Изыди, Гоголь! - Nemo Inc. Страница 42

Но, несмотря на любовь к откровенному стилю, в этот момент Агата кажется маленькой беззащитной девочкой.

Какое же прошлое объединяет их с Маргаритой?

-- Не забывайте, ради кого вы это делаете.

Агата поднимает на меня удивленный взгляд. Выпрямив спину, она возвращает себе привычную горделиво-холодную стать. И благодарно кивает мне.

Я подхожу к краю магической печати и открываю клетку. Птица не спешит на свободу.

При виде меня она забивается в угол клетки. Приходится вытряхнуть ее и пинком отправить в центр круга.

Это отчасти забавно, если знать, что местные маги целовали бы этого петуха под хвост, только бы он не протянул крылашки раньше положенного.

Все-таки черные петухи в обоих мирах считаются защитниками от нечистой силы. Выражаясь по-местному, сигнализация. Потому черные петухи частые гости на тех ритуалах, где магам нужна защита от того, к чему они обращаются.

Но не в моем случае.

Я оборачиваюсь к непрошенным зрителям и говорю:

-- Еще не поздно уйти.

Агата лишь упрямо вздергивает подбородок. Служанка, ясное дело, без приказа никуда не уйдет. А гвардейцы…

Они, кажется, и рады бы, но между неизвестными чудищами и гневом своего начальника бойцы выбирают первое.

К слову, Ледовикин с патриархом Зиминых сейчас контролируют поисковые группы и разрабатывают планы вызволения моей невесты.

Агата же, хоть и не уступает тому же Ледовикину в чистой магической силе, ни в первом, ни во втором деле не смыслит. Но быть полезной хочет. Вот и напросилась ко мне в помощницы.

Если честно, мне эта девица тоже даром не сдалась. Так теперь еще и за ее безопасность отвечать. Потому что данный ритуал призыва требует еще и заклинания подчинения призванной нечисти. А на него у меня маны точно не хватит.

Я устало вздыхаю:

-- Советую подойти ближе, -- и маню Агату пальцем.

-- Так? -- она делает ко мне шаг.

-- Ближе.

Совершенная по своей форме и размеру грудь Агаты почти касается моей руки.

-- Так?

Аристократка вызывающе вздергивает бровь.

Рыжая бестия наверняка играет на зрителей. Служанка вряд ли, но гвардейцы точно доложат о странном интересе госпожи своему начальнику. А тот патриарху.

И это чтобы просто пощекотать нервы блудливого мужа ревностью. Во время похищения их дочери.

Интриганская порода аристократов налицо.

Как же меня раздражает смертная моль. С другой стороны, без нее жизнь будет совсем пресной.

-- Пойдет, -- хмыкаю я и щелкаю пальцами.

Свет тотчас тухнет. Петух заводит свою противную песню. Печать призыва резонирует с его голосом, и тот обретает вибрирующее эхо.

Не проходит и минуты, как на зов откликаются.

В кромешной темноте раздается зловещее рычание. Петух тут же затыкается, но это не спасает его. Миг -- и комнату заполняют хруст костей и чавканье звериных пастей.

Вздрогнувшая Агата льнет к моей руке, без стеснения прижимается мягкой, но упругой грудью.

Женщин всегда пугает неизвестность. Но стоит Агате ощутить мое присутствие, услышать мой успокаивающий шепот, как ее частое дыхание выравнивается, а тело расслабляется.

Нас окружает самая обычная темнота, так что для меня происходящее как на ладони. И когда наступает момент, я произношу:

-- Narae.

Четыре свечи на ключевых сигилах и еще с десяток в углах комнаты разом вспыхивают. Комната освещается для обычных глаз. Агата завороженно следит за рисунком печати.

Оживший кровавый контур расползается и замыкает круг, точно укусившая себя за хвост змея. Сразу за этим оказавшися в ловушке темные твари взрываются пронзительным воем.

Агата, все еще прижимающая ко мне, вздрагивает. Служанка жмется к стене, гвардейцы вскидывают пистолеты.

-- Госпожа, вам стоит отойти, -- произносит один из бойцов, держа нечисть на прицеле.

Две рычащие борзые по метру в холке. Черная шерсть будто сотканая из тьмы, постоянно редеет, растворяясь в воздухе, и отрастает вновь. Глаза горят фиолетовым пламенем, осклабившиеся пасти усеяны черными матовыми клыками, которые облизывают пурпурные языки.

О недавнем существовании петушка напоминают только черные перышки на полу.

-- Они опасны? -- спрашивает Агата и крепче сжимает мою руку.

Я бросаю взгляд на аристократку. Опомнившись, она отпускает меня и делает шаг назад, принимая подобающий замужней женщине вид.

С улыбкой на лице я говорю:

-- Очень, -- и шагаю к печати.

Нечисть все рычит, сует носы, обнюхивает границы. Бесполезно, барьер им не пройти. Чего не скажешь обо мне.

Живая Тьма постоянно что-то нашептывает. Постоянно пытается сбить с толку, вывести на эмоции и дать ей в волю порезвиться. Так каковы шансы, что твари из Тьмы, ее кровные детишки, не попытаются прикончить тебя, чтобы освободить свою матушку?

При виде меня псы лаят, пятятся и пригибаются. Рычат, скалятся. Готовятся к броску. И я не заставляю себя ждать.

Шаг внутрь печати. Борзые срываются в прыжке.

-- Осторожно! -- кричит Агата.

Шаг в сторону, и первый пес врезается головой в барьер. Второму же удается сбить меня с ног.

Я не успеваю опомниться, как первая псина уже запрыгивает на мою грудь. Прижимает своим весом к холодному каменному полу. Вонючая клыкастая пасть нависает в опасной близости от моего носа.

Жаль, что его длину не исправить так просто.

Я вытягиваю руку. В ладони материализуется гримуар.

-- Сидеть, -- раздается знакомый механический голос.

Обе рычащие твари осторожно принюхиваются к гримуару в моей руке. Затем ко мне.

Наконец псины спрыгивает с моей груди и послушно садятся по бокам. Языки на выкате, хвосты нетерпеливо виляют.

Глянув на экран гримуара, я говорю:

-- Лили, умничка моя, спасибо! Так и знал, что ты поможешь. Все, обнял, прижал!

-- Мое имя не…

Гримуар в моей руке растворяется. Гончие Тьмы, так зовутся эти твари, продолжают сидеть на месте. Длинные уши прижаты к голове, хвосты виляют, горящие потусторонним пламенем глазки жалобно смотрят снизу-вверх.

Я раскидываю руки и вздыхаю:

-- Ладно, псины, давайте сюда.

Грозные чудища, рожденные первобытной Тьмой, с радостным скулежом напрыгивают на меня и принимаются слюнявить мою маску. Скорее всего, дело было в ней.

Мой вариант зачарования отвода глаз отводит не только взгляд, но и любую попытку четко воспринять мою внешность, включая голос и запах.

Вот Гончим и пришлось хорошенько принюхаться. Но хозяина во мне они все-таки признали.

-- Фу, гадость. Хватит уже!

Отбиваясь от щенячьих нежностей, я поднимаюсь на ноги. Одна аристократка и трое ее слуг круглыми глазами следят за грозной нечистью, которая теперь радостно лает и нарезает вокруг меня круги.

Я требовательно вытягиваю руку.

-- Кровь.

Влада, личная служанка моей невесты, мешкает.

--