Сила Воли (СИ) - Иванович Юрий Страница 6

Вот тут и стали зарождаться в израненной голове Киллайда величественные идеи:

«А что являет собой сама основа состава звезды? Да по сути жидкость! Пусть и спрессованную огромным давлением, но текущую во время процесса термоядерной реакции. Следовательно: надо взять и перенести частичку этой «работающей» жидкости внутрь красного карлика. Если это удастся — Урс станет Сверхновой. Что и требовалось доказать!»

Но одно дело — доказать в гипотетической теории, а другое — всё это осуществить на практике. Расстояния-то гигантские. Масса переносимой «искорки» — невероятная. А силы мемохарба — не беспредельны. И вряд ли нечто подобное осуществимо вообще, а не то, что в частности. Тем не менее, для узника появился новый, величественный смысл его дальнейшего существования. Он продолжил свои эксперименты, постоянно усиливая и совершенствуя новое умение.

Помогало ему в этом довольно много случайностей, закономерностей и обстоятельств. Перечислять их следовало долго: нахождение узника в башне с окном, настойчивость его мучителей, невероятная живучесть и нереальная регенерация, окрепший «оазис» в собственном сознании, ненависть и презрение со стороны учёных и поработителей. Ну и то, что вокруг царила полная уверенность в тотальном контроле над подопытным материалом. Случись что, выходящее за эти рамки, и ничего из реализации великой идеи не получилось бы. Сразу бы порезали на органы, подключив каждый к отдельным приборам.

А так… Прошло ещё три года, пока в одно из очередных появлений светил в окошке, перемещение искорки всё-таки состоялось. Произошло это как-то буднично, почти незаметно. Вот Паркс корчился, тужился, пытаясь совершить невероятное. Вот он уже почти потерял сознание, дёргаясь в финальных судорогах и готовясь отключиться сознанием. А вот вдруг понял: свершилось! Удалось. Процесс начался.

Тем более страшным показалось для его мучителей дальнейшее действо. Приживленный к креслу и к устройствам кусок живого мяса затрясся, заворочался, а потом из его речевого аппарата, который специально пытались сохранить функционирующим, послушался утробный хохот. Ещё через минуту, учёным удалось разобрать прерывистые слова:

— Всё, твари! Пришла ваша смерть! Все издохнете! И вы, и ваши отребья, и ваши мрази родители, породившие таких ублюдков. И даже ваши правители, заклавшие меня на мучения, не спасутся!.. Ха-ха! Не успеют! Смерть!.. Смерть к вам летит через космическое пространство!.. И я хочу, чтобы вы знали, что бы вы мучились каждую минуту, каждое оставшееся вам мгновение! Мучайтесь, осознавая всю неминуемость моего возмездия!.. Тряситесь от страха и войте от ужаса!.. Потому что великий Урс идёт к вам! Идёт по ваши гадкие души!.. Ха-ха-ха!

Окружающие его учёные, являлись конченными сволочами и редкостными садистами. Но в уме и общей образованности им нельзя было отказать. Да и в пустословии они своего подопытного не могли обвинить. Хорошо изучили его за многие годы. Поэтому сразу всполошились и занервничали. Прикинули, обдумали, соотнесли, сопоставили, догадались и сделали расчёты. Присмотрелись куда надо и …забили тревогу. Потому что приборы уловили первые нарушения в стойкой системе парной звезды. Пошли первые колебания, начались пока ещё невидимые простому глазу преобразования на красном карлике.

Ещё через несколько часов тревога поднялась на всей планете. Через сутки о грядущем апокалипсисе уже знали даже в самых дальних уголках космических колоний. К концу вторых суток уже все учёные окончательно убедились в начавшемся возрождении некогда потухшего светила. А там и до окончательного вывода пришли довольно быстро: несмотря на спешную эвакуацию некоторых, особо ценных правящих личностей, вряд ли кому из представителей цивилизации пьетри удастся спастись. Гибель — неизбежна. И случится она для кого быстрей — через пару дней, для кого позже — через пару недель. Именно тогда всё уничтожающее пламя сверхновой сожжёт всё живое в примыкающем космическом пространстве. Пострадают и соседние звёзды и, тем более, находящиеся на их орбитах планеты.

Испарятся океаны.

Взломанная суша утонет в магме.

Вдобавок — смертельное излучение пронзит всё живое.

Всё стало известно. В том числе и имя виновника катастрофы.

И квадриллионы разумных существ вознесли свои проклятия на голову Киллайда Паркса. А также на головы его мучителей, проклиная за то, что раньше не уничтожили такого опасного отступника. Проклинали и со скрипом зубов грузили своих детей в космолёты. Потом взлетали со смертельными перегрузками и пытались умчаться как можно дальше от расширяющейся во все стороны вспышки.

А сам Паркс, став самым великим и сильным мемохарбом в истории своей цивилизации, переживал последние часы своего великого триумфа. А также и своего существования. Его не оставили в покое, хотя половина учёных с тюремщиками и разбежались по неведомым далям. Маленькая частичка сознания Киллайда со смехом и грандиозным удовлетворением продолжала наблюдать за своим обескровленным вместилищем. Ибо тело продолжали терзать, резать, жечь и пронзать током с ещё большим остервенением, чем раньше.

Но что это дало взбешенным мучителям?.. Да ничего… Их жизнь от этого не стала длинней. Их смерть от этого не стала гуманнее. И открытие каких-либо новых тайн — уже не имело никакого значения.

Потом пришёл все очищающий огонь…

И никого не стало!

И никто из пьетри не спасся.

4 глава

Киллайд Паркс тоже был уверен в собственной смерти. И совсем уж разочаровался в верности древних легенд. Сообразил: что даже спонтанное перемещение куда угодно, не спасёт. Ведь не факт, что существуют во Вселенной иные разумные, кроме пьетри. А раз своих всех уничтожил, то в кого вселяться-то?

Тьма вокруг сгустилась и стала в виде беспросветного сгустка космической материи. И мысли исчезли напрочь.

Поэтому Киллайд, когда почувствовал сильную боль в затылке, немало удивился:

«Чем это меня так укололи? Сволочи! И как смогли?! — ведь всё его прежнее тело одномоментно развоплотилось на атомы, когда вал свирепствующей плазмы добрался до его родной планеты. — Или это остаточные боли? Фантомные?..»

Опять кольнуло, но уже сильней. Из-за этого Паркс дёрнулся и с изумлением осознал, прочувствовал своё остальное тело. Шевельнул пальцами рук, затем — ног. Затем дёрнулась щека и чуть сдвинулась челюсть. И напоследок лёгкие выдавили из себя протяжный стон.

«Бешенные созвездия! — мысленно возопил Киллайд. — Моё сознание не погибло?! Я в чьём-то теле?! И тело вполне нормальное?.. А-а-а-а! Легенда оказалась правдой!..»

Но, не смотря на бурные потоки радости, которые словно разгоняли застывшую кровь, управление членами и конечностями налаживалось с огромным трудом. То ли плоть оказалась замёрзшей, то ли слишком долго отлежалась в неудобной позе, то ли оказалось сильно повреждена ранами, голодом, или недостатком кислорода. Ну и глаза никак не удавалось открыть, словно они чем-то плотно заклеены. Или завязаны?

Тем не менее, пусть медленно, с огромными усилиями, но удалось ощутить всё тело целиком. Оно лежало на животе, уткнувшись лбом в нечто мягкое, слегка тёплое, но при этом страшно вонючее. Веки тоже упирались в это нечто, ещё и приклеившись к нему чем-то ссохшимся и застывшим. Хорошо хоть вокруг рта оставалось свободное пространство, дающее доступ воздуху. Иначе тело давно задохнулось бы.

Боль в затылке значительно уменьшилась, словно там дохнули облачком специальной заморозки. Неужели стала действовать регенерация?

И самое важное — возродился слух. С его помощью пришла дельная подсказка: лучше пока вообще не шевелиться, а попытаться вначале разобраться в окружающей обстановке. Уж слишком она, если судить по звукам, вырисовывалась непростая. Где-то недалеко стреляли время от времени. Слышались крики и стоны, словно кого-то пытали. Звучали удары и громкие ругательства. Гудели моторы нескольких устройств. Долетали некие странные резкие сигналы. Кто-то многочисленный громко топал, пыхтел, пробегая недалеко в разные стороны.