Сердце бога (СИ) - Добрый Владислав Страница 47

Наконец я добрался до пехоты. Бедолаги знатно измаялись в ожидании меня. Я прикинул на глазок — рыл двести. Однако, в задних рядах весьма отдаленно напоминающей строй толпы была куча женщин и даже дети. Вооруженных мужчин было сотни полторы. Ну что же, если мои сотники и привели лишних, то не много. Я слез коня, подошел к строю и долго стоял, привыкая к жесткому духу давно не мытых тел. Даже вонь конского пота не так била в нос. И это я еще привычный. Справившись с желанием зажать нос, я прошелся вдоль строя. Изредка останавливаясь и разглядывая то одного, то другого. Оборванцы стали выглядеть живописно — появились новые штаны, жакеты, надетые поверх откровенных лохмотьев. Много кольчуг, курток с нашитыми железными бляхами. Оружие почти у всех относительно сносное. Я остановился рядом с одним, у которого в руках было странное поделие. Я протянул руку, указав на его оружие. Взял в руки и некоторое время разглядывал это порождение незамутненного крестьянского гения.

Выковано очень плохо. Что не помешало неизвестному кузнецу оставить на клинке своё гордое, крупное тавро. Неровная поверхность была покрыта буграми и впадинами. Хотя за оружием ухаживали. Рукоять отполирована руками до состоянии близкого к камню. Понятно, что основное назначение этого изделия — сельхозинструмент. Но и супостата можно уконтропупить. Влегкую. Вот этим крюком-клювом одно удовольствие кольчугу рвать. Я посмотрел на бойца. Тот смотрел настороженно, но дернул подбородок и не отвел взгляда. Одет он был как бедный горожанин. Деревянные ботинки, узкие домотканые штаны из коричневой шерсти, с аккуратными заплатками на коленях, из такой же шерсти куртка поверх изорванной и грязной до черноты рубахи. Потным телом и говном от него несло не больше чем от остальных, но к этому запаху примешивался сладковатый запах разложения. Видимо, что-то на нем снято с трупа. Кроме рубила, у паренька был с собой маленький квадратный щит сбитый из толстых досок, размером как сидушка от табуретки. Если не бы не оружие и запах, так как он выглядели обычные батраки Караэна.

А вот изящный, широкий боевой пояс с серебряными накладками и пристегнутый к нему рыцарский шлем, затейливо окрашенный в чьи-то геральдические цвета, резко выпадали из образа. Только бляхи на поясе тянули на 20–30 сольдо каждая. Годовой заработок такого батрака. Интересно, он знает?

— Откуда пояс? — спросил я.

— С меча взял! — он набычился.

— Кривой за него двадцать сольдо давал! — раздался нервный голос из толпы. Люди истолковали свой интерес по своему. Думают, забрать хочу.

— Да он не меньше сотни стоит! — возмутился я. Это во мне включился крестьянин. Надо было промолчать. Но теперь уже поздно. Я снова включил Магна. Теперь, когда я вскрыл несправедливость, надлежало немедля её исправить. Возиться с этим мне не хотелось, поэтому надо было демонстративно переложить ответственность. Я вернул рубило бойцу и сделал пару шагов назад, потеснив стоящих за моей спиной Ланса и Сперата.

— Сеньор Фрозен, сеньор Леонхарт! Не могли бы вы подойти ко мне! — дождавшись когда сотники приблизятся, я заявил. — Вот уже не в первый раз я узнаю о том, что моих бойцов обманывают в цене. Я желаю чтобы вы проследили за тем, чтобы впредь такого не повторялось!

— Сеньор Магн, я могу помочь с честной ценой, — вдруг шепнул мне Ланс. Вернее, он просто очень тихо сказал, явно рассчитывая на мой чуткий слух. — А лучше я сам буду скупать у топ-топов то, что им не рангу.

Сообразительный какой. Хочет перехватить каналы сбыта. Впрочем, почему бы и нет.

— Сеньор Ланс вам в этом поможет, — добавил я, видя как сотники мнутся.

Я продолжил осмотр. Попытался немного расспросить пару человек о бое, и том как они дошли до жизни такой. Отвечали мне сбивчиво и невнятно. Может, просто волновались. Может, осторожничали. До конца строя я не дошел — все же пехтура расслабилась, начала зубоскалить, многие начали даже пытаться пробраться вперед, чтобы что-то мне сказать. Посыпались жалобы — людям было холодно, голодно… Были жалобы и на сотников. За нечестный дележ трофеев. Это еще повезло, что Сперат с его жадносумкой ловко и незаметно оприходовал казну Старого Волка прямо на месте. Думаю, то что я наложил лапу на такую груду серебра мне бы точно не простили. Пора было восстанавливать дистанцию. Я отошел от строя. Залез обратно на Коровку, которого подвел мне сообразительный конюх. Теперь надо было толкнуть речугу, я прямо вот нутром чувствую, что от меня ждут некоего заявления.

— Сольдаты, — крикнул я. И дождался, пока по пехтуре прокатится одобрительное хмыкание. Давно заметил, простые люди любят сложные, но понятные слова. — Я горжусь тем, что вы служите мне!

Подождав, пока они это переварят, я продолжил:

— Я хочу, чтобы ваше мужество было видно! С этого дня носите знаки доблести и отваги, чтобы каждый мог увидеть, что перед ним храбрец!

Я махнул Сперату:

— Раздай деньги и ленты, — и тихонько отъехал в сторону. Следовало проконтролировать, чтобы люди выстроились правильно, и не пытались получить награду несколько раз. К счастью, с этим справились и без меня — опыт выдачи бабла толпе народу тут был. Фрозен и Леонхарт со своими людьми быстренько организовали заслон перед Сператом, создав что-то вроде пропускного пункта на посадку в аэропорте. Вместо стоек алебарды. Получившие красно-белую ленту с английской булавкой и десять сольдо премии проходил дальше, отделяясь от остальных. А помощники сотников зорко смотрели, чтобы никакой хитрец не попытался вернуться обратно в толпу еще не получивших награду. К моему удивлению, среди тех, кто толпился в очереди к Сперату было довольно много, не меньше двух десятков, женщин. Одна бабенка, в изрядно помятой кирасе всадника и с грубой алебардой протиснулась вперед и тут же скандально заорала:

— А я тоже ваивалаааа! Вот этой самой рубилой одного ухнула!

Я кивнул в ответ на вопросительный взгляд Сперата. И тот протянул ей ленточку и столбик сольдо, выдавив фразу, которую я заставил его говорить каждому:

— Сеньор Магн Итвис благодарит вас за службу!

Готовую к скандалу тетку протолкнули дальше, за «ограждение» и Сперат занялся следующим. Бабенция совершенно растерялась. Честно говоря, я ей верил, что она поучаствовала именно в бою, а не только грабила трупы. Рожа у неё бандитская, а усы пышнее чем у того паренька с рубилом. Она растерянно стояла, сжимая в руке монеты. Я подъехал и забрал у неё алебарду. Машинально осмотрев попавшее в руки оружие. Это было сделано явно для войны, но в отличии от первого рубила ни несло клейма мастера. Вероятно потому, что найди я такую штуку у своих арендаторов, то серьезно бы напрягся. Прямого запрета на оружие свободным крестьянам тут нет, но и наличие его не приветствуется. Если бы не всякая нечисть и нежить, то прямой запрет бы уже был.

Спрятав серебро под кирасу, и необращая внимания на зажатую в руке ленту, баба вдруг схватила меня за сапог, прижалась, не обращая внимание на щелкнувшие рядом с её лицом зубы Коровки и горячо запричитала:

— Вот уж спасибо сеньор Магн! Ах какой вы щедрый! Я ж за вас Великую Мать по три раза на дню молить буду…

— Ленту, — перебил я её. И видя её недоумение, показал пальцем. — Повесь ленту. Серебро это просто серебро. Останешься со мной, его будет еще много. А такую ленту надо заслужить. Приколи её так, чтобы было видно.

Я сказал это чуть резче, чем следовало. В конце концов, на эти знаки отличия пошла моя парадная накидка для Коровки, сшитая из лучшего льна. И английские булавки умница Сперат купил зря, что-ли? Я рассчитывал, что местные, падкие на формальные признаки статуса, будут таскать эти наградные ленточки как ордена. Как знак статуса. И остальные тоже захотят такие же. Мотивация личного состава, всё такое. Вместо этого все они явно слегка недоумевали, зачем они вообще нужны. Моя ошибка.