Тать на ваши головы (СИ) - Боброва Екатерина Александровна Страница 5

Принц замер, обернулся, и целитель едва успел затормозить, чтобы не врезаться в сиятельную особу.

— Он будет жить? — спросил тот дрогнувшим голосом.

Целитель проклял привычку преувеличивать важность своего лечения. С его высочеством лучше придерживаться истины.

— Жизни его сиятельства сейчас ничто не угрожает. Да, рана была серьезной, но ему была оказана помощь, благодаря которой он остался жив и смог выйти на дорогу, где его подобрал экипаж. Однако, — главный королевский целитель позволил себе недовольную гримасу, — мой коллега работал крайне неаккуратно, и без дополнительных процедур князю пришлось бы мучиться головными болями всю оставшуюся жизнь, а возможно, и страдать потерями памяти.

Его высочество принц Далмар приподнял бровь, и целитель заторопился с объяснениями, уж больно потяжелел взгляд наследного принца. Ходили слухи, что и на расправу он скор, и подвалы допросные лично посещает, и характером весь в деда, которого не зря в народе прозвали Кровавым Солнышком. То есть для кого-то он был солнышком и отцом родным, но на плаху неугодных отправлял с легкостью.

— Поэтому я счел нужным погрузить его сиятельство в целебный сон, а вечером планирую подправить проведенное лечение, и, если вы не возражаете, я хотел бы продержать князя для гарантии выздоровления три-четыре дня во сне. Если его сейчас разбудить, он же и часа не пролежит. — В голосе целителя явственно проскочила давняя обида на беспокойного пациента.

— Хорошо, — легко согласился его высочество и попросил с нажимом: — Сделайте все, чтобы князь Робурский встал на ноги здоровым. А о том, кто на него напал, — глаза принца заледенели, — мы все равно узнаем. Рано или поздно. Он от нас не уйдет.

Целитель нервно сглотнул и закивал, натянув верноподданническую улыбку на губы:

— Всенепременно, ваше высочество. Не извольте беспокоиться. Сделаем все, что в наших силах.

Мужчина проводил поклонами сбежавшего по лестнице принца. Выдохнул. Промокнул выступивший пот на лбу, потом развернулся и заорал вглубь коридора:

— Талька! Где ты там? Несносная девчонка! Живо готовь все для операции. Голову его сиятельству править будем.

И уже тише, исключительно для успокоения себя:

— Руки бы поотрывал тому мастеру. Самоучка какой-то. Хотя о чем это я? Самоучек целителей не бывает. Просто бездарь и лодырь. Но хорошо, хоть такой князю попался, а то с его высочества станется все трущобы под пламя пустить в отместку за гибель друга.

Этим утром направились в другую часть леса: старуха сочла, что в ближайшей округе мы все выгребли. Она даже еду собрала с собой, видимо, идти было действительно далеко.

Детвора чуток оттаяла: пироги действовали не хуже лекарства. У меня, правда, так и не получилось услышать их смех, но попыток рассмешить не прекращала. Вчера дошла до того, что попыталась изобразить старуху, в ее отсутствие, конечно. Грозно хмурила брови, надувала щеки и грозила пальцем, а еще маршировала — дурь несусветная, но чем еще заняться под мостом? Показалось, что в глазках-пуговках мелькнул смешок, но детские губы не дрогнули. Братцы, если, конечно, они были братьями, напоминали мне оживших восковых кукол из фильмов ужасов — с непривычки испугаться можно. Только «куклы» сами всего боялись и обычно вели себя тише воды ниже травы. Сейчас они бодро топали по тропинке, размахивая веточками. Со спины — обычные дети. С глазами стариков, ага.

Местность начала повышаться, раздаваться вширь и ввысь. Стали встречаться деревья-богатыри, аж шею сводит, если смотреть на их крону. Воздух здесь был пряным, острым из-за большого количества хвойников. Мох — преимущественно белым, пружинил под ногами и пушился мелкими цветочками, отчего казалось, что идем мы по заснеженному лесу.

Потыкала пальцем в попадающиеся грибы — весьма занятные, с шляпками завитком, точно стриженые кудри рыжей ведьмы, разбросанные по мху, но старуха отчаянно замотала головой и художественно изобразила процесс издыхания. Надо сказать, ее навыки пантомимы за эти дни существенно улучшились. Даже лицо стало подвижнее. Еще немного — и можно на сцене выступать. В стенд-ап. А что? Внешность примечательная, увидишь — не забудешь. Зыркает, словно стреляет. Ну и голос — мишка спросонья.

Через пару часов мы вышли на косогор. Вид отсюда открылся... Я искренне пожалела, что у меня больше нет мобильника. Руки чесались снять такое чудо.

Из дома мы выдвинулись на рассвете, а сейчас поднявшееся над лесом солнце подсвечивало сонную, заполненную туманом лощину. Рыжие и зеленые макушки деревьев пробивали его ватное одеяло, где-то в туманном разрыве блеснула синяя лента реки. Дальше зеленым частоколом вставал густой лес, обрамляя собой противоположный берег реки. Было тихо и спокойно, пока тишину не разорвал истошный крик какой-то птицы. Ну, я понадеялась, что это птица. Старуха неодобрительно забормотала, рисуя пальцем в воздухе какой-то знак. Видимо, отгоняющий этих самых птиц. И что-то мне расхотелось стоять на самом виду...

Далее мы двигались по белому мху чуть в стороне от косогора, обходя толстые — не обхватишь — стволы деревьев, уносящих свои кроны к небу. Детворе этот пейзаж был неинтересен, бабуля видела его не раз, а меня постоянно тянуло к просвету. Уж больно завораживающий оттуда был вид: простор, небо, с тонкими дымчатыми облаками, точно кистью кто размазал. И солнце.

Жителю города такое в диковинку. Да и обитателю подмостовья тоже.

Постепенно мы разбрелись в поисках лавайхи. Потеряться не боялись: лес редкий, холмов нет — на косогоре все видны.

Внезапно взгляд зацепился за каменную верхушку какого-то строения. Надо же... Здесь даже цивилизация есть.

Подошла, оценила. Когда-то цивилизация здесь и была, но сейчас полуразрушенная каменная башня с пристройками, очень похожая на храм, сплошь заросла плющом. Нелепым таким, с темно-синим перекрученным в три пальца толщиной стволом и редкими пожухлыми голубоватыми листочками.

Я не утерпела. Ступила на каменные ступени, ведущие вниз, на небольшую площадку. Все же туриста во мне не изжить даже опасностью неизведанных мест. Перила на краю обвалились — туда подходить я не стала. Остановилась в центре, оценивая потрескавшуюся чашу а-ля фонтан, какие-то небольшие пристройки, статую, едва видимую из-за буйно разросшегося плюща — что-то мужское, военное — и открывающийся отсюда вид: даже сизые горы на горизонте проявились.

Вот он, чужой мир. Чужая культура. «А статуи есть даже у них», — мелькнула в голове мысль и пропала, потому как зашуршало вокруг, загудело, точно пылесос включили. Меня окатило холодом от страха, ноги примерзли к плитам, лопатки свело, а в желудок точно кусок льда запихнули. Выдохнула, выругалась и прикусила губу — резкая боль вернула тело под контроль. Обернулась: часть стены башни словно растворилась в воздухе, открывая нишу, полную какого-то барахла. Солидного такого: доспехи, мечи и даже кубки. Шелест тем временем все нарастал, я в панике заозиралась, воображение рисовало полчища змей, ползущих по мою душу, покусившуюся на святое. И доказывай потом, что ничего из открывшейся сокровищницы не брала. Как тут, кстати, с проклятиями?

Так что к лешему чужие сокровища, которые наверняка под охраной, раз до них еще никто не добрался. Проще ретироваться. Бочком-бочком, от греха подальше. Вон до той лестницы и наверх.

Запнулась на первой же ступени, потому как правая нога отказывалась идти дальше. Глянула в недоумении вниз и зашипела от злости: синяя лоза нагло оплела мой сапог. Ей явно было неудобно на гладкой резине, и потому она постоянно соскальзывала, но продолжала судорожно цепляться, упорно стремясь удержать меня на месте.

Потрясла ногой — лоза удвоила усилия.

— Эй! Это мой сапог, — указала на очевидное.

Бесполезно. Кто-то явно сходит с ума по резиновым изделиям. Хм, а что? Редкий здесь товар, между прочим, уникальный.

Абсурдность ситуации — я, сапог и синяя лоза — помогла успокоиться и обдумать ситуацию. Сапог отдать я не могу. Другой обуви у меня нет. Значит, буду договариваться или драться.