Юрий Корчевский - Атаман. Гексалогия Страница 62

Первым взял в себя в руки боярин. Он спрыгнул с лошади, широко осенил себя крестным знамением, встал на колени и поцеловал землю.

– Господь помог да земля русская! Спасли от супостата и гибели неминучей.

Все дружно соскочили с коней и последовали его примеру. Напряжение схлынуло, и бурно принялись обсуждать происшедшее. Ни о каком преследовании речи не шло, тем более и сил осталось мало. Не случись этого сверхъестественного рева, все сейчас были бы уже убиты.

Я подошел к десятнику:

– Ну что, Георгий, прав я был насчет дозорных?

Десятник поперва нахмурился, но затем хлопнул меня по плечу:

– Обошлось же!

Тьфу ты, какой же урок вам с боярином еще нужен, чтобы понять такую простую истину?

Через какое‑то время, когда лошади уже успокоились, а люди выговорились, мы снова тронулись в путь, но все без указаний надели кольчуги, а из подоспевшего обоза разобрали щиты. Неуютно себя чувствуешь без защиты перед татарскими копьями, будто голый перед одетыми.

Я ехал и думал – а почему это татары стрелами нас не закидали? Сначала они по своей степной привычке крутят перед противником своеобразную карусель, забрасывая тучей стрел, выводя из строя людей и лошадей, и лишь потом идут в атаку. Не потому ли, что колчаны пусты были? На кого же они их израсходовали и не успели пополнить запас? Боюсь, за лесом нас ждет нерадостная картина побоища.

Через лес ехали осторожно, поглядывая по сторонам. Сразу на опушке нашим взорам открылась страшная картина – татары перебили русскую дружину. Случилось это утром, еще не были убраны шатры, почти все убитые русские воины были без кольчуг, без щитов, многие – босые. Стало быть – лагерь застали врасплох, кто‑то успел схватиться за меч, но некоторые и погибли во сне. Русское авось!

По своей земле едем, чего бояться? Довыеживались!

Я медленно проехал по лагерю. Человек пятьдесят убитыми, раненых не видно, добили.

Боярин с помрачневшим лицом вышел из шатра, махнул горестно рукой:

– Старого друга моего, боярина Епифанова зарубили, да и дружина его – вона, вся лежит. Все, хлопцы, расседлывайте коней, похоронить православных по‑людски, по‑христиански надо.

Ну что же, для воина хоронить боевых побратимов – дело знакомое. В телегах боярина Епифанова лопаты нашлись; сменяя друг друга, выкопали братскую могилу и, завернув в холстины, похоронили всех. Боярин Охлопков за неимением священника прочел молитву. Собрали оружие убитых, сложили в телегу. Плохо – лошадей нет, всех татары увели. Ладно, подойдет наш обоз – там есть запасные лошади. Грех оружие бросать – дорог металл, да и в бою пригодиться может.

Поужинав, в молчании улеглись на ночлег. Я полежал, покрутился на лошадином потнике, сон не шел. Вырубили татары дружину Епифановскую, на нас напали, стало быть – недалеко где‑то. Может и ушли, да сомнительно, что далеко. Пока им сопатку до крови не набьешь, будут грабить, убивать, брать в плен.

Пленные – это живые деньги, их с немалой выгодой они продают на рынках Кафы или Стамбула. Стоп! Нападали одни конные, обоза за ними точно не было. Тогда вопрос – где пленные? С ними татары точно далеко не уйдут. Значит – недалеко где‑то. Вот только где? От этого может зависеть наша жизнь, ведь басурмане вполне в силах напасть на наш небольшой лагерь.

Я поднялся, прошелся вдоль опушки. У самого леса меня окликнул дозорный из наших, но, узнав, успокоился. Стало быть, выставил все ж таки десятник дозор, может быть и не один.

Я прошел по грунтовой дороге за лес и буквально через полчаса хода наткнулся на бивуак, а охраны – никакой.

По лагерю ходят воины в русских шлемах – шишаках, опоясаны русскими прямыми мечами, слышны отрывки русских слов. Наши наверняка тоже идут к месту сбора. Я обошел лагерь – много людей, больше двух сотен. Наверняка ополчение нескольких бояр, соединившихся в дороге. Вдали, километрах в пяти‑семи, тоже видны костры. Надо посмотреть.

Я направился туда. Глаза уже привыкли к темноте, и я мог видеть спящих людей вокруг костров, несколько шатров, дозорных вокруг лагеря. Вдруг я сразу насторожился – вот они, татары! На головах шлемы‑мисюрки, рядом со спящими воинами воткнуты в землю копья с бунчуками, слышна татарская речь. Надо убираться отсюда.

Я по периметру обошел лагерь, прикидывая, сколько же здесь воинов. Выходило – не менее четырех сотен. Никак это те, что напали на нас и позорно оставили место боя.

Увидев дозорного, стоящего спиной ко мне, я не удержался и, выхватив саблю, рубанул по шее. Он даже пикнуть не успел, лишь голова глухо стукнулась о землю. Черт! Не увидел в темноте второго дозорного, а тот, успев заметить мелькнувшую тень и блеск моего клинка, завопил как резаный, показывая рукой: «Шайтан!» Лагерь моментально всполошился – все‑таки не дома спят, в походе, на вражеской земле – повскакивали уже с оружием в руках.

Началась бестолковая беготня. Я рванул в лес и увидел, как к дозорному подбежали несколько человек. Он, размахивая руками, объяснял про шайтана, показывая то на лес, то на своего убитого товарища. Наблюдать дальше не стоило. Направился к своим.

Когда с трудом нашел в темноте свой лагерь, была глубокая ночь. Что делать? Идти сразу к боярину? Спросит – откуда узнал? Промолчать – для наших воинов в другом лагере это может кончиться плохо. Из двух зол выбирают меньшее, поэтому подошел к шатру боярина, вошел. Из угла шатра раздавался зычный храп. В темноте споткнулся о лежащее на земле тело. Лежащий вскочил, лязгнул выхваченный из ножен меч.

– Тихо! Свой я! Юрий.

– А‑а‑а. А что в шатер забрел? – По голосу я узнал Георгия.

– Дело к боярину есть.

– Смотри, ежели ерунда какая, быть тебе биту батогами.

– Буди!

Но храп прервался, и из угла поднялся разбуженный нашими голосами боярин.

– Кто тут?

– Да вот тут Юрий пришел, тебя требует.

– Лучину зажги, темно.

Георгий чиркнул кремнем, запалил лучину. Боярин разгладил руками бороду, усы.

– Какое‑такое у тебя важное дело, что до утра не терпит?

– Верстах в трех на полночь русский лагерь стоит, а от него верстах в пяти на восход – татары, по числу – похоже, что те, которые на нас напали, да наутек бросились.

Боярин переглянулся с Георгием.

– Сам видел?

– Сам, Богом клянусь.

Боярин уселся на небольшой походный сундучок, потер ладонями лицо, отгоняя остатки сна.

– Что делать будем, Георгий?

– Думаю, наших упредить о татарах надо, с ними объединиться, да по татарам ударить.

– Успеем ли?

– От нас зависит.

– Поднимай людей, надо поспеть.

Георгий выбежал из шатра:

– Тревога, всем подниматься!

Через несколько минут лагерь уже гудел, как растревоженный улей. Люди быстро собрались, седлали лошадей из пригнанного табуна.

Георгий доложил боярину:

– Все готовы!

– С Богом!

И мы поскакали через ночной лес, пригибаясь к шеям лошадей, опасаясь низко опущенных веток. Ночью не только глаз лишиться можно, но и быть сброшенным с седла и попасть под копыта несущихся следом лошадей. В лучшем случае – покалечат, в худшем – и думать не хотелось…

Через полчаса скачки вырвались из леса и почти сразу наткнулись на дозорных. Те уже подняли тревогу, заслышав шум множества копыт и бряцание оружия. Лагерь проснулся, люди уже были на ногах, в нашу сторону грозно глядели копья.

– Свои, свои, боярин Охлопков я. Чьи будете?

– Бояр Замойского и Трошина.

– Ха, да это же мои старые знакомые и побратимы. Ведите меня к ним.

Боярин спрыгнул с лошади и, сопровождаемый воином, направился к шатру.

Бояр долго не было, наконец, все трое вышли, Охлопков поманил меня пальцем.

– Иди сюда.

Я подошел.

– Где татары, сколько человек, где табун? – Видимо, решили не упускать момент и напасть.

Я нашел прутик и на земле стал чертить – где лагерь татар, шатер, где их табун, дозорные. Бояре вглядывались в схему, кликнули еще воинов с факелами. Расспрашивали дотошно – как идет лес, где река, какие и где шатры, видел ли пленных. Я уже устал отвечать на вопросы, тем более – чего увидишь ночью?

Бояре задумались.

– Вот что, первым делом надо угнать табун. Пеший татарин – плохой воин. Даю тебе лучший свой десяток самых опытных вояк, покажи, где табун, снимите тихо дозорных, уведите лошадей. Остальное – наша забота, – проговорил незнакомый мне седой боярин. – Коли ты их видел, тебе и карты в руки.

Впереди скакал проводник, родом из этих мест. Где‑то за версту мы остановились, привязали к деревьям лошадей и дальше шли пешком, стараясь двигаться тихо. Вот проводник встал, все замерли как вкопанные.

– Рядом они, чуешь – лошадиным потом пахнет.