Альтернатива - Олег Игоревич Дивов Страница 5

И начал рожать показания с дивной скоростью, потому что эта штука действительно быстро нагревалась.

***

Когда он провалился в первый раз, ему чертовски повезло, что был именно декабрь тридцать четвертого: в те дни на дурдоме меняли вывеску. А то бы Климов прямо в шаге от спасения тупо сдох.

Сами посудите: вы приходите в себя — голый, по колено в снегу, кругом ночь кромешная, перед вами решетчатые ворота, за ними здание таинственного вида, слегка окошки светятся, а на воротах табличка «1-я Московская загородная психиатрическая больница Мосгорздравотдела».

Разумеется, вы понимаете, что у вас алкогольный психоз, и все это бред. И либо бросаетесь от ворот подальше, либо стоите в задумчивости, теряя драгоценное время, с каждой секундой коченея и впадая в смертельную дремоту.

Но вывески еще не было. Климов дернул ворота, не чувствуя, как оставляет на металле кусочки кожи, и пошел к зданию.

Оно оказалось битком набито «некурабельными хрониками», направленными на принудительное лечение, алкоголиками и правонарушителями. Ну и чтобы совсем не скучать — детьми, по большей части глубоко слабоумными и беспокойными.

А на ночном дежурстве сидел доктор Розинский, корпел над кандидатской по алкогольной амнезии, которая ему страсть как надоела — и амнезия, и диссертация, — и вдруг такой шикарный пациент сам приперся. Стопроцентный алкаш, не помнит ни-че-го. Розинский, хоть и психиатр, то есть, человек, убежденный, что Бога придумали люди, а не наоборот, решил, что это явление однозначно сигнал ему свыше, и тему диссертации он, значит, выбрал правильно.

Если бы Розинский не взялся Климова персонально опекать, черт знает, как бы тот выжил в палате с хрониками. Там и в две тысячи двадцатом небось не сладко, а в тридцать четвертом, когда не было еще нейролептиков, в палате творился форменный, простите за каламбур, дурдом.

На свое счастье Климов очнулся заторможенным и не стал биться головой о стену, требуя, чтобы немедленно отпустили, потому что он не псих. Напротив, радовал санитаров, показав себя покладистым и понятливым, а те говорили врачам: какой толковый этот сумасшедший, вот бы нам таких побольше. Ужас осознания того, где он, а главное — когда — накатывал на Климова постепенно. Это его наверняка спасло от перевода к буйным.

А вот доктора Розинского он чуть не упустил.

На то, чтобы понять, куда его угораздило, Климову понадобилось около недели. Конечно, он не вполне себе поверил. И если не рассудочно, то уж на уровне неосознаваемого воспринял реальность как дурной сон, который можно усилием воли развеять, если что-то пойдет не так. Розинский выглядел умницей, и Климов завел с ним беседу о путешествиях во времени. Доктор сразу загрустил. Бредовые концепции — не его профиль. А амнезия у пациента неожиданно быстро прошла. Другой разговор, что личность пациента заместилась воображаемой личностью человека из будущего, но это, опять-таки, не тема Розинского. По-хорошему, он должен был Климова отдать другому специалисту, и только лютая нехватка персонала не позволяла это сделать.

Доктор не прогонял Климова, но слушал невнимательно.

А тот заливался соловьем.

Климов знал, куда ему надо: в Спецотдел НКВД, к легендарному Глебу Бокию. Основной задачей Спецотдела была криптография, но попутно под крылом Бокия велись исследования, которые только в тридцатых годах и могли разрешить — от воздействия радиоволн на мозг до такого ядреного оккультизма, что хоть святых выноси.

Команда Бокия должна была заинтересоваться Климовым. И поверить ему хотя бы частично. Но как пролезть в самый засекреченный отдел народного комиссариата внутренних дел, если ему до тебя нет дела? К тебе даже элементарный милиционер еще не приходил, хотя обязан.

— Ну что вам стоит, доктор, напишите на меня донос! — упрашивал Климов. — А там разберутся.

— Вы же взрослый человек, — говорил Розинский. — Мы вас оформили, послали запрос в милицию, с вас снимут показания, будут устанавливать...

— У нас война на носу, нельзя терять ни дня! — горячился Климов.

— Да хоть конец света, а нарушать установленный порядок мы не имеем права, — отмахивался Розинский. — Вы же взрослый человек! Пожилой!

Розинскому было под тридцать, здесь тридцатилетние считались в расцвете сил, а полтинник — ты уже почти старик. Обидно даже.

Наконец Климова осенило: он выпросил тетрадку и сказал, что все изложит письменно. Зачем Розинскому терять время, слушая его. А он напишет, и доктор сможет просмотреть это хоть по диагонали в свободные часы.

Но чтобы доктор убедился, насколько все серьезно, пусть сейчас занесет в историю болезни одну важную дату. Да-да, в историю болезни, это ведь документ. У нас декабрь тридцать четвертого? Седьмого ноября в Москве должны были пустить метрополитен. Но не успели. Запишите: первый испытательный поезд от Сокольников до Парка пойдет четвертого февраля. Шестого на нем прокатят делегатов Съезда Советов. А открытие метрополитена для граждан — пятнадцатого мая. Никто еще этого не знает, даже в руководстве метро. Когда даты сойдутся... Ну хотя бы донос на меня напишете! Что я — подозрительный!

— Впервые вижу человека, который сам рвется к чекистам, — буркнул Розинский.

— Я много читал о них, — сказал Климов. — И кое-что даже издавал. Вы знаете чекистов понаслышке, а я — по документам.

— Ну-ну, — сказал Розинский.

У него младший брат служил в «органах» следователем, но Климову это знать было незачем.

А тихий пьяница Климов тоже был не лыком шит. В своем времени он трудился редактором в издательстве, печатал романтическую фантастику про то, как не очень красивые старшеклассницы проваливаются в волшебные миры и становятся там принцессами. Книги о том, что творят в волшебных мирах зрелые домохозяйки, Климов тоже издавал, правда, эту порнографию закон требовал закатывать в полиэтилен, оберегая от старшеклассниц. Там был, конечно, не хардкор, но вполне себе софт-порно.

Отдушиной для Климова, только благодаря которой он не срывался в запой, служила нон-фикшен, и недавно через его руки прошла книга про метрополитен. Как и большинство москвичей, Климов любил метро, гордился им, и непростую историю запуска подземки хорошо запомнил. Он еще и родился пятнадцатого мая, тут не запутаешься.

Если даты совпадут, если даты совпадут... Ну должен же доктор что-то сделать, черт побери!

Климов провалился в мир совсем не волшебный, а донельзя реальный, и сказал себе: раз уж так вышло, надо попытаться изменить его к