Галина Гончарова - Право рода Страница 5

Эта пакость могла ведь и в питьевую воду попасть, и куда захочешь…

А потом, когда планктон рассосался, дурная слава все равно осталась.

Но не говорить же об этом мальчишке?

– Там тебя и поймали.

– Ага. А дядьку Тисама убили.

Паренек ссутулился, шмыгнул носом.

– Брат твоего отца?

– Нет. Мой воспитатель. С детства еще… Он меня и оружием владеть учил, и защищал до последнего, подставился, чтобы я убежать смог, а я попался…

Алаис по-братски приобняла мальчишку за плечи, давая ощутить живое тепло, погладила по колкой макушке.

– Значит, ты должен жить так, чтобы его смерть не была напрасной, братишка. Заведи детей, воспитывай их, как воспитывали тебя, и отдай этим долг своему учителю. Верь мне, души тех, кто любит нас, остаются рядом. Однажды ты увидишь в глазах своего ребенка отражение близкого тебе человека, и поймешь, что его душа вернулась.

Далан захлопал глазами.

– Ты думаешь…

– Я знаю. Посмотри на Море. Оно вечно. Наши души уходят в Море и возвращаются из него, словно вода.

– А вода возвращается?

Всю дорогу до таверны Алаис посвятила лекции о круговороте воды в природе. Она рассказывала Далану о том, как испаряется вода, потом о сталактитах и сталагмитах, о фульгурите, о карстовых пещерах, но думала совсем о другом.

Атрей.

Удастся ли ей попасть в архивы герцогства?

Атрей – это кит. Мудрый, серьезный, и – летописец. Если у кого-то можно разжиться знаниями, то это он. Но как получить просимое, не раскрывая себя? И как себя обезопасить? Все же после рождения ребенка она какое-то время будет недееспособна…

А уж защитить себя и вовсе не сможет.

С местными нравами Алаис достаточно ознакомилась. Если ты женщина, одинока и чуть симпатичнее крокодила – ты добыча. Для каждого. В принципе.

Тебя могут ограбить, убить, изнасиловать…

Обычно слишком ретивых останавливает тень отца, мужа, брата, которые тоже могут потребовать ответа. И не всегда – в суде. В случае Алаис же…

Был один вариант, которым она собиралась воспользоваться. То есть – убедить всех, что она любовница достаточно знатного мужчины. От него и ребенка родила.

Манеры есть, внешность достаточно экзотическая…

Вот с деньгами хуже.

При себе у Алаис были драгоценности рода Карнавон. Красивые, дорогие и приметные донельзя. Вздумаешь такие продавать – засветишься новогодней елочкой. А разломать, вынуть камни из оправы, сплющить саму оправу – у Алаис рука не поднималась. Слишком красиво.

Одна рубиновая нить чего стоит – на тоненькой, как паутинка, цепочке, застыли рубиновые капли-слезки.

Ладно!

Как себя обезопасить, она подумает еще. И придумает. Кстати, можно и правда пойти к кому-нибудь в любовницы. А что? Неплохая идея.

У нее ведь будет ребенок. И не просто ее личный детик, а наследник рода Карнавон. Который рано или поздно обязан будет получить герцогство в свои руки. Это закон крови. Если в Карнавоне будет править тот же Таламир, там скоро начнется веселье. Неурожай, непогода…

Интересно, почему?

Хотя тут Алаис и придумывать ничего не надо было. В это верили. Мудрому достаточно.

Если ты случайно сломаешь ногу – это бывает. Это жизнь. А вот если за пару дней до того к тебе подошла цыганка, которую ты послал матом, и она тебе пожелала всяких «радостей», кто будет виноват в переломе?

Правильно, она и будет.

Достаточно просто вбить людям в головы, что без Карнавонов их ждут беды и проблемы – и любую беду они спишут на отсутствие законного правителя. Дешево и сердито.

Так что рано ли поздно Карнавон позовет ее ребенка. И… что дальше?

Как известно, правители не растут в огороде. Кухарки не годятся на то, чтобы править государством, что бы там ни говорили демократы. Герцога надо учить.

Учить тщательно, учить с пеленок, учить тому, что местные дворяне усваивают еще в колыбели.

Алаис может ему это обеспечить?

Нет.

Она сама в местных обычаях путается. Память герцогессы при ней, но это достаточно специфический опыт.

Надо искать учителей.

Надо рожать, приходить в себя и устраиваться в жизни. Любыми путями. Сама она обошлась бы тихой и спокойной жизнью в глуши. Но дадут ли?

Нет. Не дадут. Помечтать о тихом счастье можно, но готовиться надо к худшему. То есть – рано или поздно ее найдут, значит, ей понадобится защитник. Только вот что он попросит за свою помощь? А, не важно!

В любой истории были шлюхи – и были фаворитки, в конце концов. Был сонм любовниц Наполеона – и была Жозефина. Да даже в нашей истории…

Петр Первый ведь ездил к Анне Монс. Сколько лет ее любил…

Были великосветские шлюхи, имена которых история не сохранила, – и была Нинон де Ланкло.

Неужели Алаис не сможет провернуть нечто подобное? Ум сорокалетней женщины в теле девушки – мечта любой куртизанки.

И ради сына Алаис обязана справиться.

Женщина в этом мире имеет одно право – найти себе мужчину. Вот она своим правом и воспользуется…

Пока же надо прийти в таверну, перекусить, собраться, кое-что прикупить в дорогу заранее – дел хватит.

Танцы в конце пятидневья…

Как это выглядит на Маритани?

Площадка за городом, достаточно большая, чтобы вместить всех желающих. Даже несколько площадок, друг рядом с другом. Место для угощения, для костров, на которых жарится рыба, для музыкантов…

Туда-то Алаис и направилась. И была встречена не слишком дружелюбными взглядами.

Музыка музыкой, но о мальчишке уже прослышали на Маритани. Столица Сенаорита и то большая деревня, а уж остров…

Маленькая деревня. Очень маленькая.

Алаис подняла руки ладонями к музыкантам.

– Ребята, давайте договоримся сразу. Половину заработка вношу в общий котел. Уезжать скоро, а не побывать на такой гулянке – себе не простить.

Взгляды смягчились. Один из музыкантов, со светло-синими глазами, даже подвинулся, давая ей место.

– Ты с одной гаролой? Плохо слышно будет…

– А я надеюсь, что вы подыграете.

– Не много ли хочешь, мальчишка? – встрял другой музыкант.

Алаис удивленно повела плечами.

– Я же сказал – ровно половину от того, что заработаю. И заметь, я уеду, а песни останутся.

Музыканты подумали, оценили свою выгоду – и подвинулись.

Алаис уселась на ступеньку помоста, пробежала пальцами по струнам – и для разминки выдала соло из испанских гитарных ритмов.

Мужчины прислушались.

Алаис добавила еще жара в исполнение. Долго ждать не пришлось – синеглазый музыкант присел рядом.

– А на две гаролы пойдет?

– А давай попробуем?

Перебор зазвучал так, что люди на площади обратили внимание. Но Алаис на них не смотрела. Ее полностью захватила музыка.

Встреча ветров, песня любви,Танец огня в капле воды,Пляска грозы в буре штормовЗвоны безумных колоколов.Руки взлетят, ветры вскричат:«Нам эти души принадлежат!»Не отступлю, не потаю,Песню свою миру спою…

Пальцы летают по струнам, полыхают огни костров, и на площадь выходят пары танцующих. Музыка захватывает, ведет за собой, подчиняет, покоряется и требует ответа! Она зовет, она приказывает, она зажигается в крови каждого из присутствующих…

Алаис не замечает, как в их диалог с синеглазым вступают другие музыканты. Как подхватывают мелодию, как развивают ее, как на площади начинает звучать настоящий оркестр – она просто играет, как никогда раньше.

И счастлива.

Музыка достигает апогея – и разлетается миллионом искристых огоньков во все стороны.

И на площадь выходит Она.

Одна из девушек?

Возможно, вполне возможно. Просто сейчас ее никто не узнает. В эту минуту она стала почти воплощением Маритани.

Высокая, в длинном алом платье, черная грива волос мечется по спине, пышная юбка открывает круглые колени…

– Играйте!

И столько властности в ее голосе, что отказать нельзя, никак нельзя.

И Алаис вновь начинает гитарный перебор. В нем все. И весенняя капель, и колокола, и кастаньеты, и неровный стук сердца, и вкус терпкого красного вина… это музыка страсти, которую дарит ей остров. В эту минуту она не думает ни о чем. Ее нет в этом мире.

Есть только Море.

Только небо.

Только музыка.

Я пролечу бури, шторма.Я для тебя вечно одна.Ты для меня в мире один.Я прилечу, ты подожди.Кровью сердец, вихрем любвиБуду с тобой, лишь позови.И не зови – я прилечу.Птицей прильну нежно к плечу…

И мечется, жалобно крича, над Морем одинокая птица. Взлетают крыльями руки танцовщицы, вспыхивают языками черного пламени волосы, сияют синие глаза на лице девушки невозможным, безумным светом…

И, жалобно крича, рвутся под пальцами музыкантов струны.

На дерево помоста падают капли крови из пораненных пальцев.

Алаис с трудом приходит в себя, подносит ладонь ко лбу, вытирает пот, заливающий глаза… и только потом обнаруживает, что пальцы у нее еще и в крови. Вот черт!