Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 49

Остается, правда, досадный нюанс с Азаком. Но хан в нем формально не замешан. В конце концов местные черкессы могли и сами пошалить. Тем более, что как таковой угрозы крепости они не несли. Просто не давали гарнизону совершить вылазку в сторону Крыма. А почему? Ну… Это не так уж и важно.

Сын, видя, заинтересованность отца, улыбнулся.

И хан ответил ему. Предвкушая наконец-то богатую добычу…

[1] Именно так мины и подводили веке в XII–XIII к примеру.

Глава 5

1559 год, 2 августа, Смоленск

Бах!

Ударила кулеврина.

И ядро ударило в землю недалеко от крепостной стены Смоленска. Просто угол возвышения должный не придали. По злому умыслу или нет — Бог весть. Во всяком случае это длинноствольное орудие калибром в 24 фунта представляло собой серьезную угрозу для древо-земляных стен города.

Иоанн Васильевич в Ливонской войне больше полагался на бомбарды. По обычаям тех лет. А кулеврины хоть и имел в значительном числе, но применял их также, как и полагалось — для решения вспомогательных задач. Польско-литовские магнаты, что подошли к стенам Смоленска, охотно поступили бы также. Но вот беда — ни в Литве, ни в Польше не имелось нормального артиллерийского парка. В отличие от земель Московской Руси, где его созданием озаботился еще дед нынешнего царя и его полный тезка. Посему магнатам пришлось «скрести по сусекам» и довольствоваться тем, что найдут. В Риге. Вместе с артиллеристами. Тем более, что особой проблемы древесно-земляные стены даже для кулеврин не представляли.

И вот — выстрел.

Всего один.

Но он немало взбаламутил город, ожидающий ответа от Царя на свою челобитную. Ляхи и литвины сказывали, что они не дождутся. И что Иоанн Васильевич тянуть станет. Но среди личного состава полка ходили версии о том, что супротивник может гонца и не пропустить от Царя.

Единства не было.

А теперь еще этот выстрел.

Его смысл был прост — теперь супротивники подвезли артиллерию и могут брать город обычным способом. И тогда уже предложение короля Польши и Великого князя Литовского окажется не в силе…

***

— Что там? — спросил Андрей у гонца.

— Письмо, о Великий, — поклонившись, ответил тот.

— От кого?

— Мне не ведомо. Меня отправил один уважаемый человек, наняв в Трапезунде. Заплатил. И сказал, что сведения в письме очень важны для Андреаса Палеолога.

Андрей помедлил.

Кивнул.

Попросил гонца подождать за дверью. И вновь устроил цирк с толстыми кожаными перчатками. Да еще и респиратор надел и очки. На всякий случай.

Сломал незнакомую печать.

Осторожно вытряхнул письмо на поднос.

Осмотрел его, ворочая палочкой. И только после этого — развернул и прочитал. Не снимая, впрочем, средств защиты.

Еще раз прочитал.

И еще.

А потом с яростью швырнул на поднос и стал нервно вышагивать по помещению.

В письме, написанном от имени отца Афанасия, Андрея предупреждали о нехороших «движениях» дома. Что Марфа пытается добиться развода из-за блуда. Что, де, она считает, будто ее муж задался целью залезть под юбки всем восточным аристократкам. Поэтому и бегает где-то вдали от дома. Вон, даже дочери Сулеймана дочь заделал. А это уже серьезно. Дочь Сулеймана — не случайная женщина для «согрева постели». Здесь уже вопрос политический. Кроме того, отец Афанасий писал, будто бы его супруга, в пику ему, увлеклась итальянцем, которого Андрей поставил следить за безопасностью…

Молодой мужчина был вне себя от ярости.

Ведь все же с супругой обговорено.

И она никогда не проявляла ревность к его походным похождениям. Понимала, что мужчине без женщины тяжело. А искать мужского общества в таких делах — противоестественно. Главное, чтобы он домой возвращался и семью ценил, и детей.

И тут — нате на лопате.

Про Михримах, правда, она не знала. Да они такие вещи и не обсуждали. Марфа подчеркнуто не интересовалась любовными похождениями мужа. А тут ее словно подменили.

И ведь стала искать развода!

А блуд был в христианстве по сути единственным основанием для развода…

Минут через десять, немного перебесившись, он вновь схватил это письмо. Уже голыми руками. И стал внимательно рассматривать.

Написано оно было по-русски на довольно дорогой бумаге. Качественной. Очень качественной.

— Странно.

Пригляделся.

Почерк не отца Афанасия. Тот он знал неплохо. В советские или российские больницы его точно бы взяли работать. Чтобы справки выписывать или больничные листы оформлять. Ибо писал он весьма посредственно и нередко сам прочесть своей писанины не мог. А тут почерк был добрым, славным — явно «рука» многоопытная писала. Или вообще — каллиграфа, если такие вообще встречались на западе.

Это, правда, ни о чем не говорило. Мало ли он у себя писца завел? Но в сочетании с бумагой, явно излишне высокого качества — напрягало. Ведь отец Афанасий по своей природе был несколько прижимист и не любил тратиться в пустую. Оттого и бумагу покупал самого минимально допустимого качества. Из-за чего Андрей над ним нередко подшучивал. Но беззлобно.

Прошелся вдумчиво по тексту.

Обороты… речь… они были не типичны для отца Афанасия. Он так никогда не писал. Понятно, что имелись некоторые каноны. И образованные люди на эллинский манер в эти годы любили собирать свои тексты из цитат Святого писания. В первую очередь Псалтыря и Часослова. Но у каждого был свой «билд» наиболее любимых и частых выражений. Что формировало определенный стиль. Кроме того, в тексте просматривались цитаты из книг, которых отец Афанасий явно не читал. Во всяком случае, парню так показалось.

— Вот су…! — процедил Андрей.

Подлог.

Если бы злоумышленникам ума хватило выяснить обстановку на местах, то они могли бы даже и преуспеть. Вон как по первому впечатлению его накрыло. Но перестарались.

Подлог оказался выполнен слишком хорошо. Явно ориентируясь на кого-то из иерархов церкви, имеющих доступ к множеству книг и с хорошей по местным меркам начитанностью. Получалось что-то вроде свеженьких, сверкающий скрепок без ржавчины в удостоверении, на которых палились германские шпионы в годы Великой Отечественной. Во всяком случае Андрей слышал про это легенды. И вот теперь они, среди прочего, позволили сообразить, разобравшись в подлоге.

— Эй! Кто там! — рявкнул молодой Палеолог.

В помещение тут же занырнул дежурный.

— Позови наряд. Бери гонца под стражу и заводи.

— Так точно!

— И дядьку Кондрата позови. Пусть берет легионного медика и идет с ним сюда…

Дежурный осторожно прикрыл дверь и бросился выполнять поручение. Андрей же сел куда более вдумчиво изучать послание, стараясь обнаружить зацепки. Ведь имелась проблема — он не знал кто его отправил и с какой конкретно целью. Может быть все эти «косяки» не являлись «багом», выступая «фишкой». И кто-то целенаправленно пытался спровоцировать что-то?

Мутное дело.

Темное дело.

И в нем ему предстояло разобраться. Во всяком случае — попытаться…

Андрей не знал, но накануне в Тулу пришло аналогичное послание. Марфе. В котором от имени ее дяди Спиридона рассказывалось о чем-то аналогичном. Что, дескать, парень пытается развестись с ней, пользуясь слухами о прелюбодеянии Марфы. И что уже ведет переговоры как с Сулейманом, так и с Тахмаспом по поводу взятия в жены новой супруги. Более удобной и выгодной с политической точки зрения. И что именно отец Афанасий помог Марфе, бившейся в бешеной истерике, разобраться. Указав на странности в тексте…

***

— … я рад видеть тебя в добром здравии, — произнес Фердинанд, обнимая племянника Филиппа Испанского.

— Взаимно дядюшка.

— К чему вся эта спешка?

— Я рад, что ты был недалеко и сумел отозваться.