Разыскивается живым или мертвым (СИ) - Борчанинов Геннадий Страница 5

Я вернул пустую стопку бармену и подошёл к плакатам поближе, разглядывая знакомую харю. Плакат был старый, чуть пожелтевший от времени, но рожа Мартинеса узнавалась чётко. А ещё на плакате оказались перечислены все его деяния, в числе которых значились ограбления дилижансов, ограбление поезда, кража скота, конокрадство и провоз алкоголя на индейскую территорию. Убийство шерифа в списке не значилось, но что-то мне подсказывало, что когда отпечатают новые плакаты, туда добавится и оно.

А ещё на плакате был напечатан год.

1875.

— Можно? — спросил я бармена, указывая на плакат.

— Что, не запомнил, как он выглядит? — хохотнул он. — Бери, всё равно скоро новые привезут. Мерзавец пристрелил шерифа и помощника, думаю, штат накинет ещё пару сотен сверху.

— Думаю, этот мистер запомнил только его револьвер, — сплюнув в какую-то металлическую вазу, процедил небритый ковбой, сидевший за барной стойкой.

Я неприязненно покосился на этого ковбоя, но, увидев два кольта у него на поясе, предпочёл не ввязываться в перепалку. Просто молча открепил плакат от стены, аккуратно сложил вчетверо и сунул во внутренний карман.

— Мы все запомнили револьвер сеньора Мартинеса, я полагаю, — постарался сгладить ситуацию бармен.

— У меня нет ни цента, я ищу работу, — сказал я. — Возьмусь за любую.

Пожалуй, эти слова мне приходилось произносить слишком часто.

— Ты выглядишь как янки, — ковбой сплюнул ещё раз.

— Оставь его в покое, Джордж, — попросил бармен.

— Ошибаетесь, мистер, я не янки, — зло процедил я.

Этот пьяный урод начинал меня раздражать всё сильнее и сильнее. Вот уж чего я не терпел, так это стремления американцев поделить всех на простые и понятные им категории. Янки, дикси, ниггеры, латиносы, так далее и тому подобное. Расизм там процветал даже спустя сто лет после отмены рабства и запрета сегрегации. И не только расизм, но и все прочие -измы тоже.

— А выглядишь как чёртов янки, — повторил ковбой. — И болтаешь, как янки!

— Если что-то выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это, скорее всего, утка и есть, — пошутил кто-то из-за соседнего стола.

Так и знал, что ко мне обязательно начнёт цепляться какое-нибудь местное быдло. Я повернулся к этому идиоту и заглянул прямо в глаза, в которых не было ни капли интеллекта, зато они были залиты вискарём.

— Послушай, дружище, — медленно произнёс я. — Я сутки брёл через пустыню. У меня на руках умер мой лучший друг. Бандит отнял мои пушки. Думаешь, ты сможешь сделать мой день ещё хуже?

Ковбой молча поиграл желваками.

— Мистер, если у вас имелось оружие, почему же вы не отстреливались? — спросил один из игроков в покер, не отрывая взгляда от своих карт.

Думаю, лучше им не рассказывать, как мы с Дэнни попались мексам. Поднимут на смех.

— Кончились патроны, — немногословно ответил я.

— А вы стрелок, мистер? — спросил другой. — Бьюсь об заклад, вы не сумеете подстрелить даже мою шляпу, если я подброшу её в воздух.

— Янки-стрелок? Хейли, ты бредишь, — рассмеялся ещё один игрок.

— Во-первых, я не янки, — сказал я. — Во-вторых, мне нечего поставить на кон. В-третьих, лучше приберегите вашу шляпу, мне не хотелось бы её портить.

Мою тираду проигнорировали.

— А я готов поставить десятку, что подстрелит! Я готов даже дать ему свой револьвер! — воскликнул четвёртый игрок. — Как вас зовут, мистер?

— Джек Шульц, — сказал я.

— Уверен, мистер Шульц проделает в твоей шляпе, Олдмен, шесть новых дырок прежде, чем она упадёт на землю, — сказал Хейли. — Вы же проделаете, мистер Шульц?

Азарт захватил их целиком, с покера они переключились на новую забаву, более интересную.

— Десятка? Принимаю, — сказал Олдмен.

— А в чём мой интерес, джентльмены? — спросил я.

— Разве вам самому не интересно, сумеете ли? — спросил Хейли.

— Если вы попадёте хотя бы раз, мы поставим вам выпивку, — сказал Олдмен.

— Лучше купите мне пожрать, — сказал я.

— Замётано! — воскликнул он.

Двое поставили на то, что я попаду, двое поставили против. Остальные ставок не делали, но посмотреть всё равно хотели, целой гурьбой вывалившись на главную улицу. Мне протянули два револьвера на выбор, старый армейский кольт и сравнительно новый ремингтон. На ремингтоне мушка оказалась спилена, поэтому я остановил свой выбор на кольте.

— Предпочитаете классику, мистер Шульц? — спросил кто-то из зрителей, и я не стал удостаивать его ответом.

Я заглянул в барабан предложенного кольта, вместо шести зарядов там оказалось только пять.

— Одного патрона не хватает, — сказал я.

— Разумеется, я же не хочу случайно пустить в кого-нибудь пулю, — хохотнул мистер Хейли, которому этот кольт принадлежал. — Сейчас исправим.

Он быстро и сноровисто зарядил недостающий патрон и снова протянул револьвер мне. На улице ещё не совсем стемнело, заходящее солнце давало достаточно света, чтобы уверенно стрелять. Правда, от виски, выпитого на голодный желудок, немного шумело в голове, но я не мог себе позволить промахнуться. Если я сумею заработать себе на кусок хлеба тем, что я люблю и умею, стрельбой, я буду самым счастливым человеком в мире. По крайней мере, на этот вечер.

Я повертел револьвер в руках, довольно увесистый, потёртый, но без единого пятнышка ржавчины, с накладками из слоновой кости на рукоятке. Попробовал прицелиться, взвести курок. Придётся стрелять быстро, если я хочу попасть хотя бы раз, с точностью у подобных револьверов обычно всё не очень хорошо.

— Надеюсь, вы нас не разочаруете, мистер Шульц, — произнёс Хейли.

— Я тоже, — сказал я. — Ради бесплатного обеда можно и постараться.

Все отошли назад, мне за спину. Тут никому не надо было объяснять, что не стоит находиться на линии огня.

— Итак, мистер Шульц, я по сигналу подкидываю шляпу в воздух, вы поворачиваетесь и начинаете стрелять, — сказал Олдмен. — Посмотрим, какой из вас стрелок.

— Валяйте, — сказал я.

Как и было велено, я повернулся спиной и принялся ждать сигнала. Олдмен по-разбойничьи свистнул, я быстро обернулся и увидел летящую шляпу в воздухе. Спуск у этого кольта оказался неожиданно тугим, и я пожалел, что не сделал несколько пробных выстрелов, всё-таки, к чужому револьверу надо привыкнуть, но я всё же прицелился в чёрное пятнышко и выпустил в него шесть пуль подряд. Каждая следующая пуля подкидывала шляпу чуть выше в воздухе, и каждое попадание было заметно сразу, ещё в полёте. Я попал пять раз из шести, промахнувшись только первым выстрелом.

Все зрители заголосили на разный лад, спорщики молча передавали друг другу деньги ещё до того, как Олдмену принесли его шляпу. За ней сбегал какой-то мальчишка, приземлилась она в доброй сотне метров от салуна, и мальчик уже на бегу просовывал пятерню в дырки. Я вдруг почувствовал себя Шариком, прострелившим шапку почтальону Печкину. У Олдмена теперь тоже не шляпа, а сплошная вентиляция.

— Невероятно, мистер Шульц! Просто невероятно! — наперебой поздравляли меня горожане.

Ладно, я и сам не ожидал, что попаду столько раз. Я рассчитывал попасть хотя бы одним выстрелом, мне было бы достаточно.

— За это стоит выпить! — воскликнул Хейли.

Всей гурьбой мы вернулись в салун, а шляпа Олдмена пошла по рукам, каждый желал лично убедиться в моей меткости и потрогать получившиеся отверстия.

— Даже удивительно, что вы не пристрелили Мартинеса и его банду, а дали себя ограбить, мистер Шульц! — воскликнул кто-то из зрителей.

Я поморщился. Будь у меня заряженный карабин, и знай я заранее, кто сидит в пустыне у костра, я не оставил бы этим поганым мексам ни единого шанса.

Как и условились, мне заказали ужин, простой, но сытный, кукурузную кашу с говядиной, и я уплетал не самое аппетитное варево за обе щеки. Воистину, голод — лучшая приправа.

Теперь я уже не был обычным бродягой, зашедшим в этот городок из пустыни, теперь я был в центре всеобщего внимания, и каждый считал своим долгом подойти и познакомиться со мной, от местного брадобрея, тут же предложившего мне свои услуги, и до салунных девчонок, мило улыбающихся и хлопающих ресничками каждому.