Огни у пирамид (СИ) - Чайка Дмитрий Страница 44

— Алкаст, если немного выпить, то ничего страшного? — воровато оглянулся гоплит.

— Да ваш сотник и десятник уже спят, они стоять на ногах не могли еще час назад, — доверительно сказал им горожанин.

— Давай кувшин. И да благословит тебя Дионис, добрый человек. Я две недели вина не пил, от воды скоро в козла превращусь! Кстати о воде. Есть чем разбавить?

— Нет, доблестные воины. Но, думаю, что сегодня это простительно.

— Да давай сюда, не томи! — вырвал Алкаст кувшин у своего друга, вскрыл его и приложился от души. — Хорошо!

— Эй! А я? — товарищ забрал кувшин себе и тоже выпил.

Греки пили вино разбавленным. Те сорта винограда, что росли в Греции в то время, давали вино очень густое, сладкое и терпкое. Есть мнение, что его еще и выпаривали для экономии места при транспортировке. Поэтому разбавляли его не от высоких моральных качеств потребителей, а потому что оно было довольно тяжелым на вкус. Но крепким! Питие вина в натуральном виде считалось крайне предосудительным, и быстро приводило к тяжелым формам алкоголизма. «Пить по-скифски» — так это называли. Ведь только варвары пили вино, не разбавляя его водой.

Непривычное питье ударило воинам в голову, но старик уже ушел. Как всегда это бывает, после первой дозы крайне необходимой стала вторая. И тут они увидели пожилую женщину, что шла по улице, прижав к себе пузатую амфору.

— Эй, бабуля, дай винца защитникам.

— Да вы пьяны уже, парни. Вас начальник не заругает? — участливо поинтересовалась горожанка.

— Да он спит уже. Дай вина, тетка, почтить хотим Диониса! — заявил пьяный гоплит.

— Только по глотку, — решительно сказала женщина. — Меня же муж убьет. Оно сейчас стоит дорого.

— По глотку, по глотку! — уверили ее солдаты, забрав кувшин.

Глоток получился богатырский. Потом еще один. Потом еще.

— Эй, воин, ты что это творишь? — закудахтала женщина.

— Иди отсюда, тетка, и славь Диониса, — заявил ей этолиец. — И мы восславим. Нам тут подыхать за тебя, а ты кувшин вина жалеешь. Проваливай!

— Бог накажет тебя, — сказала женщина, и ушла, поджав губы.

Через четверть часа гоплиты храпели, а из-за угла вышел все тот же неприметный пекарь, и открыл створку, выставив туда светильник. Что-то зашуршало, и в ворота тенями проскользнули на диво здоровые безусые парни, ведомые бородатым воином с глазами матерого убийцы.

Гоплитам перехватили горло, а бородатый произнес совершенно безумную фразу, которую дуреющий от страха пекарь не понял, так как этот язык он не знал.

— Горло одним движением режут, двоечник. Повторишь сегодня еще два раза.

— Есть, командир.

Пекарь молился всем богам сразу и думал, не совершил ли он страшную ошибку, впустив в празднующий город этих людей. Бородатый воин подошел к старику, парализуя его взглядом жутких глаз, и произнес на ломаном греческом:

— Идти домой, старик. Сказать своим, чтобы тоже идти домой. Кто оружие взять, мы убивать. Горло резать, на кол сажать, кожу сдирать. Сказать баранам этолийским этим, что Царский отряд прийти, сдаваться пусть. Кто дома сидеть, целым быть. Бабы тоже целый быть. Воины даже битый горшок не брать. Наследник так сказать, слово дороже золото есть. Если воины войдут, то не успеть. Дурак глупый пьяный драться, мы убивать. Если понять, то идти быстро. Бегом надо.

Старик понятливо кивнул, ведь именно это ему и сказал Меандр. Он устремился по улице со скоростью, удивительной для его почтенных лет, а в распахнутые ворота, глухо бряцая амуницией, заходила тяжелая пехота и эламские лучники.

Все закончилось к полудню, когда единичные отряды несдавшихся этолийцев еще добивали. К остальным бесстрашно подошел Меандр с отрезанной головой Архелая, и сказал, что власть в городе переменилась. Их контракт будет оплачен, но они должны уйти из города. Под личное слово наследника хмурые гоплиты вышли из Сиракуз, ожидая переправки на остров. Там они вольны были делать все, что заблагорассудится. Впрочем, на севере Сицилии процветал Наксос, основанный выходцами с одноименного острова в Эгейском море, поэтому добраться домой или перебраться в соседнюю Италию они могли без особенных проблем.

Наследник Тейисп принял крайне необычное решение. Собравшимся горожанам он объявил, что великий царь Ахемен берет город под свою руку навечно. Жители будут подчиняться законам Империи, и этими же законами будут защищены. Управлять городом и прилегающими окрестностями он назначил Меандра, лично надев ему на шею цепь азата. Но тут он сделал то, чего не было ни разу.

— Добрые жители. Я назначил этого человека, потому что он возглавил вас в вашей борьбе. Если у вас есть возражения, то я готов услышать ваш голос. И если большая часть горожан выступит против, то вы вольны избрать себе того человека, который будет вам любезен.

Горожане одобрительно зашумели, а Хумбан-Ундаш выпучил глаза в изумлении, а потом зажмурился, представив реакцию повелителя. Стоявший рядом Наби прошипел:

— Великий, я в восхищении. С этим народом надо поступать именно так. Наследник дал им выбор, не давая его. Он, воистину, мудр.

Далее наследник удивил еще больше. Он наделил полными правами сикулов, и пожаловал им те земли, что они обрабатывали. Собственно, те уже об этом знали, потому что персы стояли лагерем около их земель.

Тут довольны были не все. Многие из горожан, убивших гаморов, хотели стать гаморами сами. Ведь убивший дракона сам становится драконом, эту старую истину никто не отменял. Следующим указом Тейисп освободил всех, кто попал в рабство за долги, и это тоже понравилось далеко не всем. Но деваться уже было некуда, гоплиты были убиты или изгнаны, а в городе стоял персидский гарнизон. Наследник Тейисп благоразумно не стал рассказывать про наказания, которые были в Империи за неуплату налогов. Эту честь он предоставит потом азату Сиракуз. Свежепринятым жуликоватым подданным придется узнавать суровость порядков своей новой Родины самостоятельно. Здравствуй, новая жизнь!

В то же время. Гордион. Фригия.

— Переговоры! — всадник, державший ветки в руках, подскакал к столице.

На стене возник бородатый воин, который спросил:

— А кого тебе? Царя в городе нет.

— А кто есть? — спросил перс.

— Командующий есть и верховный жрец Кибелы, — почесав бороду, сказал воин.

— Обоих зови.

Через две четверти часа на стену залез фригийский тысячник, командующий гарнизоном, и пожилой жрец. От лагеря персов прискакал Ардашир со свитой, которого сопровождал хмурый Камбис. Ему идея племянника решительно не нравилась.

— Чего ты хочешь, перс? — высокомерно спросил жрец Кибелы.

— Я требую сдать город, — сказал Ардашир.

— Юноша, ты еще не победил, а во Фригии есть законный царь, — назидательно ответил ему жрец.

— Я требую испытания по древнему обычаю! — крикнул Ардашир.

— Ты готов умереть, если не сможешь его пройти? — удивился жрец.

— Готов! И мои люди не будут мстить за мою смерть. Войско уйдет от города, и будет воевать с вашим царем, который спрятался в старой столице. Я даю слово персидского князя, — гордо заявил сын Пророка.

— Мы верим тебе, слово князей твоей земли дороже золота, — задумчиво сказал жрец. — А рядом с тобой не брат ли царя? Пусть он поклянется тоже.

— Клянусь! — мрачно сказал Камбис. — Я исполню слова племянника, если он погибнет.

— Тогда испытание пройдет завтра, но ты зайдешь в город один, князь. Я клянусь Великой богиней, что тебе ничего не угрожает.

Следующим утром весь город от мала до велика высыпал на улицы. Счастливчики, попавшие на площадь, пришли туда еще затемно, ведь их ожидало необычайное зрелище. В центре площади был построен крытый портик, под которым располагалась главная святыня столицы Фригии. Под крышей стояла простая телега, к которой было прикреплено ярмо для волов. Именно на этой телеге на это место прибыл когда-то легендарный основатель — Гордий. Узел, которым ярмо было привязано к телеге, развязать еще никто не смог, хотя пытались многие. Ведь по преданию, тот, кто справится с ним, станет править всей Азией. Александр Македонский в нашей реальности справился легко, породив идиому «разрубить гордиев узел». Понятно, что молодой и нетерпеливый царь не собирался ковыряться, распутывая мудреные петли. Он этот узел просто рассек мечом.