Александр Георгиев - Беглянки Страница 5

В недрах черного провала, посреди пляски свихнувшегося космоса, зияла гигантская трещина. В ней царил яркий день и вставали башни дивного города. По дороге к городским воротам белоснежный конь нес двух всадников – старика в широкополой шляпе и маленького не то гнома, не то брауни*, не разглядеть.

– Что это, Синийс? Кто они?

– Ты воочию видишь иной мир, Арборс. Это Средиземье, город Гондор. А всадник, если в старинный трактат «О природе эльфов» не вкралась ошибка … Всадника зовут Митрандир, серебряный странник. Он торопится спасти город, скоро здесь начнется большая война. О Демиург, я не умер, но вижу чужие миры…

Яркая вспышка ослепила обоих. Где-то рядом подвывал толстячок, но Арборсу уже не хотелось убивать гада. Грудь распирали восторг и страх. Голова сладко кружилась, виски ломило. Он кое-как проморгался и … на него несся сверкающий диск, громадный, как щит великана. В его полированной поверхности двигались темные тени. Арборс присмотрелся.

В потоках раскаленного воздуха дрожало над рыжей пустыней черное солнце, и брела толпа зверовидных существ с боевыми топорами.

– Это Дарксан, ужасный мир зачарованных дварфов.

Голос Сийниса дрогнул.

– Значит, он есть не только в сказках…

– Скажи лучше Сийн…

Громовой взрыв прервал Арборса. Все заволокло жарким дымом. Только всхлипывал в горячей тьме толстячок.

– Не может быть такого побочного эффекта, не может быть такого…

– Заткнись!!! – рявкнул Арборс, и словно в ответ ему пала лютая стужа.

Дым исчез, ветра как не бывало. В кристальном воздухе порхали хлопья снега. Вперемешку со снегом плавали бородатые ящерицы и красные мячики.

Арборс взглянул и не увидел под ногами земли.

Он стоял в небе, мимо плыли сырые облака. Справа небо пересекала прямая, будто проведенная кистью белая полоса, там что-то гудело. Далеко внизу виднелись скопища угловатых строений. По дорогам между ними ползали разноцветные жуки. Если волшебная сила сейчас отпустит, он, в доспехах, рухнет вниз с чудовищной высоты …

– Сийнис!!! – воин закричал так, что с нагрудника отскочила застежка. – Фейе!!!

Взвыл ураган, и Арборс вновь оказался на скалистом пятачке. Рядом лежал недвижный Сийнис. Проклятый толстячок полз на четвереньках к расщелине… и тут мир окончательно сошел с ума. Ветер наддал, у ближней скалы отломилась верхушка. Арборс подмял бесчувственного Сийниса и вжался в камень. Их медленно волокло к зияющему провалу, латы оставляли в камне глубокие борозды. Из носа пошла кровь. Шлем переклинило, стальной нашейник впился в горло. Арборс сорвал и отбросил шлем, который тут же как пушинку, всосало в хохочущую небесную дыру. Арборс и сам волокся к этой бездонной дыре, посылая проклятия всем и всему, разумеется, кроме Летящего Демиурга и Верховного Командора Ордена Звезды*.

Тряпичной куклой прокатилось и сгинуло за краем обрыва тело Фейе. Вихрь взметнул в воздух гнолля с мечом и так и не спасенную черноволосую подругу, и все погасло.

Очнулся Арборс от брани. Ругались на гнолльском, которого он не понимал. Попытался шевельнуться и понял, что крепко связан. На глаза давила повязка.

– Что это за побрехушеньки, а?

Услышав милый голосок, Арборс рванулся, но вязавший его свое дело знал.

– Быстренько покидали пленных в носилочки и поехали! И так времечка потеряли многонько….

Брань стихла. Взбудораженные гнолли подхватили носилки и трусцой пустились по узкой тропе вверх по ущелью. Итут зазвонил будильник.

Глава 2, с которой, собственно, всё и начинается, рассказанная Симкой

Черт в окошке

«Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.»

За окном сыплет унылый дождь, а в палате у нас дым коромыслом. У Елены Прекрасной прием – явились сразу трое посетителей. Высокий с усиками – натуральный герой – любовник, только таблички с подписью не хватает. С ним бледный тип, похожий на макаронину, и дама. По всему видно, ровесница Елены – небось, в одном садике пустышку сосали..

Расположились на елениной кровати и шуршат гостинцами, усатый и бледный вперегонки сыплют шуточками. Елена снисходительно усмехается, но явно довольна.

Впрочем, усатый нет – нет, да и зыркнет в мою сторону. Все правильно, молодость – великая сила. Я моложе Прекрасной лет на пятнадцать, хотя кожа у нее матовая, как персик, глаза раненой лани, а такой роскошной пижамы у меня наверняка в жизни не будет.

Елена усиленно не замечает вылазок усатого, только вид у нее становится все ироничнее и кончик носа слегка подрагивает. Ох, припомнит она мне эти поглядки, и к гадалке ходить нечего.

А Любаня стушевалась. Куда бедняжке с ее простецким чувством юмора в этой утонченной компании.

Из палаты выползать жутко не хочется. Кашка вчера притащил стопку старых журналов, я еще и половины не просмотрела. Но Елена дарит меня таким свирепым взглядом…. нет, лучше временно покинуть спорную территорию.

В обшарпанном коридоре пусто. До вечерних капельниц еще далеко, и медсестры, пользуясь перерывом, смотрят телевизор в ординаторской. Длинные лампы под потолком помаргивают, и у меня начинают привычно чесаться глаза. Я совсем не переношу этот белый, режущий, какой – то неживой свет. Хотя Елена Прекрасная говорит, что такие лампы гораздо экономичней обычных, которые «грушками». Наверное, поэтому их и используют в больнице.

Из соседней палаты голоса, у бабы Веры тоже посетители.

– Эй, вы кто такие? – шумит старуха. – а дочек моих куды подевали?

– Мама, да это же мы и есть, – убеждают несчастные дочки.

Хитрая эта баба Вера, никогда не поймешь – то ли у нее впрямь извилины в голове спутались и периодически сбой дают, то ли просто для смеху придуривается. Утром она была добрая, всех угощала вяленой чехонью, подношением старшего зятя. Обидно, я ведь надеялась посидеть часок у бабы Веры.

Но куда же, все-таки, мне деваться?

Я добрела до конца коридора и уткнулась в запертую дверь блока реанимации. За ней отдельный маленький мир – три палаты и своя крохотная ординаторская, я в реанимации дважды лежала и знаю.

Первый раз – когда переволновалась на экзаменах в универ. На бюджетное место я тогда все – таки поступила, зато загремела в больницу на целый месяц. Ольге с Сергеем пришлось ехать на море без меня. Это был удар – на настоящем курорте я была в таком глубоком детстве, что совершенно ничего не помнила, и мне ужасно хотелось увидеть море. Не по телевизору и не на картинке – живое и соленое.

Впрочем, Анатолий Францевич, главный доктор отделения реанимации, мне скоро объяснил, что на юге таким, как я, не климат. Отдыхать следует в умеренных широтах, перенапрягаться, волноваться и курить тоже не рекомендуется.

Я честно исполняла все, что Анатолий Францевич мне написал в карточке, и за пять лет учебы в реанимацию не попала ни разу. Правда, лежать в больнице так и так приходилось – каждой зимой по две недели. Для профилактики. Всего обиднее, что половина этой профилактики обычно падала как раз на каникулы, но тут уж ничего поделать было нельзя.

Зато диплом я ухитрилась сдать без лишних волнений, даже в боку не закололо ни разу. Мне уже начинало казаться, что жизнь наладилась. Я наконец съездила посмотреть море – правда, северное, Балтийское, но нам, хроникам, капризничать не приходится.

И работу нашла довольно легко – тут Кашка помог, порекомендовал меня своему редактору.

Младший менеджер отдела рекламы – одно название чего стоит, правда, зарплата исключительно сдельная. В первый месяц я заработала столько, что пришлось занимать денег у Кашки и питаться «роллтоном». На второй дело понемножку пошло, я «раскрутила» на рекламу три автомойки и две парикмахерские. В одной парикмахерской делали вдобавок татуировки, она считалась элитной и отвалила за объявления в полтора раза больше.

Потом на горизонте замаячили выборы, и появился мой Большой Клиент. Основатель и глава фонда «Ауропег», владелец салона релакс-артефактов (Красновражская, 16, за площадью Героев-Полярников сразу налево), депутат областной думы от Красновражского района Петр Евгеньевич Грибушкин. Не знаю почему, но Петр Евгеньевич страстно желал быть избранным в думу повторно, париться на заседаниях и принимать мутные законопроекты. Все-таки странные люди эти бизнесмены.

По совету старшего менеджера Леры я предложила Петру Евгеньевичу провести предвыборную агитацию еще и в Закопанском районе, мы начали работать.

И надо же мне было пойти на этот дурацкий фуршет! Тем более, после «роллтоновой» диеты.

К счастью, в реанимации на сей раз меня продержали всего сутки, но две дополнительные недели в отделении я себе обеспечила. Не знаешь, где хуже – в боксе, по крайней мере, Елены не было. У нее какой – то врожденный шум в сердце, штука неприятная, но никак не смертельная.

Сзади зацокали каблучки – медсестра Наташа из реанимации.