Экспансия (СИ) - Старый Денис Страница 6

Время до прихода монголов остается не так, чтобы и много, если прямо сейчас ничего не сделать, а допустить усобицу Долгорукого с племянником Изяславом, осаду Луцка, разорение Мурома и Рязани, продолжение чехардыс княжением в Киеве, еще большее удаление Новгорода от княжеского правления и полный переход к республиканскому… А после, если все пойдет по схожему с иной историей сценарию, состоится грандиозная усобица с битвой при Липе. Там погибнут тысячи ратников, так и не решив междоусобных проблем.

Нет, именно сейчас решается судьба Руси. Нельзя было бы многое исправить, случись так, что я оказался бы во временах перед самым Батыевом нашествием. Нет, я постарался бы, сделал все, что возможно, но не верю, что получилось. А сейчас, за девяносто лет до Батыя можно перестроить Русь.

И Кучково, как и Улита, ее брат — это очередной шажок на пути уже не становления Братства, а начала экспансии на юг, восток, есть вероятность, что и на Запад. Овладеть этими землями, московскими, — это уже создать сильную экономическую опору для Братства, которое могло бы существовать в таком случае и без эффективной поддержки извне. Следовательно, обладать большей независимостью в принятии решений.

— И за кого меня замуж думаешь отдать? Я постельной девкой не стану, так и знай, ратник… — начала возмущаться Улита.

— Тысяцкий — такой у меня чин, боярская дочь. А замуж… — и так распирало сказать, чтобы шла за меня, но… — За князя-воеводу Ивана Ростиславовича сватать стану, как того и хотел твой отец.

— Да? — удивленно спросила Улита.

— Ты ждала, что я позову замуж? — усмехнулся я, взяв себя в руки и отворачивая глаза, чтобы не смотреть на девицу и не поддаваться ее чарам.

— А ты бы позвал? А князь твой, он старый поди? А терем у тебя какой, а у князя?.. Земля добро родит? Много ль рядовичей и холопов? — сыпала вопросами девица, которой, казалось, уже не так и важно, что ее родных убили, но первостепенно важно, как выглядит воевода и богато ли он живет.

Я отвечал односложно и скупо, прислушиваясь к творящемуся за стенами терема. Дом боярина Кучки, или уже не его, казался островком безопасности в бушующем океане.

Нужно дождаться докладов о том, что происходит снаружи, и действовать дальше. Я послал своих людей на крышу терема для сбора информации. Там же должен затаиться и Боброк, который будет искать в несуществующий прицел мощного арбалета Юрия Владимировича, как и Кучку с его сыном.

Но и без точных сведений можно с уверенностью говорить, что процесс сопротивления кучковцев закончился, а начался процесс их избиения. Крики людей, чаще всего с мольбами о милости, топот и ржание коней, снующих хаотично, у терема и пот всему детинцу, приказы княжеских командиров по принципу «руби их всех, в плен не брать» — все это свидетельствовало о том, что был Кучка, на весь вышел.

Бедная старушка с косой, несчастная Смерть… Сразу, на небольшом клочке земли, не менее полтысячи человеческих жизней ей придется употребить. После такой обильной пищи у Смерти может начатьсянесварение.

— А ты… ты хотел бы взять меня женой? — спросила Улита, неожиданно для меня, схватив мою руку.

— Да, — неизменно лаконично отвечал я девушке.

— А-а! Ну, понятно, — многозначительно отвечала Улита, отбрасывая мою ладонь, которой только что дарила тепло своей руки.

И что ей понятно? И зачем эти вопросы? А еще в то время, как во дворе режут людей, и девка это не может не слышать, она спрашивает о моем желании женитьбы? Это либо сумасшествие, либо Улита за таким трепом скрывает свои страхи. Хотя… все равно. Не орет, не исполняет тут капризную царицу, ну и ладно.

— Тысяцкий! Все получилось! — в горницу, практически вынося напрочь двери, ворвался Геркул. — Вот ты, вот я, вот…

Витязь-брат осекся, посмотрев на Улиту. На эмоциях Геркул мог и всю подноготную моего витиеватого плана рассказать, причем рядом с теми ушками, которые о плане не должны были вовсе слышать.

— И я рад тебя видеть, — сказал я, обнял Геркула и шепнул ему. — При ней не говори ничего.

— А мой отец? — вскричала Улита. — Как он?

— Погиб, — сказал Геркул, при этом скорчил такую гримасу скорби и печали, что только в драмкружке школьном играть на вторых ролях.

И тут и деваха, и ее брат выдали акопельно «Плач Ярославны». Мы с Геркулом только переглянулись и пожали плечами. Помер «Максим», ну и хрен с ним, за копали его «мать его…». Так должно было случиться, это и произошло. А меня распирало спросить еще и про Юрия Владимировича, но не стал. Если и это событие случится, так вообще все удалось и можно строить планы на далекое будущее.

— Пошли! — сказал я, не желая находится более в горнице с пока выжившими детьми боярина Кучки, тем более, что те начали слишком громко рыдать.

Пусть поплачут, это еще не понимают, видимо, что их участь окончательно еще не решена. Тут многое зависит от того, как себя поведет князь. Зная вспыльчивый и горделивый характер Юрия Владимировича, он может и на конфронтацию пойти, если встретит с моей стороны, со стороны Братства, препятствие в деле присвоения Кучково, и больших территорий вокруг его.

Мы с Геркулом вышли из горницы Улиты, осмотрелись, кроме нашей стражи чуть дальше, на входе на женскую половину терема, никого не было. Первым вопрос задал я:

— Как настроен ростовский князь?

— Как ты говоришь, рвет и мечет. Он настроился уже на то, то владения Кучки будут его, — отвечал Геркул. — А тут понимает, что дети боярина живы и их убийство — это уже серьезный грех, да еще и при свидетелях: мы с тобой и наши люди и есть свидетели.

Иного я и не ожидал. Вопрос только: насколько далеко в своих желаниях может пойти князь? Не закружится ли у него голова от успехов. Подумает, что разгромил сильный боярский заговор, тут еще и рязанско-муромские князья вступили в переговоры, а половцы и мордва, которых они привели на русские земли, скорее всего, уйдут в своих кочевья, зима все-таки. Так чего с Братством общаться, можно же так же разгромить.

— С князем нужно было решать! — сказал Геркул, посмотрел мне прямо в глаза. — Раз и навсегда.

Я посмотрел на витязя-брата, но промолчал. Разговор с ним о роли ростовского князя был и намеков прозвучало немерено. Переходы, длинной в неделю и больше, дают много времени для разговоров — почти что единственным развлечением в пути. Ожидал я от Геркула такого предложения, что Юрия Владимировича можно под шумок и того… Но я все еще надеялся на то, что проблему с князем решит один лишь выстрел Боброка.

В это время подошел воин, посланный разведать обстановку во дворе усадьбы и в целом по Кучково. Все, как и предполагалось. Уже закончился, или почти закончился, разгром боярского войска. Часть воинов Кучки, судя по всему, закрылась в домах-казармах и хотят вступить в переговоры, ну а тех, кто не успел укрыться, или продолжал сражаться, добивают. Начинался грабеж, в котором мы должны были участвовать не на последних ролях. Но пока в отстающих.

— Тысяцкий, княжьи люди собираются вышибать двери в тереме и идти на приступ, — с нотками паники сообщал прибежавший десятник, должный следить за входом в дом боярина. — Нам как? Бить их? Али как? Прикажешь будем биться!

— Мой выход, — сказал я и, поправив кольчугу, надев шелом, поспешил на двор.

Два десятка воинов присоединились ко мне на выходе из терема. Это все те же ратники Фомы и десяток Боброка, без самого десятника. Главный вход в терем распахнулся и моему взору открылась толпа ратников, которые ощетинились копьями и мечами, направленными на воинов Братства.

— Уберите оружие! — выкрикнул я, добавляя в свои слова максимум властности, насколько только мой нынешний голос способен.

Подействовало лишь частично. Оружие княжьи люди не убрали, но пыл несколько поумерили и оставались на своих местах, молчали, давая возможность говорить без надрыва.

— Мне нужно переговорить с князем, а пока вы оставите меня и моих людей в покое, — говорил я решительным тоном.

— А ты кто таков? — прозвучал вопрос, я даже не заметил кто спрашивал, будто это был озвучен коллективный интерес.