Неизв. - Дуб тоже может обидеться (СИ) Страница 52

Он еще раз втянулся и бросил сигарету Внезапно старшина почувствовал, что что-то не так. Вытянув голову, он увидел, как в сторону родника, где женщины обычно стирают, мчится маленький мальчишка. С большой копной выгоревших на солнце волос, босой, в одних портах он буквально летел, едва касаясь пятками травы.

- Маманя, маманя, побъют увсих! - кричал он, раздирая легкие. - Тама в городе. Увсих побъют! Бабка Степанида видела, да сказала всем передать... Маманя, маманя!

Бросив цыгарку, старшина уже бежал.

- … Да толком говори, толком, - тормошила одна молодуха мальчонку.

- Нимцы увсих собрали у старой цэрквы, - затараторил он, переводя глаза с одного взрослого на другого. - Сказыв, что побъют увсих! Вона сколько! - он растопырил пальцы на руках и что-то пытался ими изобразить. - Тама и Алька, и Колька! Бабка Степанида сказыв... Беги! Я зараз, как побег, как побег!

Часом позже в командирском шалаше.

- Что думаешь капитан? - Голованко недвусмысленно давал понять, то пора забыть о всех разногласиях и держаться друг друга. - Что это?

Тяжело вздохнув, разведчик стянул себя фуражку.

- Да все понятно, Илюха, - пробормотал, вновь вздыхая, словно вытягивая тяжеленный воз. - Наша по сути это вина! Помните, что в Березе было... Вот это и их ответ.

- Но как же так, - возмущению старшины не было предела. - Но мы же считай никого и не убили! Двое часовых у входа! Все! Больше никого и пальцем не тронули! За двоих пятьдесят человек?!

- Не знаю, что да как, но через мальчонку передали, что немцев кто-то покрошил знатно... Получается, что мы убили двоих. Кто же тогда остальных положил? Вы здесь не одни, старшина? Может из крепости кто уйти смог?

Тот в ответ только махнул рукой.

- Куда там! Кого в крепости нашли, все здесь... Вон они! Знаешь капитан, бои здесь сильные были... Заставы до последнего стояли. Там в землю их и закапывали! Но этой земле немцы пленных- то почитай и не брали...

Несколько минут после этих слов они сидели молча и каждый думал о своем. Старшина с горечью вспоминал свой первый и последний бой, когда его застава, ведя бой, каждую минуту ждала подкрепления. Капитан думал о другом. Он никак не мог поверить в то, что кроме них здесь был еще кто-то. «Место здесь больно приметное, - размышлял он. - Этих чудом еще не взяли... Ну не могут тут еще кто-то прятаться! Да, какой там прятаться?! Входит они почти танковый взвод разбили! Не уж-то окруженцы где-то здесь ходят?». Вдруг, его обожгла совсем другая мысль. «А если это кто-то из моего ведомства? Вторая группа?! Дублирующий состав, а может и основной... Тогда, получается это мы дублирующие. Точно, если смогли положить танковый взвод, то группа серьезно вооружена... Входит, мы шумим отвлекаем на себя внимание, а они спокойно собирают образцы и уходят на Большую землю».

- Все! Не могу так сидеть! - не выдержал старшина и вскочил. - Вы набедокурили, а кто-то там отдувайся!

- А, что нам делать? Сдаваться что-ли? Это война, старшина и мы солдаты этой войны!

- Понимаю, но все равно не могу! - не сдавался тот. - Не так я воспитан! Ты пока посиди тут, а я сейчас до одного места тут сбегаю... Хорошо?! А потом и поговорим, сдюжим что-нибудь сделать или нет. Вот и ладушки!

Старшина только исчез из шалаша, как капитан свистнул якута.

- Слушай, Абай, дело есть, - тихо проговорил капитан, глядя на меланхолично жующего разведчика. - Старшина только что куда-то вышел. Нужно тихонько посмотреть, куда и зачем... Только так, чтобы никто и подумать даже не мог... Ясно?! Давай, давай, родимый, догоняй.

«Отлично, - размышлял капитан, оставаясь один в шалаше. - От Абая не уйдешь... Пора, наконец-то, выяснить, что он от нас тут скрывает. А то развел, понимаешь, секретность! Оружие ему какие-то добровольцы приносят, еду — окрестные колхозники, гать лесовики делают... Что, он за идиота меня держит что-ли?».

Тем временем Абай, выйдя за пределы лагеря, привычно присел на корточки и начал вглядываться в едва примятую траву.

- Совсем не умеет ходить, - тихо бормотал он, осторожно трогая надломанный куст. - Зачем тогда в лес ходишь, если такой?

Здесь все было просто и понятно. Вот здесь выступило немного влаги на глинистой земле, поэтому и остался четкий след от сапога. Дальше старшина наступил на толстый корень дуба, покрытый плотным покровом мха. Примял немного его...

- Тут он постоял — постоял и все, - задумчиво пробормотал якут, внимательно всматриваясь в землю. - Нет ничего...

Он осмотрел все вокруг старого следа, но... Мох был не тронут. Густо росшие ветки стояли без единой царапины. Абай даже вверх взглянул, думая увидеть старшину раскачивающимся на дереве.

- Ай-яй! - недовольно пробурчал он, садясь прямо на ковер из буро-зеленого мха. - Совсем старый стал, совсем глупый... В лесу след найти не могу! Что бы сказал отец, если увидел меня?!

Абай снова и снова смотрел себе под ноги, надеясь обнаружить хоть какой-то намек на след, но все было напрасно. Старшина просто исчез с места, словно умел летать...

- Значит, старшина хитрый очень, - прошептал якут, сильно втягивая ноздрями воздух. - Хитрый и ловкий! Он почти обманул старого Абая! Почти обманул... Только курит он много... Очень много курит...

Все-таки старшина оставил один след и был он не на земле и не на дерево, а в воздухе. Чуткое обоняние якута уловило запах жуткой смеси, к которой так пристрастился Голованко.

- Уж не к старому лагерю ли ты пошел? - разговаривая сам с собой, якут перелез через нанесенные водой стволами деревьев. - Точно! А вот и следы!

Тут он резко пригнулся, заслышав чьи-то голоса. Осторожно выглянув из-за дерева, Абай увидел темный ватник пограничника. Старшина стоял к нему спиной и с кем-то громко разговаривал.

- … Я говорю тебе мы должны их выручить! - его голос слышался очень отчетливо, словно стоял он на расстоянии вытянутой руки. - Из-за нас их расстреляют.. Понимаешь, из-за нас, из-за нашей глупости! Мы просто обязаны помочь! Мы должны их спасти! Теперь нас стало больше. У нас есть оружие! Ты ведь с нами?

Чужой, немного скрипучий голос, в ответ что-то пробурчал.

- Но там же рядом тоже лес, - не успокаивался Голованко. - Город просто утопает в деревьях... Это же просто находка для тебя! Помоги?! Там же дети и женщины! Это же не солдаты!

Голос опять что-то сказал. Абай совершенно ничего не понял. Слова вроде бы и слышались, но было не понятно, какие именно. Он осторожно перетек за ствол дерева и начал медленно сползать в овраг, откуда было совсем рукой подать до говоривших.

- Это точно поможет нам? Точно как у Леськи? - в голосе пограничника послышалось сильное сомнение. - Но все же узнают?! Да, да, я понял — главное спасти женщин и детей!

Якут уже был на дне оврага, когда под ногой предательски треснула толстая ветка. Она высохла уже давно и словно ждала, когда он придет и наступит на нее. Хруст был таким, словно кто-то выстрелил! Или это ему показалось. Он сразу же замер... Тело прильнуло к земле, стараясь слиться с ней, стать одним целым.

- Ох! - не успевшего перевести дух Абая, что-то резко прижало к земле. - У!

Это было словно упавшее бревно. Длинное, тяжелое! Однако не было ничего слышно! Нет! Был шорох... Тихий, незаметный, угрожающий. Раз! Тянувшиеся к финке руки, пришпилило к телу.

- А-а-а-а-а! - негромко застонал Абай, когда гибкие прутья врезались в предплечья. - Больно!

- Подожди! Не надо так, - раздался сверху голос старшины и руки немного ослабли. - Это же Абай!

63

Отступление 9.

Реальная история.

Из книги путешественника, краеведа, кандидата исторических наук Добролюбова Загадуллы Имрановича «Пантеон якутских божеств. Иностранные и русские свидетельства»:

«... Якир Пантелеев, рулевой на одном из стругов атамана Кальдеева, сообщал, что они (якуты — от автора) придерживаются веры языческой. Сильно почитают лес. Казаки рассказывали, что где-то в самой глуши у них растет огромный дуб, который они называют Аал Луук Мае. Вот под этот дуб в день своих празднеств они и складывают подарки, в особенности, золото.

К праздникам они варили разного рода пищу - молочную, мясную, предназначенную для угощения только во время совершения обряда... Много еды им готовить запрещалось... Этой пищей не только кормили божество, но и сами должны были есть ее. Приходить к месту исполнения обряда следовало или к восходу солнца, или точно в полдень, позже или раньше не разрешалось».