Чиновникъ Особых поручений (СИ) - Кулаков Алексей Иванович Страница 45

Ну а ближе к вечеру того же дня в большой белой вилле «Холм», отстроенной на невысоком холме (да-да, с фантазией у второго представителя династии Круппов было откровенно туговато) появился еще один важный гость. Хотя должность статс-секретаря военно-морского ведомства и делала Альфреда Тирпица весьма занятым человеком, но он все же смог выкроить день-другой в своем довольно плотном рабочем графике — уж больно «вкусными» были предложения русского магната. Настолько, что у морского министра Второго Рейха сразу нашлось и время, и большое желание пообщаться в приватной обстановке. Причем, на удивление Александра, контр-адмирал оказался весьма приятным собеседником, отлично понимающим тонкие намеки на толстые обстоятельства: и в отношении вроде бы союзных Российской империи французов, и насчет как бы нейтральных англичан — которые заняли все самые перспективные места на земном шарике, и сидели на них, словно собака на сене… Даже хуже: собака просто лает, а подданные королевы Виктории еще и гадили — везде и всем, как только могли! Причем внимание лордов в последнее время все больше занимала именно Германия: сначала из-за успехов немецких промышленников, уверенно вытесняющих своих английских коллег с традиционных для тех рынков. Потом добавились нешуточные тревоги из-за плана кардинального расширения и увеличения германского военно-морского флота, который разработал и потихоньку начал воплощать в жизнь как раз статс-секретарь Тирпиц. То есть, сначала немцы покусились на самое чувствительное место любого джентльмена — его кошелек, а затем вообще начали угрожать самим основам существования Соединенного королевства Великобритании и Ирландии!

В общем, общие темы для разговора у двух гостей Фридриха Круппа нашлись моментально. Особенно в свете предложений Агренева, желающего «пристроить в хорошие немецкие руки» готовую технологию производства паровых корабельных турбин на жидком топливе. Одного этого уже было достаточно — а ведь был еще и беспроводной телеграф, способный обеспечить надежную связь с несколькими абонентами в радиусе двухсот морских миль. Двухсот морских миль!!! Для кадрового военного моряка это звучало как «превосходство в скорости хода эскадренных броненосцев» и «оперативное управление всеми силами Хохзеефтотта[1]» — нешуточно возбуждая возможными перспективами и политическими последствиями. А светловолосый искуситель все дразнил и соблазнял: сначала намекнул, что готов поделиться сведениями стратегической важности о корабельной артиллерии лимонников. Затем обмолвился, что кое-кто предлагал ему фотоснимки эскизных чертежей перспективного эскадренного броненосца «Дункан», который лорды адмиралтейства планировали к постройке после завершения серии нынешних мощных британских ЭБР «Формидейбл». О-о!!! У Тирпица даже несколько раз непроизвольно сжимались пальцы от жажды обладать всем тем, что ему столь щедро предлагали!

Особенно сильно это проявилось после того, как в качестве «десерта» была озвучена еще одна «вкусная» технология — на сей раз, синтеза из рурского угля недурных синтетических смазок и жидкого топлива. Звучало вроде бы не очень… Если только не знать, что вся нефть во Втором Рейхе была исключительно привозной — или с месторождений румынского Плоешти, или же русского Баку. А князь открыто заявляет, что у него уже есть на руках готовое решение столь важного вопроса! В общем, к тому моменту, когда в «Холм» наконец-то добрался третий из званых гостей, господин статс-секретарь военно-морского ведомства Альфред Тирпиц уже выработал свое строго положительное мнение касательно всех предложений чертовски обаятельного русского аристократа. Который, к тому же, и в самом деле был большим другом Германской империи: контр-адмирал не занял бы свое нынешнее место, не умей разбираться в людях. Немалый жизненный опыт и личные наблюдения позволили пятидесятилетнему моряку заметить, что его сухопутный собеседник очень не любил англичан — а ведь древние римляне не зря говорили, что из недругов твоего врага получаются самые лучшие друзья-единомышленники… Так же русский магнат не скрывал своей неприязни и к французам, как-то мимоходом заметив, что-де в империи еще не забыли разорительный визит Наполеона Бонапарта и варварское сожжение Москвы. В общем, сомнений не было: сиятельный аристократ искреннее симпатизировал Второму рейху, и связывал с ним какие-то свои явно большие планы. Наличие которых, в свою очередь, заметно радовало владельца виллы Хюгель — грядущими перспективами действительно больших заказов. Так что когда следующим полднем Фридрих Крупп лично встречал подзадержавшегося с прибытием давнего знакомца, он позволил себе вместо приветствия слегка сварливым тоном заметить:

— Ты весьма нетороплив, Георг!

В ответ глава совета директоров «Дойче-банка» и совсем немного политик Георг фон Сименс коротко проворчал о том, что ему пришлось до предела сократить важную деловую поездку в Турцию — одновременно всем своим видом показывая, какой он занятый человек. Увы, но желаемого впечатления финансист не произвел: и сам Крупп, и остальные его гости были не менее занятыми, деловыми и влиятельными. Вообще, «Дойче-банк» негласно возглавлял так называемый «Прусский консорциум» банков, специализирующихся на внешних инвестициях и займах… Но на одном этом картеле свет клином не сошелся: в Германии был и пресловутый «Русский консорциум» во главе с «Дисконте Гезельшафт банк», который куда успешнее «пруссаков» работал с Российской империей вообще, и с ее состоятельными подданными в частности. И с этой точки зрения именно князь Агренев делал немаленькое одолжение шестидесятилетнему финансисту, позволяя (при удачном ходе переговоров, разумеется) тому получить хоть какой-то доступ на очень перспективный и емкий русский рынок банковских услуг. Впрочем, сразу тянуть герра Сименса на переговоры никто не стал — все же традиции гостеприимства никто не отменял, так что банкиру и его личному секретарю-помощнику предоставили достаточно времени, дабы они могли отдохнуть в гостевых апартаментах, привести себя в порядок, и даже, так сказать, вкусить от щедрот хозяйского стола. Наконец, ближе к вечеру Георга Сименса провели в малый Охотничий зал, где его вновь встретил хозяин, скупым жестом предложивший устраиваться гостю в любом из четырех массивных кресел, выставленных полукругом возле разожженного камина. Пламя в его глубине деловито глодало несколько толстых полешков, и танец его жадных язычков, отражаясь в толстых пластинах наборного стеклянного экрана — ложился на стены и потолок залы красивыми отсветами и переливами… Совсем хорошо стало, когда появился слуга, доставивший несколько бутылок с рейнвейном: усевшись по правую сторону от Круппа и положив верную замшевую папку с золотыми уголками себе на колени, шестидесятилетний финансист принял от вышколенной обслуги тонкостенный бокал. Вдохнув аромат отличного рейнского вина с нотками морозной ночи, Георг слегка пригубил, покатав жидкий нектар по языку и нёбу, и бескомпромиссно высказался прямо в лицо хозяину:

— Превосходный букет!

Ответить на комплимент владельцу обширных винных подвалов помешало появление господина статс-секретаря Тирпица, фамилия которого так и просила дворянской приставки «фон» — и надо сказать, мало кто сомневался, что его величество кайзер Вильгельм вскорости удостоит своего верного слугу этой несомненно заслуженной награды. Но и без этого акции контр-адмирала котировались у главы Совета директоров «Дойче-банка» очень высоко, так что тот не поленился встать и первым подать руку:

— Господин министр!..

— Герр Сименс.

Сухо кивнув банкиру, морской офицер заполнил своей особой кресло по левую сторону от хозяина, приняв от слуги бокал с густым и сладким Айсвайном[2]. Тем временем двери в Охотничью залу вновь беззвучно открылись, пропуская последнего из гостей, так же обремененного бумажной ношей:

— Дорогой Альфред, вот то, о чем мы с тобой говорили.

Тирпиц тут же с грацией голодного хищника вцепился в протянутую ему книгу. Или все же пухлую брошюру? Нет, пожалуй, именно книгу, правда в очень простенькой картонной обложке. Гостеприимный и весьма любопытный хозяин, дальнозорко прищурившись, смог разглядеть на титульном листе что-то про подводные лодки и тактику — пока контр-адмирал не перевернул ее обложкой вниз, для пущей надежности придавив еще и свободной от бокала ладонью.