Юлия Григорьева - Лиля (СИ) Страница 45

— Она ведь вывела тебя утром, да, жрец? — хрипловато спросила я. — Она спасла тебя, подарила сказку и помогла вернуться домой. А ты, вместо того, чтобы просто помнить, что в твоей жизни это было, решил, что хочешь еще. Ты хотел, ее желания ведь тебе были безразличны, да? А что было бы, если бы нашел?

— Я бы не отпустил, — прошипел он.

— В твоих объятьях был вольный ветер, а ты запомнил только тело, — усмехнулась я. — Потому ты и не смог найти свою дриаду.

Жрец стремительно встал, отшвырнув ногой скамейку с такой силой, что она разбилась о стену. Он быстрым шагом направился к выходу, но остановился, уже взявшись за ручку двери.

— Этой ночью твой ветер больше не прогуляется по кронам деревьев, — сказал он с неожиданным ледяным спокойствием. — Счастливо сдохнуть, дриада.

— А если змей не оживет? — крикнула ему вслед.

— А мне плевать, — усмехнулся он, и дверь закрылась.

В палате номер шесть прибыло. Что-то заразительно в этом мире безумие. И снова мои мысли вернулись к Натаэлю. В чем истинная причина его упорства? Не в том ли, что он знает, что продолжения не будет? Только ли долг и честь удерживают его? Я ему небезразличн а, я это ясно чувствовала, но что чувствую к нему я, кроме восхищения и желания? Захочу ли я быть с ним, после того, как желание станет меркнуть? Буду ли я и дальше восхищаться героем моих снов? И не делает ли его для меня столь притягательным именно его упорство? Но тогда какой смысл настаивать мне на своем? Не проще ли дать ему жить так, как он хочет, без меня? Я не хочу, чтобы мне ставили рамки, так какое я имею право загонять в рамки кого-то другого? Да мне ночью глотку перережут, а я тут философствую! Я очень, очень, очень сильно разозлилась на себя.

Я легла, уставившись в потолок, и вспомнила зеленые плутоватые глаза Алекса, а еще его слова: «Я ведь и правда люблю тебя». Любит, а требует! Отставить! Серебрякова из головы убрать, нет смысла думать о нем. А вот о Гоше думать стоит, потому что он без меня умрет, в прямом смысле этого слова. Вот зачем я привязала его к себе? Слезы сами собой потекли из глаз, быстро намочив тюфяк. Я должна выбраться отсюда, должна! Ради Гоши. Где он сейчас и как? Почему моего гаэро не было возле домика? Тоже стазис? А потом снова вспомнился Серебряков, когда он орал с крыши своего автомобиля, махая букетом. Сумасшедшее чудовище… Улыбка невольно скользнула по моим губам, а затем я рассмеялась в полный голос, продолжая вспоминать хор мальчиков- зайчиков и дирижера Алекса. Смех перешел во всхлипы, и я разрыдалась, уже сама не понимая по кому или почему я плачу. И страшно совсем не было, страшно стало с наступлением темноты.

Глава 31

— Пора, дриадочка, — довольная морда последователя заглянула в камеру.

— Что с моими друзьями? — спросила я, пока меня поднимали на руки.

— Скоро с ними увидишься и сама все спросишь, — ухмыльнулся последователь.

Меня понесли по узкому каменному коридору, освещенному светом факелов. После темной камеры и сумрачного коридора яркий свет в храме ударил по глазам, заставив зажмуриться от боли и вызвав слезы. Пришлось долго моргать, пока я привыкла к освещению. Я ожидала, что меня сейчас уложат на алтарь, где вчера зарезали девушку, но для меня было припасено более интересное место. Место действия сместилось в другой зал, вход в него был скрыт алтарем. Меня пронесли мимо жертвенника, внесли под арку, освещенную факелами.

Мой путь закончился возле очередного огромного каменного змея, только этот изгибался аркой, вывернув голову к центру проема этой самой арки, его пасть была открыта, потому острые зубы, заполнявшие совершенно не характерную для змеи пасть, были прекрасно видны. Глаза змея тускло мерцали красными камнями. Меня поднесли к подковообразному змеиному телу, защелкнув наручники. Теперь башка каменной твари находилась на уровне моей головы, мы смотрели в глаза друг другу, и я гулко сглотнула. Потом я опустила взгляд и вздрогнула. Дэсмил, Эд и Натаэль лежали у меня под ногами, изображая трилистник. Вокруг каждого располагались какие-то символы. Символами оказался исписан и сам змей. На нижнем уровне зала собирались последователи. Сегодня на них были одеты плащи огненной расцветки, от которой резало глаза. Жрецы, не спеша, занимали свои места. Вставая в головах трех обездвиженных мужчин.

Я смотрела на них, и чувствовала, что опять плачу. Дэсмил хранил на лице саркастическую ухмылку. Он подмигнул мне и выгнулся, рассматривая символы. Эдамар мрачно смотрел перед собой. А Натаэль не отрывал от меня взгляда. Я попыталась ободряюще улыбнуться, вышло откровенно жалко.

— Эд, — позвала я Сказочника. — Если бы я послушалась и ушла, вы бы сейчас тут не лежали, да?

— Нет, моя принцесса, — Эдамар поднял на меня взгляд. — Они были слишком близко, вас бы тоже накрыло заклинанием стазиса, как и нас. Дом был защищен, потому вы должны были остаться в сознании.

— Осталась, — вздохнула я. — Они поймали меня, когда я уже забиралась на дерево. А что с Гошей?

— Он тоже должен был попасть под заклинание, — ответил Эд. — Я не знаю, Лили.

— Дэс, — я перевела взгляд на Дэсмила, и он мне улыбнулся. — Прости, что втравила тебя во все это.

— Ну, что вы, Лили, я даже получаю своеобразное удовольствие от происходящего, — весело ответил Дэс.

— Но с бабенками в тавернах тебе больше не обжиматься, — я честно сожалела.

— Ну, сколько можно, Лили! — возмутился брат Ханы. — Я же извинился!

— Да я не в укор, — успокоила я его.

Наконец, я решилась поднять взор на героя моих снов. Нат продолжал смотреть на меня и было в его взгляде что-то такое… Сердце сжалось от чувства вины перед этим синеглазым привлекательным мужчиной.

— Прости, Нат, — я сама себя едва услышала. — Прости, что не хотела тебя слушать.

— Я очень хотел, чтобы ты меня не слушала, — ответил Натаэль, переходя на «ты». — Я малодушный трус, Лили, я боялся того, что будет потом. Но те мгновения, что ты была рядом, это лучшие мгновения в моей жизни. Я жалею лишь о том, что не хотел слышать тебя, маленькая принцесса.

— Нат, — болезненный спазм свел горло.

Эдамр и Дэсмил переводили взгляды с меня на Натаэля и обратно. А я смотрела теперь только на моего идеального мужчину. Сожаление сменилось растерянностью, а затем гневом. Тормоз! Синеглазый идеальный тормоз, вот он кто! Надо было лечь на алтарь, чтобы прийти к такому выводу. Тьфу, зла на этого барана не хватает. Ну, почему он такой?

— Натаэль, — позвала я. — Почему ты один? Почему не женат?

— Лили, — встрял Дэс. — Вы всем этот вопрос задаете?

На меня заинтересованно посмотрели трое моих сожертвенников и даже змеевики, которые прислушивались к нашему разговору.

— Я хочу понять, почему столько привлекательных мужиков, уже не юнцы, все еще одиноки, — сообщила я. — Это ведь ненормально.

— Почему? — влез в разговор один из змеевиков. — Я вот тоже не женат. Я посвятил свою жизнь воскрешению великого Хаала.

— С тобой все итак ясно, — ответила я, — все вы в этом храме отмороженные. Ждете, что вот это идолище поганое оживет. А вдруг оно вас на радостях, что воскресили, жрать начнет поголовно, а?

Змеевик стушевался и замолчал, явно задумываясь о возможных последствиях. Я вернулась к своим горе- товарищам.

— Так почему? — потребовала я ответа.

— Я уже говорил, — поморщился Дэсмил.

— Помню, бабник, — усмехнулась я. — А ты, Эд?

Он пожал плечами, насколько это было возможно в его связанном состоянии.

— Да, как-то не задумывался, — признался он. — Красивых женщин вокруг всегда хватало, так смысл был отягощать себя семьей, когда я все время в разъездах. Для удовлетворения желаний у меня итак все было.

— Вот, Дэс, это могло быть твое будущее, — провозгласила я, — Седой, одинокий и пока что сильный мужчина, но что потом?

Сказочник гневно сверкнул очами, Дэсмил отвел взгляд. И тогда я вернулась к Натаэлю, который смотрел куда-то сквозь меня.

— Нат, — позвала я.

— Я был женат, — ответил он, возвращаясь в реальность. — Недолго, но был.

— И что случилось? — я почувствовала легкий укол ревности и потому не могла не сказать гадость. — Ушла к другому, сбежала?

— Умерла, — спокойно ответил Нат, и я подавилась собственным ядом. — Утонула в реке. Глупая случайность. — он ненадолго замолчал. Я видела, что ему тяжело говорить и хотела уже остановить, но он продолжил. — Мы были женаты всего два месяца. Меня призвали в Тагорад. Я прощался с ней на несколько дней, а вышла вечность. Я очень любил свою жену, Лили, безумно. Не знаю, как я пережил потерю. Потом горе притупилось, и я поклялся, что отныне моя жизнь будет посвящена только служению моему королю, что больше я никого не впущу в свое сердце. Я очень боюсь снова полюбить, полюбить и потерять. Моей женой стала моя честь, я стараюсь оставаться ей верным. Мой клинок и моя честь, они всегда со мной. А любимые, они могут исчезнуть.