Бесенок (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 52

Импровизированный отряд начал пробираться за город. Самой короткой дорогой. Но очень скоро они уперлись в довольно крепкие и относительно трезвые пикеты. Их явно сторожили. А может быть и не только их.

Пришлось думать куда податься дальше.

Не придя к какому-то однозначному решению начали просто прощупывать пикеты. А тут как? А тут? И вот после примерно часа блуждания в темноте по подворотням, старательно обходя патрули, они наткнули на пикет в должной степени пьяный для попытки прорыва.

Алексей вновь достал из кармана рогатку. Поднял камешек. И выстрелил.

Мимо.

Пьяные даже не заметили пролетевшего где-то невдалеке гостинца, продолжая горланить песню разноголосицей и невпопад. Прикладываясь время от времени к кувшинам.

Еще раз выстрелил.

И вновь мимо.

«В третий раз закинул он невод…» И тут попал. Прямиком в затылок одному из самых горластых.

Получилось, очевидно, больно. Так что тот громко выругался и начал приставать к окружающим в том духе — какая сволочь его ударила. Ну и завертелось. Пошла жара. То есть, пьяная драка, бессмысленная и беспощадная, в которую очень скоро втянулся весь пикет.

С четверть часа барагозили.

На это даже какой-то патруль успел посмотреть. И порывался поучаствовать. Но волевым усилием их командира его отвели в сторонку. А потом и вообще — подальше. Так как дурной пример заразителен.

И вот, наконец, когда все шло к концу и на ногах едва стояло несколько алко-воинов, Алексей попросил вмешаться Герасима. Что тот охотно и сделал. Зайдя сразу с козырей, то есть, со своих внушительных кулаков. А он был здоров, силен и по местным меркам очень опасен. Так что, атаковав из темноты ближайшего, сумел отправить «поспать» оставшихся быстрее, чем кто-то из них что-то сообразил.

Проскочили пикет.

Двинулись дальше.

Следующий тоже был пьян. И даже сильнее. Так что прием удалось повторить. А вот с третьим — беда. Пьянство пьянствовали, но не сильно. Более того, прямо на глазах Алексея к ним подошел тот самый патруль и особо предупредил, что вздернет, если они нажрутся и передерутся как иные. Видимо радости сие обстоятельство не добавило их командиру.

— А ты умеешь громко издавать сладострастные стоны? — чуть подумав, спросил Алексей у Арины.

— Леша! — возмущенно воскликнула Наталья Алексеевна.

— Для дела надо. Спокойной. — отмахнул он. И вновь повернувшись к Арине, спросил. — Ну так как? Сможешь?

Та пошло улыбнулась и кивнула.

— Значит так. Идите с Герасимом вон туда. Ты стони. А ты принимай тех, кто придет туда поглазеть. Можешь насмерть принимать. Хоть саблей руби, хоть шеи сворачивай. Только пока не стреляй. Шумно. А мы вот тут побудем. Если пойдет сразу большая группа, то я залаю. Попробую подражать собачке. И вы сразу отходите.

Герасим сделал несколько жестов, выказывая возражение.

— Если ты стрелять начнешь — услышат. Сбегутся.

Еще несколько жестов.

— Они же пьяные. Могут не испугаться, ежели ты на них выйдешь с двумя пистолетами двуствольными. И тогда что? Стрелять?

Немного по-дебатировали.

Не пришли ни к какому итогу. И решили действовать по обстоятельствам. Ну а как еще? Ведь поведение этих пьянчужек было не предсказуемо? А ну как сразу всей толпой побегут посмотреть?

Начали.

Арина очень даже страстно заголосила. Вогнав в краску Наталью Алексеевну. Да и сам Алексей, если бы не знал, что это все постановка, подумал бы, что она там с кем-то очень вдумчиво спаривается.

Подвыпившие бойцы на пикете тоже это заметили. Почти сразу.

Сначала поржали, сально комментируя.

Потом решили посмотреть. Очень уж сочно Арина стонала.

Первый ушел.

И с концами.

Второй ушел.

Герасим еще добавил огонька и стал мычать. Тоже довольно выразительно.

Так или иначе — на пикете осталось только три человека. И они стали окрикивать остальных. Дескать, охальники совсем стыд потеряли. Их сюда службу служить поставили, а они чем занялись?

Наконец, не выдержав, и эти трое тоже туда намылились.

Алексей тявкнул, подражая мелкой собачонки.

Эти трое вздрогнули. Потом поржали отмахнувшись. И зашли в темную подворотню.

И только теперь царевич услышал сабельные удары. Быстрые. И хрипы. Видимо Герасим не очень чисто их убивал, в отличие от предыдущих.

Секунд двадцать.

И к костру пикета вышла эта парочка.

На Арине лица не было. Видимо натерпелась страха. Не каждый же день рядом с тобой людей убивают. Одного за другим. Да и вообще — в случае провала ее судьба была бы весьма печальной. И ей, как нормальной женщине, было страшно. Очень страшно. Но дело свое она сделала.

А вот Герасим выглядел довольным. Ему явно прятаться по углам не нравилось. Не тот характер. Да и душу отвел.

Проскочили и этот пикет.

И оказались в Кукуе, то есть, Немецкой слободе.

Ее Софья велела не трогать. Слишком много там находилось людей, грабеж которых и тем более гибель могли поставить ее в сложное международное положение. Там ведь и купцы важные останавливались, и посланники дипломатические, и прочие важные персоны. Так что патрули, конечно, ходили. И такие же пьяные. Но в остальном все было тихо и спокойно. Даже песни горланить им не давали.

Алексей повел свой отряд по улочкам этой слободы, выискивая дома со знакомыми ему и верными царю людьми. Чтобы можно было у них попросить помощи.

Но тут случилось ЧП.

Когда они проходили мимо дома Анны Монс, оказались промеж двух огней. С обоих концов улицы показались патрули. И нырнуть в подворотню было некуда. Так что, недолго думая, Алексей бросился к двери дома Анны и начал в нее стучаться.

— Кто там? — тихо спросила служанка.

— От Петра Алексеевича вести, — соврал царевич, постаравшись изобразить максимально хриплый и низкий голос.

Служанка невольно отворила запор.

Но тут уже подоспела Анна. Встав в дверях.

— Вы что?! Уходите! Уходите немедленно! — излишне громко крикнула Монсиха.

Патрули же, видимо, эту возню заметили и ускорили.

— Герасим, мы входим. — скомандовал царевич. И крепкий мужчина просто отодвинул этих двух женщин, давая дорогу остальным.

— Дверь закрой, — скомандовал Алексей служанке.

Та охотно подчинилась.

Но буквально через пару минут в нее уже заколотили кулаками.

— Открывай! Немедленно открывай! — орали бойцы патруля.

— Если хочешь жить, не открывай, — бросил на ходу царевич Анне, и прихватив служанку в качестве проводника, пошел в сторону кухни. Чтобы через задний двор уйти. И удаляясь отчетливо услышал где-то за спиной ругань на немецком и звук открываемого запора. На дверь то давили, так что открыть его было непросто.

Царевич ускорился.

Им требовалось как можно скорее «раствориться во тьме». Пробежали кухню. Выскочили во двор. И дали ходу «огородами».

Отбежав на где-то метров пятьсот, они остановились. Чтобы оценить есть за ними хвост или нет.

Чисто.

А вот из дома Анны Монс раздавались крики и вопли.

— Дура, — лаконично констатировал Алексей.

— Почему же? — осведомилась Наталья Алексеевна.

— Она же любовница папы. И эти о том знают. Думаешь, ее пощадят? Надо было ей с нами уходить. Или как-то еще поступать. Но уж точно не открывать дверь. Упокой Господи душу дуры твоей великовозрастной, — патетично добавил царевич и перекрестился.

Раздалось несколько выстрелов.

В доме.

Видимо кто-то из слуг стрелял. Но на этом все. Сопротивление, очевидно, заглохло. Разве что крики и вопли не затихали.

К дому же стягивались другие патрули. Видимо почуяв наживу. Ведь если пошла такая жара, то явно будут грабежи и прочие прелести.

Алексей же повел свой отряд дальше. И, добравшись дома Лефорта, нашел там поддержку и помощь. Им выделили легкую повозку и лошадь верховую для Герасима. Дали провизии, денег и проводили. А так как вся эта история с домом Анны Монс нарушила патрулирование Кукуя, уехать не состояло труда. Их просто прозевали. Как на улицах, так и на пикете, где под утро бойцы находились в никаком состоянии…