Тафгай - Владислав Викторович Порошин Страница 43

— Привет, Иван! — Помахал мне, появившись около бортика, физорг Самсонов. — Пошли в подтрибунку на жеребьёвку.

— Не Палыч, без меня, я ещё по воротам побросаю, — я высыпал на синюю линию с десяток шайб, которые позаимствовал в раздевалке.

«С кем сыграем, с тем сыграем, — подумал я. — Ведь чему быть, того не миновать».

— Клюшку береги, — жалостливо попросил физорг.

К одиннадцати часам утра на хоккейный стадион под открытым небом собралось тысячи три зрителей. Со жребием нам можно сказать отчасти повезло. Мы попали в верхнюю часть турнирной сетки, а команда заводоуправления в нижнюю. И раньше финала, если туда доберёмся, с ними уже точно не встретимся. А за них сегодня решила ради развлечения поиграть сильнейшая пятёрка из горьковского «Торпедо», пара защитников Астафьев — Фёдоров, и нападающие Мишин — Федотов — Фролов.

— Сейчас играем с арматурно-радиаторным цехом, — заявил на разминке физорг. — Зря радуешься, — сказал он Данилычу. — На воротах у них сам Коноваленко, в защите Слава Жидков, а в нападении Боря Немчинов. Все мужики из славного «торпедовского» состава 1961 года. Славке двадцать восемь лет, а Боре — тридцать пять. В прошлом сезоне только играть закончили.

— Наверное, Прилепский специально решил Виктора Сергеевича нагрузить, — задумчиво пробормотал Казимир, разглядывая, как на той половине поля бросают по воротам легендарного Коноваленко. — Я читал, что через четыре дня команда летит в Череповец на турнир имени Беляева. Готовятся мужики к чемпионату.

— Что ж они на нас, на работягах, готовятся? — Грустно махнул рукой ветеран хоккейного мяча Данилыч.

— Ремонтники и радиаторный цех попрошу на центр поля, а все лишние давайте на скамейку запасных, — дунул в противный пронзительный свисток судья Владимир Кудряшов, кстати, тоже защитник из состава 1961 года.

— Мужики, вы вратарский шлем нормальной конструкции брать будете? — Обратился я к радиаторщикам. — Или в этой масочке из каменного века хотите играть?

В центральный круг вбрасывания въехал Борис Немчинов, улыбнулся, сверкнув золотыми коронками на передних зубах. Посмотрел издалека на маску, в которой был Валера, и сказал:

— Давайте вашу штуковину, вроде вчера про неё много хорошего говорили.

В первые две минуты четвертьфинального матча я попросил своих поменьше вытягивать в атаку. Вообще при нашем сильно возрастном и не очень мастеровитом составе надежда была только на самоотверженную игру в защите и быстрые контратаки.

— Мефодий, будь сзади, мы с Кириллом вдвоём вперёд сбегаем, — сказал я, когда очередное вбрасывание свистнули в нашей зоне.

Судья подозвал меня и Немчинова в левый круг вбрасывания. Всё-таки, что ни говори, а хоккей семидесятых и девяностых — это две большие разницы. Я там, в Америке, чуть ли не каждую тренировку отрабатывал борьбу за ничейную шайбу на точке. А в СССР к этому элементу относились по остаточному принципу. Вот и сейчас я из семи вбрасываний у бывшего мастера спорта Бориса Немчинова выиграл шесть.

Рефери удостоверился, что все готовы и швырнул черный диск на лёд. Резкий мах и в седьмой раз шайба отлетела к Казимиру. Он тут же перевёл её на другой край физоргу Самсонову, который вдоль борта переправил дальше в среднюю зону на Мефодия.

— Миф придержи! — Гаркнул я, и полетел в атаку. — Дай на ход!

— Шайбу! Шайбу! — Засвистели трибуны, которых счёт ноль — ноль не устраивал.

Мефодий четко выполнил моё требование — вовремя отпасовал, и я на хорошей скорости сместился вправо, где меня вновь поджидал очень жесткий и неуступчивый защитник Жидков.

— Василич встречай! — Заблажил от ворот Коноваленко на Славу Жидкова. — Дай, как следует!

«Дай, — хмыкнул я. — Ты меня поймай, чтоб дать». Я резко показал, что пойду в зону атаки вдоль борта, но ушел в центр и второго игрока обороны радиаторного цеха просто снёс. Жидков махнув клюшкой, врезал мне по рукам. Однако чистейшие две минуты штрафа никто и не подумал свистеть. От чего планка у меня упала, злость вскипела, и я со всей дури зарядил по воротам с семи метров. Непонятно как, но Коноваленко среагировал и отбил шайбу в правое закругление.

Я ломанулся за ней и опять жестко столкнулся с Жидковым. Мы обменялись парой ударов по корпусу, и я, заложив резкий обманный крюк влево, ушёл вправо. Защитник же вместо меня воткнулся с размаху в борт. И, оставшись на доли секунды без опекуна, подкидкой по воздуху я прострелил на единственного нападающего Кирилла, который поддерживал мою атаку. И вдруг второй игрок обороны радиаторщиков, прерывая мой пас, неловко влетел в собственного вратаря Коноваленко. Шайба юркнула между игроками, и ПТУшкник Кирилл просто поставив клюшку на лёд, замкнул опаснейшую передачу. Чёрный резиновый диск затрепетал в сетке!

— Гол! — Заорали болельщики.

— Гол! — Завыла из последних хилых сил моя команда.

Всю остальную часть десятиминутного первого тайма мы терпели в защите. Даже я перестал бегать в атаку, потому что силы нужно было жестко экономить. Обычно пересекая центральную красную линию, я вбрасывал шайбу в зону радиаторщиков и требовал, чтобы оба ПТУшника Кирилл и Мефодий бежали туда бороться. «Ничего, пусть перед своими девчонками повыделываются, попотеют», — думал я.

— Как дальше играть будем? — Спросил в перерыве запыхавшийся физорг Самсонов. — Чую жопой не дотерпим.

— А ты Палыч другим местом попробую почуять, — подколол Данилыч, которого в первом тайме я не выпустил ни разу.

— Кстати, идея, — вдруг появилась шальная мысль. — Сейчас сразу вначале второго тайма, пока есть силы, я пролезу в атаку и легонько брошу в Коноваленко.

— А смысл? — Спросили разом почти все.

— Он шайбу поймает, а это значит, вбрасывание будет в их зоне, — я кивнул в сторону правой половины поля, где до этого играли мы. — Студенты займут место защитников, а в края выпустим свежих Данилыча и Игоревича и погоняем шайбу в позиционном нападении, как мы это делали на тренировке.

— Вдоль борта? — Спросил на уточнение Кирилл.

— Да. На две минуты их запрём за синей линией, если забьём — здорово, если нет — собьём наступательный порыв, — я глянул на судью, который уже встал на центр хоккейной коробки. — Пошли на лёд.

— Эх, — закряхтел, перелезая через борт Данилыч, — забивать так с музыкой.

На исходе второй минуты второго тайма, пока мы гоняли резиновый диск в