Ванька 4 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич Страница 5

На лице Александра Владимировича опять мелькнула улыбка. Настроение у поручика на глазах становилось всё лучше и лучше. Полезным образом на него воздух свободы влияет, иначе и не скажешь.

— Тут всё больше публичные дома, — продолжал знакомить меня с достопримечательностями города поручик.

Подмигнул ещё лукаво при последних словах.

Нет, сюда я не ходок. В портовом городе такую экзотику намотать себе можно…

— Это — «Морской дом». Любой наш соотечественник, по какой-то причине оставшийся в Нагасаки без гроша, мог здесь переночевать, иметь стол и трезвое времяпровождение. Устроил его наш консул князь Гагарин, причем — без копейки казенных денег. Даже фельдшер здесь имелся.

Поручик кивнул на повязку у меня на рукаве. Сейчас, при возвращении домой, я был уже обмундирован как положено. Никто пока со службы меня не увольнял, поэтому выглядеть я должен был соответственно.

Имелся, правда, маленький нюанс. Глупая жаба меня за горло щекотала. Из списков офицеров меня вычеркнули и поэтому триста рублей от государя-императора мне не были положены, как всем возвращавшимся из плена российским офицерам. Ладно, зато неприятностей избежал вследствие мнимого здешнего статуса.

— Обрати внимание, Иван, на лица. Тут много полурусских-полуяпонцев.

Я внял совету Александра Владимировича. А, ведь точно…

— Ресторан «Волга». — очередной кивок поручика на дом в типичном японском стиле. — Зайдём?

Где он тут название великой русской реки увидел? Ничего вроде такого не написано — сплошные иероглифы.

— Здесь наш император со знаменитой гейшей О-Матцу познакомился…

Поручик выговорил это гораздо тише, чем минуту назад звучала его речь. Ещё и глядел при этом куда-то себе под ноги.

— Ну, тогда он ещё цесаревичем Николаем был… Пошли, русских тут любят. У нас — душа нараспашку, последний рубль и тот ребром…

В море нижних чинов так и не накормили, поэтому я принял предложение Александра Владимировича.

Обстановка в ресторане оказалась самой обычной европейской — столы, стулья. Как будто где-то на родине, за столами сидели морские и пехотные российские офицеры. Часть уже была в расстёгнутых кителях, с красными лицами и осоловевшими глазами. Разбавляли компании растрёпанные подвыпившие японки. В заведении стоял разноязыкий галдёж. На стене в дорогой раме имелся фотографический портрет нынешнего российского императора.

Глава 9

Глава 9 Всё же — прощай, Япония!

Александр Владимирович поморщился — в ресторане было здорово накурено. Да, ещё и шумновато.

Я разделял его мнение. Хоть и сам курю, но предпочитаю это делать на свежем воздухе.

— Остаемся? — вопросительно посмотрел на меня поручик.

— Да. — когда ещё в заведении побываешь, где сам император изволил откушать. Такое потом и где-то в компании можно к слову упомянуть — вот де, обедал как-то в Нагасаки в ресторане, куда самодержец всероссийский захаживал.

Круто? Не то слово…

Хорошо тут, в больших городах, пленные время проводят. У нас в Мацуяме такого не было. Некоторые даже в кимоно щеголяют. Причем, на мой взгляд, в весьма дорогих.

Пообедать у нас с поручиком не получилось. Даже заказ не успели сделать. Дверь ресторана открылась и на пороге появился штабс-капитан. Обвёл зал глазами, перед этим поморщился, точь в точь как Александр Владимирович.

Быстрыми шагами вошедший приблизился к нашему столику.

— Прошу проследовать к адмиралу.

Сказано это было поручику. Я, хоть и с наградой на груди — нижний чин. Хорошо ещё в ресторан пустили. Дома такое у меня вряд ли получилось.

Да, дома… Сейчас я место, куда попал, как-то незаметно для себя стал домом называть…

Не говоря ни слова поручик встал из-за стола. Я — за ним следом.

Что там опять с адмиралом стряслось? Раз мы его уже спасали…

Оказалось, что во Владивосток мы всё же отправляемся. Это, опять же со слов Александра Владимировича.

Его, как мы в порт вернулись, к Рожественскому пригласили. Ну, или к кому-то ещё. До меня информацию об этом не соизволили довести. Я весь на ветру продрог, пока он вернулся. Что в Мацуяме, что здесь погода какая-то ветреная, да и влажность высокая. Не нравится мне такой климат, но меня кто бы спрашивал.

— Возвращаемся во Владивосток, — на ходу сообщил мне поручик. Мне рукой махнул, чтобы я за ним шёл.

— Матросов и солдат на «Воронеже» опять вывозят, а мы — отдельно…

Ага, мы — значит это и меня касается.

— Генерал-майор Данилов, что возглавляет комиссию по приему пленных в Японии, распорядился Рожественского и его сопровождающих на транспорте «Якут» отправить.

Вот, это правильно. Мне с солдатами и матросами во Владивосток сейчас совсем не с руки вместе следовать. Многие из них на меня обиду затаили. Не допустил я их до адмиральского тела, не дал его на лоскутки порвать. Да, впрочем, он и сам виноват. Как вышел к ним — орать начал, вёл себя не особо подобающе. Нельзя так с народом…

Нет, мы с поручиком себя, конечно, в обиду не дадим, но покалечим ведь многих. Сэнсэй учил по возможности лишний раз кулаками не махать, свои умения направо-налево не использовать. Вот, как в тот раз, когда морячок у меня пол кисета махорки отсыпал. Ну, поломал бы я его, но в этом нет никакой чести воину. Самый лучший бой — которого ты избежать смог. Так же, кстати, дед всегда говорил — самая лучшая операция, которую не понадобилось делать, получилось её избежать или предупредить. Ну, а он — врач от Бога. Так все говорят, не только друг его Соломон Соломонович.

Вот, опять я настоящий свой дом вспомнил. Не тот, в который я на «Якуте» возвращаюсь, а тот, который где-то там остался. Вроде и не малыш, а иногда так сердце защемит… Ну, хоть плачь.

Уже на транспорте, когда в море вышли, адмирал нас к себе пригласил. Вернее, опять Александра Владимировича, ну и меня, как бесплатное к нему приложение. Что ни говори, тут сейчас в России сословный строй.

Александр Владимирович — дворянин. Зиновий Петрович — тоже.

Причем, поручик в дворянской иерархии повыше адмирала будет. Он — потомственный дворянин, из знатного древнего рода. Не какой-то там личный, который свой статус и по наследству передать не может.

Ещё одно сословие — духовенство. Оно тут делится на черное и белое. Черное — это монахи. Белое, это священнослужители, не связавшие себя обетом безбрачия. Так, в селе Федора батюшка пятерых детишек имел, а когда я в армию от общества не совсем по своей воле отправлялся, попадья опять с большущим животом ходила. Пока я на Дальнем Востоке геройствовал, батюшка скорее всего ещё одного наследника настрогать сподобился.

Следующее полу привилегированное сословие — казачество. Это военно-служилые люди. Обязаны они нести службу со своим снаряжением. За это их освобождают от налогов, на каждого мужика в семье тридцать десятин земли дают и выплачивают пособие на полевые работы. Почти все казаки — люди зажиточные. Ну, есть и голытьба. Так, просто работать на земельке-то надо…

Мещане — мелкие служащие, прислуга, городские ремесленники, студенты из семей от сохи и бороны…

Купечество. Чтобы купцом стать, ты сначала раскошелься, денежный взнос уплати, а то так мещанином-мелким торговцем и останешься. В зависимости от товарооборота купцы тут на три гильдии делятся. У первой и второй такие же привилегии как у дворян и духовенства. В случае провинности даже телесным наказаниям они не подвергаются. Мне же, в морду дать — да, запросто…

Крестьянство — самое низшее и многочисленное сословие. Их почётная обязанность — с утра до ночи работать и платить налоги.

Зиновий Петрович не в настроении. Как будто червь его какой внутри точит.

Поблагодарил нас за охрану собственной персоны. На «Воронеже» ему не до того было.

— Чем после демобилизации собираетесь заниматься, молодой человек? — сказано мне было, причем, даже и доброжелательно. Ну, я же — его спаситель.