Мышата (СИ) - Чинцов Вадим Владимирович Страница 5

Коротко-стриженный с тщательно выбритым лицом майор кивнул на стул, стоящий около его стола — Садись, Семен! Слышал я, что ты решил пойти Родину защищать в нашу контору! Что же ты вдруг не по стопам отца пошел, хотя с детства ты, как и твой друг Карпович, стремился стать спецназовцем? И вдруг ты и твой друг резко меняете свою мечту, он стремится то ли в МВД, то ли в прокуратуру, а ты — в государственную безопасность.

Семен уважительно ухмыльнулся — а дядька то совсем не прост, собрал обо мне максимум информации.

— Товарищ майор, я хочу использовать свои знания иностранных языков по полной, а не только для редких допросов пленных, захваченных в процессе выполнения поставленной командованием задачи. Я могу принести больше пользы нашей стране, работая или в разведке, или в контрразведке, добывая необходимую стране информацию или выявляя предателей Родины, которые под видом добропорядочных граждан мечтают о получении денег за свое предательство. А хуже всего скрытые враги, ведущие подрывную деятельность и которых выявить могут только работники КГБ.

Майор на мгновение выпал из реальности, пытаясь «переварить» горячую речь подростка, комитетчику почувствовал вдруг, что он общается с мужчиной, прожившим не меньше, чем он; сжав виски пальцами, майор кивнул и что-то записал в своем блокноте, затем поднял голову и улыбнулся — Иди, Семен! Готовься, в воскресение поедешь поступать в Москву в нашу высшую школу КГБ СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, в которой сделают из тебя настоящего офицера КГБ.

— А как же Минская школа? — удивился Семен, уверенный, что часто сможет из столицы Белоруссии наведываться к родным.

— В Минске на Высшие курсы принимают на обучение наших сотрудников, имеющих высшее образование и стаж практической работы не менее двух лет. Надеюсь, что ты меня не подведешь и станешь хорошим сотрудником конторы! Передай привет отцу!

«Бля… что за чертовщина! Не ожидал! Молодое поколение нас скоро за пояс заткнет, ну за Семена можно больше не беспокоиться, далеко пойдет, стервец!» — майор достал из сейфа направление, решив его дополнить еще одной фразой: «Кандидат имеет не по годам развитое мышление, очень перспективен и вполне может быть использован после обучения и в ПГУ и в ВГУ, однако контрразведка сможет более оптимально использовать его нетерпимость к предателям нашего социалистического государства.»

Семен, выйдя из кабинета комитетчика, поспешил к своим друзьям, которые ждали его на улице — Парни! Я как и Генка еду в Москву, меня направляют в московскую школу КГБ. Юрец, тебе следует поехать с нами и вместе с Генкой поступить в ментовскую «вышку» на следствие и добиться распределения в прокуратуру! А то как дурак один в Минске останешься!

— Точно! — Гена довольно улыбнулся, нам вместе в одном городе будет легче. Надо срочно поспешить к Головне, направление надо изменить в бумаге от начальника бригады.

Я стукнул себя по лбу — Блин, чуть не забыл! Сегодня же у меня днюха, странно, что родители не поздравили, видно хотят вечером сюрприз сделать. Главной моим гостьей будет Юля. Похоже у меня есть шанс завести семью.

Гена удивленно на меня посмотрел — Мороз? Она же ничего из себя не представляет! Почему бы тебе не приударить за Ковальчук?

Семен снисходительно похлопал нашего скептика по плечу — Эх ты! Видел бы ты, как преобразится наш гадкий утенок! Впрочем, ты это еще увидишь, Катюха на конкурсе красоты сможет занять только второе место, тогда как Юля станет королевой красоты!

— Каком еще конкурсе красоты?

— Поверь, дружище, будут и такие, когда девчонки будут демонстрировать себя в купальниках, а богатенькие буратино будут их оценивать как рысаков по статям. Впрочем, может и не будет этой мерзости. Теперь все от нас зависит, Гена!

В спортзале уже собрались все четверо взрослых подпольщиков.

Отец протянул мне коробочку с наручными часами — С восемнадцатилетием, сын!

Сэнсэй достал из кармана какой-то металлический брусок, потянул его руками в разные стороны и в одной руке остался клинок с прямоугольной ручкой и такие же прямоугольные ножны, к которым крепились металлические палочки для еды — Это мой подарок, Юрий! Традиционный корейский нож.

Вложив клинок в ножны, протянул мне и я с благодарностью принял подарок. Отец Семена протянул мне морской бинокль Б7×50 Загорского Оптико Механического Завода в кожаном чехле. Я знал, что оптика советского производства отличалась высокой надежностью, прочностью и превосходными оптическими характеристиками. Конструктивно большинство моделей имели порро-призмы, что обеспечивало хорошую яркость и контрастность изображения, а также увеличивало угол обзора. «Вау! Этот бинокль имел угломерную сетку для измерения горизонтальных и вертикальных углов и встроенной дальномерной шкалой, которая позволяла определить расстояние до объекта или его размеры».

Генкин же отец, пожав мне руку, вручил мне мастерски выполненный стилет — Если его спрятать внутри поясного ремня, то почти невозможно обнаружить твоим противникам.

У меня невольно запершило в горле от благодарности этим людям, собрав свои чувства в кулак, я произнес — Спасибо, друзья! Я жду вас сегодня вместе с супругами вечером к столу, никакие отмазки не принимаются!

Мой отец удивленно повернулся — Отмазки?

— Не бери в голову, это обозначает отказы.

Семен, дождавшись окончания раздачи слонов обратился к прапорщику — Андрей Петрович, нужно переделать направление от нашей части для Юрия — меня направляют в московскую школу КГБ, нашему другу лучше тоже поступать в московский ВУЗ вместе с Генкой, только на следствие. Втроем нам будет проще решать вопросы нашей организации в Москве.

— И какой же вопрос ты хочешь решить в первую очередь? — поинтересовался мой отец, остальные с любопытством посмотрели на Сему.

Тот не смутился и продолжил — Нам предстоит убрать главных фигурантов, которые помогли троцкисту Хрущеву отказаться от достижений Сталина. И первым достоин пули Отто Куусинен! Жаль, что он сука помер пару лет назад!

— Обоснуй! — прапорщик ткнул указательным пальцев в грудь Семена, которого все взрослые уже спокойно принимали за равного.

Семен сел на колени, немного задумался и попробовал объяснить — После разоблачения «культа личности» авторитет СССР упал настолько сильно, что от всего советского отшатнулись сотни миллионов людей по всему миру. Фактически развал СССР начался в десять лет назад, когда Красная империя начала превращаться в «гуляш-социализм». Хрущев был первым, кто использовал этот термин, когда хотел подчеркнуть особенное экономическое развитие Венгрии, которая решила использовать свои экономические реформы. Причем Венгрия, якобы отдаляясь от сталинизма, использовала его экономические идеи, которые Хрущев тупо запретил, решив, что государство вполне сможет обеспечить свой народ и мясом и ширпотребом, а люди не должны отвлекаться и по полной отдавать свою энергию госпредприятиям.

Эта сука заставила крестьян своими налогами и постановлениями вырезать скот и рубить плодоносящие деревья. Артели и кооперативы при Иосифе Виссарионовиче кормили и одевали людей, вы в курсе, что артели даже телевизоры выпускали? Так вот, Хрущев ударил по идеологии. Идеология сильнее экономики, сильнее армии, сильнее полицейского аппарата. За идею люди идут на страшнейшие мучения, за идею люди умирают. Поэтому совершенно понятно, в чём состоит задача разрушения любой страны: уничтожить идеологию, уничтожить идею, которая цементирует нацию и делает её монолитной.

В подготовке доклада Хрущёва самое активное участие принимал Отто Куусинен, мстя Сталину за мирный договор с Финляндией сорок восьмого года и его несбывшиеся надежды стать своего рода Понтием Пилатом в Финляндии. Этот договор поставил крест на надеждах Куусинена и привёл его к мысли о том, что СССР нужно «демократизировать». Куусинен вообще является всего лишь теоретиком и кабинетным политиком. После смерти Сталина он незаметно стал главным коммунистическим идеологом Советского Союза навроде «серого кардинала» советского строя. Куусинен поддержал тезис о перерастании диктатуры пролетариата в общенародное государство. Двадцатый съезд партии, критикуя «культ личности», объявил всему миру, что СССР — это сплошной ГУЛАГ, тем самым прививая советскому народу комплекс неполноценности: критика была однобокой, освещались только самые тяжелые и страшные моменты нашей истории. С этого момента СССР опустил знамя идеологического лидера мира угнетённых и обездоленных и стал смиренным догоняющим Западные страны в деле производства продовольствия. Преклонение перед Западом даже среди чиновников Партии привело к бегству на Запад наших танцоров, спортсменов.