ударили, хоть и ядрами.

Вон как заволновались лошади джунгар от прилетающих «гостинцев». Но фактического ущерба это нанесло мало. Поэтому все делали согласно приказу.

Минута.

Вторая.

И завершив развертывание, открыли огонь 6-фунтовки. Средней канистровой картечью, которая на дистанции в триста шагов оказалась вполне результативной. Если стрелять, конечно, по таким скученным построениям.

Залп.

И еще.

Еще.

С каждой такой подачи волнения ханьской пехоты усиливалось. И, наконец, после четвертого залпа сотни 6-фунтовок, они дрогнули. Сначала отдельные бойцы побежали. Потом уже группами по пять-десять человек. Пятый же залп пушек пришелся в спины бегущей пехоты, оставившей после себя целое поле раненых и убитых. Несколько тысяч точно.

И джунгары ринулись вперед.

Всей своей неудержимой конной массой. Стремясь нагнать и вырубить как можно больше неприятелей.

Минута.

Вторая.

Они начали пролетать между брошенных пушек.

Мгновение.

И из-за холмов появилась конница Цин. Которая там пряталась все это время, подойдя скрытно по темноте.

Много.

Очень много.

Даже больше, чем смогли собрать в единый кулак джунгары. И рвалась вперед. В собачью свалку.

Ее не сразу заметили.

На флангах-то приметили почти сразу, но их криков никто не услышал. Когда же основная масса джунгар осознала ситуацию — было уже поздно. С обоих флангов в них врезались всадники…

Да и пехота остановилась.

Все солдаты и командиры знали о плане, поэтому отреагировали соответствующе. Не каждому хватило мужества прекратить бегство. Однако до половины пехоты ринулось в контратаку, стараясь реализовать свое преимущество в холодном оружие…

Джунгары попытались отступить, но куда там… Управление такой массой конницы в натиске оказалось попросту невозможно. Так что началась мясорубка…

Страшная.

Жуткая.

В которой все смешалось. И почти никто не дрался организованной группой…

Через полчаса все кончилось.

Часть джунгар все же вырвалось, но их большинство их армии вторжения сумели вырубить. Включая Цэван-Рабдана и большинство командиров. Его сын Галдан-Цэрэн сумел уйти. Чудом. Бросив артиллерию и большую часть обоза, он постарался увести своих людей, спасая хоть кого-то. Опасаясь добивания.

Впрочем, такая спешка была лишней.

Потери, которая понесла объединенная армия Цин с союзными им контингентами хань, привели к полной утрате управления. Выдвинуть даже пару тысяч для преследования они не могли. А требовалось сильно больше.

Все ж таки джунгары получили от русских не только мушкеты, карабины с пистолетами да пушками, но и много доспехов. Из-за чего каждый продавал свою жизнь дорого. Слишком дорого.

Из сорока тысяч цинской кавалерии «на коне» оставалось едва двадцать пять тысяч. Остальные оказались либо ранеными, либо убитыми. Да и пехота потеряла из пятидесяти тысяч порядка восемнадцати.

Победа.

Громкая, но и оглушающая.

Причем в какие-то моменты даже казалось, что все зря и джунгары их разобьют. Очень уж продуктивным оказалось сочетание доспехов, холодного оружия и пистолетов, стреляющих картечью…

Погибли многие младшие командиры. Ведь они вели своих людей в бой. Из-за чего хоть как-то управлять оставшимся войском оказалось попросту невозможно. И, несмотря на достаточно грамотно проведенное цинцами сражение, джунгарам не хватило каких-то пяти тысяч бойцов, чтобы его вытянуть. Даже вот так по дурному попавшись…

Часть 2

Глава 9

1715, ноябрь, 22. Тула — Москва — Кандагар

— Ну, за дружбу! — торжественно произнес мастер рабочей бригады.

Все подняли чарки с медом…

— Эй, Вась! — окрикнули кто-то задремавшего соседа.

— Утомился человек. Не трожь. — добродушно произнес мастер. — Он второй месяц в две смены работает.

— Чего не трожь-то? Мы же по паре чарок выпили. А он куда?

— Говорю же — устал сильно. А тут парилка — вот и размяк.

И тут Васька, которого кто-то сердобольный тормошил за плечо, очнулся. Обвел всех мутным взглядом. И выдал мрачным голосом:

— Все пьете, да? И пьете, и пьете. И пьете, и пьете. Все пропили. Думаете что? Кончилась Россия, да? Во! — показал он фигу. — Боитесь чего-то? Спасение в ней ищете? Что вы в ней нашли? Зло и яд…

Сосед подсуетился и поднес ему под нос чарку.

Пара секунд размышлений.

Он ее взял. Опорожнил в миг. Вернул. И молча вернулся ко сну, на автомате взбив салат рукой, словно подушку…

— Вот так и работай, — тяжело вздохнув, произнес мастер.

— Совсем себя не бережет.

— Так пятеро детей и все девки. Тяжко. Каждой приданое надо. И жена хочет в отпуск в, как его… — задумался рабочий.

— Пансионат! — назидательно подняв палец чуть ли не на распев, продекламировал мастер.

— Да, в пансионат поехать.

— Бесплатно же вывозят. Ежели трудишься добре.

— А там денюжка-то нужна. Как без нее? У него же Ульяна жуть какая ретивая. И то желает, и это.

— Эх… жаль Ваську.

— Как бы не пропал.

— Сопьется еще.

Послышали со всех сторон голоса.

— Да кто ему даст, — усмехнулся мастер. — Ульянка-то страсть какая бойкая. С ней не сопьешься.

— Вон же — в салате лежит.

— Так устал. Сомлел. Сейчас подремлет и будет как огурчик. Выпил-то всего ничего.

— А может хворь какая?

— Сына хочет. Вот и вся хворь. — хохотнул мастер.

— А ежели снова девки пойдут? В три смены работать будет?

— Хорошо ведь работает. Тебе жалко, что ли?

— Жалко. Его жалко. Сгорает же.

— Может его на учебу куда послать? Не, ну а что? Работает добре, да и башка варит.