Нужна ли пенсия коту? - Арсений Козак Страница 6

Я так расстроился, что даже почувствовал покалывание в глазах. Офигел ты никак, мужик, бывший служака МВД! Ты что, реветь тут удумал, словно барышня кисейная? А ну, отставить! В сторону все эти нюни и «жалко-то как». Подключаем мозги и думаем.

Щипать глаза перестало, но на душе всё равно лежал тяжёлый камень. Девушку надо спасти. Во что бы то ни стало. И это на данном этапе — задача номер один.

... Вдруг кусты зашевелились, раздвинулись, и из глубины вынырнуло и предстало передо мной... что-то огромное, чудовищное и дико страшное! Раздутый мужик, похожий на утопленника, но живой, лупал на меня большущими жабьими глазищами. Рот его тоже был огромен, как у жабы — почти от уха и до уха. А морда вся покрыта гусиной кожей, как будто бы от холода. Разве такие люди бывают?

В этот момент память мне услужливо подсунула воспоминание из детства: вот моя бабулечка читает мне книжку про всякую нечисть. И есть в ней описание Баламутеня — всё вот так, как я сейчас глазами своими вижу! То есть сказки те, выходит, не врали, и подобная нечисть в самом деле существует? Так, раз это существо обладает магической силой, пусть не совсем доброй, но и не особо злобной, скорее, хулиганистой, надо воспользоваться этим.

Я встал, прижал руки в груди и в пояс поклонился страшилищу:

— Вечер в хату... тьфу, вечер добрый, досточтимый Баламутень! Так приятно мне встретить вас тут! Моя бабушка мне много про вас рассказывала...

Что за чушь я несу? Аж самому противно и смешно, идиотина старый... А ещё спорил, доказывая, что вовсе не маразматик. Маразматик и есть, как пить дать, ещё и лицемер отпетый! Готов дифирамбы петь кому угодно, лишь бы задницу свою спасти. Тьфу!

Но Баламутень, вроде как, остался доволен такой горячей встречей. Поверил, падкий на лесть, моим словам. Булькнул громко, рыгнул, открыв при этом рот и выпустив струю противного рыбного запаха. Вонищи, если быть честным.

— И мне приятно... Ты, малец, сам-то чьих будешь? — водный человек присел на пенёк, стоящий рядышком с моим.

— Из Истопницы я... Худяшом звать, — решил я соврать.

Ну не посвящать же это чудище в мою реальную историю? Не поймёт же всё равно.

— Завтра сеструху мою жертвовать станут Болотнику. И останемся мы с мамкой одни на этом свете, — я так расчувствовался, вжился в роль, что слёзы, недавно с таким трудом сдерживаемые, сейчас как нельзя к месту хлынули потоком. Артист, ёптель-моптель! — У неё ноженьки намедни отнялися, а я сам пока ничего заработать не могу. Помрём мы с матушкой с голоду без Матрёны нашей, как пить дать, помрём...

И я завыл в голос... Очень искренне у меня получилось. Хотя, может быть, сказался столь наполненный впечатлениями день.

Я помнил из бабушкиных рассказов, что Баламутень людей не ест, а вот за девушками приударить мастер. И даже, бывает, заманивает их к себе, но только так, баловства ради. А потом, натешившись, отпускает восвояси, да ещё и дарит такую способность сверхъестественную: не сможет после этого девушка ни за что утонуть, как бы ни пыталась сама или кто-то иной старался бы. А сейчас я увидел, что Баламутень ещё и сопереживать горазд. Странно это, но — что вижу, то и говорю.

— Этот Болотник совсем обнаглел. Решил, что раз речка Истопница начало из топи* его берёт, то ему, значит, и принадлежит вся! И теперь все, кто водой речушки этой пользуется, ему дань платить должон. А с чего бы это, а? Ну, командуй ты истоком реки, раз она из топи твоей вытекает. А дальше уже — баста! — моя вотчина, моя вода! И ты, Болотная рожа, лезть сюда не смей!

Баламутень так смешно грозил невидимому Болотнику кулаком, а громадное его пузо при этом колыхалось, как резиновый шар, наполненный водой. Казалось, ткни я его пальцем в живот — и он лопнет, обрызгав всё вокруг.

— Слышь, отрок! А ты, поди, есть хошь? Пойдём-ка ко мне, я тебя покормлю, а потом мы придумаем, что такого сотворить, чтобы Болотник с носом остался! У меня тут кое-какие мыслишки на сей счёт имеются.

_____________________

Речка Истопница начало из топи берёт* — река вытекает из болота.

В гостях у водной нечисти

Выбора у меня особо и не было. Я встал и поплёлся за Баламутенем. Да и предложение закинуть в желудок что-то мне понравилось, чего уж там.

Жилище водной нечисти располагалось под обрывом у речушки. Лапой с перепонками меж пальцев Баламутень отодвинул ветки, скрывающие вход в пещеру, сделал приглашающий жест:

— Милости просим в наши хоромы!

Я испуганно замотал башкой — моя подростковая сущность в этот миг просто завопила от страха, парализуя конечности и язык, хотя старикан и твердил:

— А ты чего ожидал тут увидеть: дворец с палатами, квартиру со всеми удобствами? Деваться-то всё одно некуда. Шагай давай!

Ну, да башкой-то я понимал, что он правд, но победил-таки во мне подросток — я остался стоять как вкопанный. Баламутень похлюпал, булькая животом — это, видимо, на его языке означало добродушный смех. Затем сам шагнул внутрь, щёлкнул пальцами и — о, чудо! — внутри как будто бы зажёгся свет. Теперь и мой подросток решился войти в «хоромы» следом за хозяином.

Как ни странно, но внутри было сухо, чисто и вполне комфортно. В центре стоял стол из дерева, покрытый белой льняной скатертью с вышивкой по краям, вокруг разместились стулья с высокими резными спинками. Чуть поодаль стояли широкие лавки с матрацами, одеялами, подушками.

Пока я удивлённо озирался, хозяин с нескрываемым удовольствием и слегка насмешливо следил за моей реакцией.

— Антересно тебе, откуль у меня всё енто? Ну да, подарки от людей. От гостей, туточки побывавших. Довольны они остались потому как моим приёмом, вот и выразили таким манером свои чувствия. Бабы — оне ж чаво? Им жа всё одно, хто красотой ихней