Война всех против всех - Алим Тыналин Страница 47

— Только не это! — я хотел вырваться из ее хватки, но это оказалось невозможно.

Меч неуклонно опускался вниз, а остаться евнухом для меня было бы хуже смерти. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как подставить свою левую руку в отчаянной попытке предотвратить кастрацию.

Лезвие обрушилось на мою руку и сначала я услышал хруст и стук, и только затем почувствовал дикую боль. Глянув вниз, я увидел, что меч ударил мне по предплечью сверху, но, кажется, не перерубил мою руку, а только сломал кость. Впрочем, боль все равно была жесточайшая.

Лаэлия, однако, на этом не угомонилась. Закричав:

— Я же предупреждала тебя, урод! — она вырвала меч из раны на руке и снова занесла его, продолжая при этом удерживать мое изрядно уменьшившееся в размерах мужское достоинство в другой руке.

Я тоже закричал и попытался заслониться от нее, уворачиваясь в сторону, но это было бесполезно и Лаэлия ударила меня по бедру. На этот раз боли было меньше, все-таки моя туника несколько смягчила удар и он пришелся по касательной.

— Ведь я предупреждала тебя, Моммилус, что убью, как бешеную собаку! — снова зарычала девушка и опять замахнулась мечом.

Да сколько можно, в конце-то концов. Хорошо еще, что уворачиваясь от нее во время второго удара, я успел вытащить свой член из ее руки и теперь можно сказать, освободился. Но уйти от девушки с таким большим боевым опытом было непросто и она опять достала меня, на этот раз по ноге, продолжая все также метить мне ниже пояса.

Хорошо, раз так, я должен попробовать вывести ее из строя, решил я и развернувшись к ней лицом, все также с задранной туникой и болтающимся достоинством, бросился навстречу.

Мой маневр оказался для Лаэлии чуточку неожиданным, потому что она ожидала, моего бегства от нее и не думала, что я пойду в контратаку. Это дало мне пару драгоценных мгновений, во время которых я успел добежать до сумасшедшей девушки и столкнуться с ней, причем Лаэлия как раз снова замахнулась мечом и угодила мне по лбу рукоятью.

Перед глазами у меня сначала разлетелись желтые круги, а затем настала сплошная темнота.

Сколько я пробыл без сознания, не знаю, но, очевидно, не так уж и долго, всего пару минут, а то и меньше. Очнувшись, я думал, что уже попал в новое тело, но затем почувствовал, как мою руку туго стягивают перевязкой, а Лаэлия поспешно шепчет:

— Ромул, милый, любимый, пожалуйста, не умирай!

Сначала я не поверил своим ушам и так и продолжал лежать с закрытыми глазами, в то время как девушка тормошила меня, пыталась остановить кровь, отрывая куски своей туники, потому что я слышал треск ткани, а затем обняла меня и поцеловала в губы и снова зашептала:

— Ромул, миленький, пожалуйста, не умирай! Какая же я дура, великие боги, какая же я дура! Что я наделала! Как я могла ранить его!

И напоследок, ко всему тому невероятному безумству, что творилось в последние минуты, будто бы всего этого было мало, сверху на меня лежащего беспомощно и с закрытыми глазами, упали горячие соленые капли. Вот уж чего я действительно ожидал меньше всего, так это того, что Лаэлия заплачет при виде моего поверженного тела.

Тут надо признаться, что пытаясь привести меня в чувство и беспрестанно сокрушаясь о своей глупости, девушка сама не заметила, как прижалась ко мне обнаженными бедрами. Даже не открывая глаз, я ощущал ее голое бедро рядом со своей ногой, потому что она, как я уже сказал, видимо, отрывала куски своей туники прямо снизу, не снимая доспехов. Сейчас, получается, она сидела рядом со мной на коленях, почти обнаженная по пояс, также, как и я, обнимая при этом и прижимая к своей груди.

Чтобы проверить свою догадку, я чуточку приоткрыл глаза, стараясь не обращать внимания на дикую боль в ноге и руке и тут же убедился, что дело обстоит именно так, как я и предполагал. Более того, поскольку Лаэлия держала меня, как ребенка, прижимая к груди, я вдобавок к ее длинным обнаженным бедрам еще и заметил в прорези доспехов прекрасные полушария ее груди.

Короче говоря, все это божественное зрелище привело в движение всю мою мужскую силу, так и оставшуюся на всеобщее обозрение, а затем я вдруг услышал, как Лаэлия сначала причитает:

— Ромул, пожалуйста, не умирай, мой милый Ромул, прости меня! — замолкает, а потом удивленно говорит: — Ромул, что это значит?

Я открыл глаза, схватил ее за шею уцелевшей рукой и грубо сказал:

— Заткнись уже, сука, — а затем повернул к себе спиной, наклонил и вошел в нее сзади.

Глава 20

Раненый, но довольный, снова в погоню за сокровищами

Всю ночь мы с Лаэлией занимались любовью. Девушка так долго была обделена мужской лаской, что превратилась в фонтан страсти, бьющий через край.

Она настолько исступленно предавалась желаниям, что совсем потеряла голову и забыла, что я ранен в трех местах. При этом девушка расцарапала мне всю спину похлеще любой кошки. Мы заснули под утро, но спать довелось недолго.

Во-первых, несмотря на бурную ночь, большую часть которой, честно говоря, я продержался только благодаря силе воли, теперь я чувствовал себя прескверно. Раны дали о себе знать, снова обильно потекла кровь и вскоре я уже плохо соображал, что происходит вокруг меня, в то время как Лаэлия мирно спала рядом.

Во-вторых, я помнил слова Евсения о том, что ему удалось напасть на дядин след и хотел выехать как можно раньше, еще засветло.

Тем не менее, устав после ласк и ранений, я ненадолго забылся тяжелым сном, но вскоре проснулся с протяжным стоном. Лаэлия мгновенно проснулась и бросилась ко мне.

— Как ты себя чувствуешь, Ромул? — спросила она, осматривая мои раны. — О боже, да у тебя же горит лоб, прикоснуться больно. И кровь льет ручьем. Какая же я дура, что порезала тебя!

— Это точно, — пробормотал я и тут же получил тычок в бок, к счастью, не тот, что был ранен.

— Заткнулся бы уже, придурок, — попросила Лаэлия. — Ты же видел, в каком состоянии я находилась, зачем полез ко мне? Я и в самом деле могла тебя прикончить, особенно когда ты бросился на меня. Это надо же быть таким сумасшедшим придурком!