Поступь Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 60

Нет, конечно, мало-мало объясниться мог. Многолетние усилия по изучению важных языков дали о себе знать. Но этого уровня совершенно не хватало для публичного выступления перед толпой. Отчего эффект от митингов оказывался не такой сильные…

Варшава встречала Алексея, как и другие города — толпой. Только особенно большой и пышно разодетой. Считай вся шляхта и магнатерия вышла поглазеть на этот дымящий картеж. Да еще и гости, приехавшие из германских и чешских земель. Чай не каждый день такое происходит.

Вон — огромной конной толпой расположились вдоль дороги. Сдерживая явно нервничающих лошадей. А здоровенные трехосные паровые автомобили сбавили ход и дефилировали перед ними, попыхивая парами.

Их огромные колеса довольно уверенно сминали небольшие неровности грунтовки. Оставляя после себя ровную, хорошо наезженную колею. Такую, словно паровым катком тут разгладили. А так как держать кильватер точно не удавалось, то колея сия простиралась почти на всю дорогу, лишь в центральной части немного оставалось старых неровностей.

Символично.

Очень символично.

Что заметили и активно обсуждали…

Прибыли.

Отдохнули пару деньков. Помылись. Отоспались.

И на Сейм.

Чистая формальность на самом деле.

Сначала уже обычный формат выступления с обещаниями светлого будущего. А потом царевич неожиданно для всех выкатил условия. Он предлагал выбрать не только его, но и вообще — любого наследника России в качестве короля Польши и Великого князя Литовского. Через что утвердить стабильность власти, а вместе с тем и теплые отношения между странами. Ведь престол России занимал бы тот, кто уже сколько-то лет правил Речью Посполитой…

Не самое радужное предложение.

Вон — и шляхта, и магнаты прям скисли и спали лицом. Ведь получалось, что таким образом царевич предложил упразднить, по сути, выборы. И разом отсекал у шляхты массу ее прав и рычагов давления…

— Зря ты это им предложил, — покачал головой Голицын, когда Алексей свое выступление.

— Думаешь?

— Не пойдут они на это.

— Так и славно, — оскалился царевич.

— Алексей Петрович… — словно бы простонал министр иностранных дел России.

— Должна быть у меня хоть какая-то надежда. — развел руками его визави. — А то выглядит все так, словно отец меня в жертву решил этим троглодитам принести.

— Саксонский кандидат теперь получил серьезные шансы.

— Ну хоть повоюем. — улыбнулся царевич. — Столько готовились и что — все в гудок спустим? Вон — даже греки сдались без боя. Не удивлюсь, что французы в Леванте, прознав про наши осадные мортиры новые, тоже особо упираться не станут.

— Кхм… — чуть не поперхнулся Голицын.

Алексей же ему едва заметно подмигнул. Тот заметил и одними лишь глазами «кивнул», понимая и принимая игру.

— Сам знаешь — я изначально не желал всего этого.

— Понимаю. Но отец будет недоволен.

— Он сам хотел где-то все военные новинки испытать, — пожал плечами царевич, вроде как смотря на своего собеседника, но отлично замечая в полированном золоте какой-то утвари внимательные моськи «случайных наблюдателей». — Вот. Почему не здесь?

— А оно того стоит?

— А с кем воевать-то еще? Цин — у черта на куличиках. Франция — не ближе, да и сейчас не крепче подсохшего говна. Австрия? Через горы к ней топать умаешься. Османы? Они уже сдулись. Кто еще? Собственно, нам даже не на ком все это опробовать. Так что я уверен, отец поворчит, да согласится.

— Неужели ты так не хочешь эту корону? — покачал головой Голицын, краем глаза срисовывая излишне внимательные мордочки неподалеку, у которых уши едва ли не в локаторы ослиные превратились.

— Не хочу.

— Но почему?

— Ну… вспомни Ливонскую войну. И то какие гадости они про нас говорили. Мы для них даже не люди. Они нас презирают. Думаешь, что-то изменилось? Стали сильными и богатыми, разве что. В остальном — мы — никто. Вот и представь — мне придется жить тут в этой атмосфере ненависти. И жену сюда тащить. И детей. Поганое дело. Тем более, моя жена, в сущности, татарка, да еще и из далекого Ирана. А это совсем беда для них.

— Что-то я не заметил такого отношения.

— Погостить и жить — разные вещи. Вот заеду я. Что-то непопулярное сделаю. И сразу говно по трубам потечет…

Так, поругиваясь, они и вышли на свежий воздух. Демонстративно замолкая, если кто-то слишком близко подходил. Внутри же, в здании, осталось десятка два магнатов с ОЧЕНЬ сложными лицами.

Они слышали.

Все слышали.

Собственно, ради них Алексей эту комедию и разыграл с Голицыным. Ведь если бы не приметил их поблизости, то ответил бы Василий Васильевичу совсем иначе. А так — осторожная провокация, словно бы накинул пару лопат говна на вентилятор. Такого, теплого, свежего, жидкого. Ну и оставил их всех обтекать, вызревать, переваривая то, что он тут, вроде как приватно министру своего отца наговорил. И думать, как жить дальше. Сам же царевич отправился гулять по городу. В сопровождении лейб-кирасир…

Полчаса минуло незаметно.

И тут он замер. У одно из домов стоял неприметный монах-доминиканец. Только вот… в это облике явился сам новый генерал иезуитов.

Лейб-кирасиры его помнили еще по тренировкам, поэтому резко подобрались. Как и сам царевич.

Секунда.

Пятая.

Нападения не происходило. И тогда Алексей жестом поманил «монаха».

— Как вам Варшава? — спросил царевич его на латыни, когда тот приблизился.

— Перед вашим приездом ее отмывали несколько дней, — мягко улыбнулся тот. — Такой она мне нравится больше.

— Пожалуй, — согласился с ним Алексей. — Впрочем, я ее не видел в натуральном облике.

— Москва чище.

— А Рим? Слышал там много всего интересного происходило последнее время. И даже кто-то что-то потерял.

— Без всякого сомнения. И мы видели там много разных людей, которые совали свой нос в разные дела, — произнес генерал, намекая на агентуру России, которая там выглядела как три тополя на плющихе.

— Рим — большой город… в прошлом центр западного мира. Мало ли кто туда приезжать выпить кофе?

— В прошлом… да… А в будущем?

— В будущем я верен своему слову, если вы об этом.

— Это отрадно слышать.

— Но вы мне не верите. Так?

— Вы ожидаете нападения, не так ли?

— Вы уже однажды пробовали. Впрочем, мы можем встретиться позже.

— Мы хотим гарантий.

— Я когда-нибудь нарушал свое слово? — удивленно выгнул бровь Алексей.

— Нет, — после паузы произнес генерал.

— Приходите сегодня вечером. К полуночи. Охране скажете пароль: Юрий Семецкий погиб. Отклик: Не дождетесь. — произнес царевич, внимательно отслеживая реакцию собеседника. Но тот лишь молча кивнул, не выказав ни удивления, ни раздражения. Вообще ничего не выказал.

После чего, повинуясь жесту, удалился.

Нападения все так же не происходило.

Алексей же, секунд десять постоял, подумал. После чего продолжил свою прогулку по городу. Раз для него все тут отмывали, то почему бы не воспользоваться моментом. Хотя кожей чувствовал теперь слежку. Осторожную. Грамотную. Впрочем, быть может, это обострилась его паранойя. Ведь на него пялилось сразу столько людей…

* * *

Тем временем в Москве по Тверской улице торжественно шествовал сводный полк. Все отличившиеся в боях солдаты и офицеры после заключения мира были погружены на корабли и в самые сжатые сроки доставлены в Москву.

И вот теперь шествовали, осыпаемые цветами и овациями. Под музыку. Ведь с полей постоянно поступали сводки. В чем-то приукрашенные, но… каждый москвич знал — эта война закончилась. А вместе с ней установился вечный мир с Цин. Лет на десять. А может и сильно более продолжительный.

Важный и нужный мир.

Ключевой в столь важном и нужном деле, как умиротворение азиатской границы России. Оставалось завершить еще Афганскую кампанию и все. Дальше на сколько-то лет только полицейские операции. Ведь казаки улуса Джучи, известные позже как казахи, вошли в состав России. Джунгары обескровлены войной и предельно миролюбивы. Цин же оказались в таком положении, что им еще долго будет не до сражений. Во всяком случае с Россией. Ну и территориальные приобретения важные, открывающие новые горизонты в освоение Дальнего Востока.