Сила Внушения (СИ) - Иванович Юрий Страница 42

23 глава

Поздним вечером четвёртого августа 1947 года, парочка молодых влюблённых села в купейный вагон проходящего на Москву поезда. Попутчики оказались нормальными, путешествие прошло без тревог и приключений. И уже шестого августа, в среду, Александр Шульга и Анастасия Бельских, толкались среди соискателей на право обучения врачебной деятельности. Как раз в первом меде закончился отбор основной массы вчерашних школьников. К тому же все медалисты принимались без всяких экзаменов и конкурсов. Так что парочке как бы переживать не стоило. Но…

Беда в том, что заявление о поступлении со всеми иными документами следовало подавать до двадцатого июля включительно. Иначе говоря, Шульга и Бельских несколько запоздали со своим появлением в будущей альма-матер. В данном случае делались лишь некоторые исключения для фронтовиков да орденоносцев. И то им следовало побегать и попотеть, преодолевая многочисленные чиновничьи препоны. Что интересно: соискателей на каждое учебное место было до неприличия мало, а вот препоны множились и ветвились. Словно часть преподавателей и аспирантов специально задавались целью устроить недобор студентов.

Хорошо, что Киллайд, благодаря прошлой своей жизни, отлично знал где, кто, когда, зачем и почему. Поэтому сразу начал с поиска Ахутина Михаила Никифоровича. Этот известный всей стране гений военной медицины, профессор, доктор наук, академик и прочая, как раз бы назначен в первый мед руководителем кафедры госпитальной хирургии. И как раз в эти дни он находился в данном здании, пытаясь правильно организовать работу не только своей кафедры, но и всего института.

Этот талантище буквально горел в своей деятельности, не щадя ни самого себя, ни своё окружение. Потому и ушёл из жизни уже в марте следующего года, не выполнив и малой части своих грандиозных планов. Да и в августе этого года, чувствовал себя Ахутин неважно, категорически отвергая любые попытки коллег обследоваться, пройти полную диспансеризацию и принять назначенный курс лечения. Ещё и кричал при этом, если кто-то имел смелость настаивать:

— Не дождётесь! Мишка вас всех переживёт, и лечить себя всяким разным не позволит! Я сам себе врач!

Но за сердце частенько хватался, пил валокордин и временами пытался заглушить боль небольшими дозами коньяка. И никто на него не мог толком воздействовать, даже супруга Екатерина Георгиева, майор медицинской службы и довольно авторитарная женщина. Но с ней генерал-лейтенант вообще не деликатничал, пользуясь своим званием:

— Майор! Равняйсь! Кру-гом! Изготовиться! — ну и дальше… по настроению. Порой, шокируя всех окружающих. Весёлый был врач. Местами.

Но именно на него в основном и рассчитывал Киллайд, прорвавшись к нему в кабинет через все бюрократические рогатки, и протащив за собой Анастасию Бельских. А дальше всё пошло с помощью риторики и софистики, потому как генерал-лейтенант оказался пакри. Такого ментально не обработаешь, такого надо убеждать конкретными действиями и невероятными знаниями.

Вот Шульга-Паркс и начал давить сходу руководителя кафедры не просто словами, а мало кому известными тайнами. Первым делом сослался на одного прославленного академика и заявил, что они его ученики. А рекомендаций письменных нет, по причине недавней смерти академика. Затем в нескольких словах был передан анамнез, который делал академик после частного визита к нему Ахутина. Секрет, о котором сам Ахутин признался жене лишь за неделю до собственной смерти. Ну и напоследок смелое заявление:

— Академик до последних своих дней плотно исследовал именно мои паранормальные способности. И уговорил меня отыскать вас в срочном порядке и поддержать правильную работу ваших сердечных клапанов. Иначе больше года вы не протянете. Причём в моём воздействии нет ничего сложного или длительного: просто подержу свои ладони у вас на спине и на груди. И даже китель не надо расстёгивать и тем более снимать! Михаил Никифорович, сядьте удобнее… Расслабьтесь!..

Понятно, что вся эта откровенная ложь (по поводу учёбы у недавно умершего академика), при надлежащей проверке моментально вскрылась бы. Но вот так сразу всё сказанное выглядело стройно, удивительно, таинственно и многообещающе. И ни к чему, как бы, не обязывало. Ну подержится некий юный знахарь за ордена и медали, ничего ведь страшного не случится. К тому же сердечко у профессора болело в связи с нервотрёпкой последних дней постоянно. Вот он и поддался настойчивости молодого человека. Тем более, что сам факт появления юной парочки в кабинете, говорил о многом. В секретариате сидели такие две грымзы, что только самого Сталина пропустили бы к новому руководителю кафедры. Ну и Берия мог прорваться, который Лаврентий Павлович. И раз ребятки прошли через эти препоны, то явно не простые люди…

Только и поинтересовался генерал, любуясь очаровательной спутницей Александра:

— А ваша невеста тоже умеет исцелять наложением рук?

— Пока нет. Но у неё это всё в будущем.

Откровенно говоря, мемохарб и сам ещё не наработал должные умения в своём нынешнем, юном теле. В прошлой жизни он подобное лечение мог практиковать лишь к пятидесятилетнему возрасту. В этой — надеялся справиться года через два. Но вот дать импульс самой малой регенерации — уже получалось. Как и убрать неприятные болевые ощущения, которые создавали дополнительные мышечные спазмы, тем самым угнетая всю сердечнососудистую систему пациента.

Так что показательное исцеление прошло как по маслу. Десять минут и Ахутин замер, прислушиваясь к себе. Помассировал грудь, сделал несколько резких выдохов, озадаченно похмыкал и только после этого констатировал:

— Либо это ловкое шарлатанство, либо гипноз, либо… мне действительно полегчало. Причём — резко! Но тогда, как истинный материалист, я буду вынужден признать, что всю жизнь работал не в том направлении…

— Зря вы так, Михаил Никифорович! — заверил его Александр. — Направлений много, все они важны, и ваша работа, не чета моим слабым потугам. Просто для каждого деяния есть свои методы. А по поводу гипноза, вы и сами прекрасно знаете, что ему не подвержены. Тот же Мессинг так и не смог на вас воздействовать, как ни старался.

Тоже тайна, о которой знало до смерти Ахутина лишь три человека: его жена, он сам и великий менталист Мессинг, побывавший в гостях у генерал-лейтенанта несколько месяцев назад. Да и после, супруга поведала об этой встрече лишь через двадцать пять лет, описав её в своих воспоминаниях. Так что профессор вновь напрягся, нахмурился, повысил голос и сходу наехал на парня:

— Откуда узнал?! Кто за мной следил? Кто установил прослушку?

Киллайд ничуть не смутился:

— Сейчас вы всё равно не поверите моим словам, но чуть позже получите правдивые ответы на все вопросы. Обещаю! — в планах мемохарба имело место привлечение и этого виднейшего деятеля медицины к запланированным и уже начавшимся преобразованиям. Через него можно было выйти на кремлёвский контингент политиков, на иных врачей, лечащих лиц, засевших у кормила власти. Мало того, если бы вдруг сейчас Ахутин рассердился, устроил ор со скандалом, то и его нашлось бы чем приструнить. Потому что безгрешных в то время не было, на каждого имелся хоть небольшой, но компромат. А почти на всех «шишек» покрупнее — компромата хватало с лихвой.

Да и разговор юный гость постарался перевести в мирное, нужное именно ему русло:

— Сейчас же нам с невестой надо оформить вступительные документы и получить подтверждение, что мы приняты. Вам это не сложно, достаточно сделать устное распоряжение.

И опять, довольно симпатичное лицо Ахутина скривилось в сомнении:

— Решили здесь учиться?.. Вдвоём?.. А ведь для этого несколько иные знания нужны, отличные от ментальных практик.

— Знания у нас есть! Как и документы об окончании школы с отличием! — Шульга протянул через стол аттестаты руководителю кафедры. — Вдобавок к этому мы самостоятельно прошли программу обучения за первый курс института. Можно сказать, что и за второй — тоже. Если говорить о Насте. Я же спокойно могу экзаменоваться по теоретическим знаниям третьего курса. Задавайте нам любые вопросы по темам, и мы сходу отвечаем.